Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

class="p1">— То есть не нужно будет карабкаться на пятый этаж… Я вспомнил ваше сравнение. Хорошо. Как далеко засечёт амулет наш противник?

Он даже не стал рассматривать предположение, что негласную слежку мог установить и союзник. Третье Отделение, например. В Ново-Йорке у охранки наверняка есть агенты, неизвестные местной резидентуре. С союзником разберёмся, а вот враг…

— Если у него чувствительность как у меня либо амулет в пиджаке связан с парным, то недалеко. В пределах этого или соседнего вагона.

— Стало быть, он следил за нами до посадки, — решил Сэвидж, с ненавистью осматривая парадный пиджак. — Теперь знает, мы едем в Питтсбург. Но не обязательно, если не проверил, до какой станции билеты. Поезд идёт в Чикаго через Кливленд, часть вагонов отцепят и потащат к Детройту.

То есть предположение Искрова, что засада ждёт на конечной, можно не принимать во внимание, понял Тышкевич, потому что соперник может быть не в курсе, каков конечный пункт их маршрута. Значит, активные действия запросто начнутся гораздо раньше. Если противники не сели в тот же поезд, то у них остаются два варианта догнать его, например, в Аллентауне: нанять дирижабль или быстроходное авто. Им не нужно частое пополнение углём и водой.

А может, едут в соседнем вагоне, проверяя стволы перед нападением? Состав заполнен хорошо если наполовину, времени метнуться и купить билет было предостаточно…

— Не буду ли я вас смущать господа, если проведу путь в вашей компании и попрошу сопровождать до двери уборной? Вчетвером мы сильнее, чем я одна в купе. Можете переодеваться, я отвернусь.

Львова посмотрела на Тышкевича, в её глазах мелькнули озорные огоньки. Мол, вот и второй промежуточный этап к грехопадению — ночёвки в компании трёх взрослых мужчин.

— Как вам угодно, сударыня, — согласился штабс-ротмистр.

Сэвидж добавил «сочту за честь», монах промолчал.

Офицер, достав бумажник, отсчитал двадцать рублей.

— Я выкупаю ваш бесценный предмет гардероба. Хотя если он не пострадает и вернётся к вам, будете донашивать.

Сэвидж неохотно разжал пальцы, оценив свою собственность в несколько другую сумму. Вслух пожаловался:

— По ночам прохладно!

— Это ваша плата за ротозейство в кафе.

Не теряя времени, Виктор Сергеевич отыскал пустое купе и забросил пиджак на верхнюю полку. Если не знать, что он там лежит — не видно. Разве что кто-то случайно его стянет вниз, стаскивая чемодан с той же полки.

Едва вернулся в купе, услышал тревожный шёпот Львовой:

— Приближается амулет, связанный с этим. И тот, в пиджаке, «заговорил» громче. Примерно так: «Мамочка, я здесь!»

— Значит, они сели в поезд и приближаются к нам. Готовимся к бою. У всех, кроме амулетов, есть обычное оружие?

Не оказалось у Львовой. Тышкевич протянул ей свой шестизарядный и ремешок с патронными гнёздами на восемнадцать штук.

— Сударыня! Пересядьте к окну. Мужчины — ближе к двери. А я зайду с тыла.

Скинув сюртук, оставшись в брюках и сорочке, Тышкевич распахнул окно.

— Знайте, штабс-ротмистр. С человеком, у которого амулет поиска, ещё пятеро, обвешанных своими амулетами. Может, и больше, других не чувствую. Сейчас перейдут из соседнего вагона в наш. С той стороны, — она показала вперёд по движению состава.

Благодарно кивнув, офицер высунулся из окна по пояс.

Поезд тянулся неспешно, делая вёрст тридцать-сорок в час. Голову обдувал ветер, перемешанный с пахучим угольным дымом.

Ухватившись пальцами за сварной шов обшивки, Тышкевич подтянулся и легко перенёс тело на крышу. Сморщился, перемазавшись в чёрное: жирная копоть, сдобренная вырывающимся из цилиндров паром, толсто покрыла вагон сверху.

Не теряя ни секунды, он побежал вперёд, в сторону локомотива, и перепрыгнул на следующий вагон. Свесился, рискуя свалиться вниз, и нашёл открытое окно. Нырнул в него ногами вперёд, устроив переполох в семействе чернокожих, расположившихся перекусить в честь отправления.

Став на ноги, Виктор Сергеевич извинился и покинул купе.

К нему спиной стояли двое, обращённые к переходу в покинутый им вагон. Ближайший тип, толстый и невысокий, был облачён в куртку из буйволиной кожи, широкополую шляпу, синие штаны и высокие сапоги с кавалерийскими шпорами, точно как ковбой в синематографических фильмах-вестернах.

Щеголять в униформе ковбоя не запрещается. А вот вытащить револьверы и держать их наготове со взведёнными ими курками явно не соответствовало облику законопослушного джентльмена.

— Мистер…

Коротыш обернулся, следующий даже не обратил внимания, напряжённо вытягивающий шею и пытавшийся рассмотреть, что творится в заднем вагоне.

Первый промычал что-то вроде what the hell, Тышкевич, узрев настолько бандитскую рожу, что клейма ставить негде, приподнял руки и бросил вперёд подсмотренное у дяди плетение, натренированное за прошедшие месяцы. Лавина золотых нитей оплела голову маломерка и приняла корец Энергии.

Это было страшно!

Из ушей и носа повалил пар, сосуды в глазах налились кровью и моментально лопнули, в следующий миг из орбит вылетели сами глаза. Если ковбой и владел какой-то амулетной защитой, против этой магии она не сработала.

Вы не кипятите? А мы — кипятим и идём к вам, подумал штабс-ротмистр, мягко подхватывая падающее тело. Широкополую шляпу хохмы ради нацепил на себя, поморщившись от её запаха. Прихватил и револьверы.

Следующего пассажира поезда угомонил ударом револьверной рукояти. Чуть влив в неё Энергию во время удара, погрузил в черепушку по самую предохранительную скобу.

Наверно — больно. Но не долго.

Третий стоял на переходных пластинах, соединяющих пол этого и следующего вагона. Грохот стоял мощный — поезд чуть прибавил ходу, выкатившись за пределы Ново-Йорка, и колёса отчаянно колотили по стыкам рельс. Естественно, он не слышал, как умерли его двое коллег.

Тело этого бандита Тышкевич отпихнул в сторону. Тот повалился в межвагонное пространство. Под колёса или наружу на насыпь — не столь важно.

Далее в коридоре вагона, где ехали спутники штабс-ротмистра, показались двое близняшек. Ну, или чрезвычайно похожих друг на дружку, бандитское ремесло уравнивает. Смотрели они внутрь открытого купе, откуда неслись проклятия. Некто обнаружил пиджак, но не его хозяина.

Голос изрыгал ругательства по-английски и в то же время казался смутно знакомым. Виктор Сергеевич готов был поклясться, что слышал его сравнительно недавно по-русски.

Но сначала предстояло разобраться с парой близнецов.

Девятое Отделение учат охранять. Но работа на опережение, уничтожение угроз — тоже защита. Предвидя, что двое увешаны атакующими и защитными амулетами, именно об этом предупреждала Львова, штабс-ротмистр тщательно прицелился и долбанул ледяной стрелой.

Кощунственно? Вода — святая жидкость… Уж очень хотелось наверняка.

Хватило с лихвой. Сосулька пробила обоих навылет и, ударив вскользь по наружной стенке вагона, проломила длиннющую сквозную дыру.

Стенания из купе моментально стихли. Оттуда вывалились могучая фигура ростом почти под потолок, окутанная таким роем защитных плетений, что они отсвечивали в обычном мире, видимые даже ординару. Точнее, мерцала пыль вокруг громилы, раскалившаяся от бурлящей Энергии. Человек запустил и свой Дар, и обереги на полную мощь.

— Наконец-то свиделись, штурм-корнет, — приветствовал его Тышкевич. — А мы вас по всему Ново-Йорку обыскались.

Хвостицын хищно оскалился.

— Ну что, штабс-ротмистр! Ты сам мне дал шанс реванша.

— Извини, что попортил твоих игрушечных солдатиков. К сожалению, вагон тоже. У меня предложение. Давай начнём дуэль не здесь, а на ближайшей станции. Иначе…

— Плевать, что иначе! Мы — штурмовики! Нас Дьявол покинет и Бог отвернется!

— Как же вы надоели вашим пьяным кабацким нытьём ещё на яхте! Тем более ты — давно не штурмовик. Изгнанный с государёвой службы изгой. Не хочешь дуэли — снимай амулеты и сдавайся. Пусть трибунал решает твою участь.

Хвостицын терпеливо выслушал унижающие слова. Наверно, тем самым подогревал в себе и без того кипящую ярость. А затем атаковал.

Как пригодилась тактика «Человек-крепость», запрещающая уход в сторону, потому что позади — охраняемая персона! В тесном проходе у дверей купе некуда деться вправо или влево. Да и за спиной — следующий вагон, в нём сколько-то пассажиров, включая толстунов из негритянской семьи, решивших, видно, путешествие от начала до конца провести за едой.

Первые плетения, зарядившие Энергией сполохи огня, ледяные стрелы и острые воздушные пики, штабс-ротмистр принял на защиту, не трогаясь с места ни на шаг и только отклоняя прилетающее. Вагон наполнился грохотом, подарки от Хвостицына рикошетировали вверх, в пустое купе или в наружную стенку. Буквально через пару минут поединщиков осветило яркое солнце, более не разбивающееся о крышу — её ошмётки унесло назад ветром. Пара зарядов угодила в пол, через прореху мелькали шпалы.

— Хочешь перерубить вагон пополам? Я уеду с передком, ты останешься. Как же наша дуэль?

Экс-штурмовик