Призрак кургана - Юхан Теорин

Или вообще смотрят телевизор. Герлоф к телевизору почти не подходил. Он помнил, как в шестидесятые годы установил первую антенну. Знакомый по евангелической церкви критически осмотрел работу и мрачно изрек: «Ты посадил дьявола на крышу!»

Герлоф молча страдал, но в голове созрел план побега.

– Я нынче переночую в рыбарне, – сообщил он за ужином.

Так раньше и поступали рыбаки, устав от домашних свар. Пойду ночевать в рыбарню, надо снасти проверить или что-то там еще.

– А почему, дедушка?

– Там… темнее. И потише.

Не мог же он соврать, хотя насчет «темнее» было полуправдой. Если не зажигать свет, в доме так же темно, как и в рыбарне.

Винсент кивнул. Уже достаточно взрослый, чтобы понять.

Так что после ужина Герлоф взял пижаму, бутылку с водой и пошел к берегу. Ноги вели себя прилично, кресло-каталку можно оставить дома. К тому же его проводил внук. Опираясь одной рукой на трость, другой – на внука, Герлоф спустился к хижине.

Потянул носом – пахло жареным мясом и дымом. Где-то пируют… Грили расставлены вдоль всего пляжа, хотя наиболее требовательные мясоеды привезли свои.

В траве у дороги лежала пустая банка из-под пива.

Герлоф отодвинул ее палкой:

– Стокгольмцы… свиньи.

– Откуда ты знаешь, дед? Может, кто-то из Смоланда…

Герлоф с трудом нагнулся и поднял банку:

– Можешь бросить в ящик для мусора, Винсент?

– Конечно…

В мусорщики я еще гожусь, подумал Герлоф и усмехнулся.

Проходя мимо старой шлюпки, он обратил внимание, что кто-то с ней возился. Во всяком случае, гниль с бортов была счищена, кое-где рубанком. Должно быть, Ион. Или сын его, Лидере. Ничего удивительного – Ион привык держать слово.

Винсент отпер рыбарню. Лампа под потолком давно перегорела, внутри стоял сумрак, но Герлоф сразу увидел: обе раскладушки застелены. Или он сам их застелил? Он не помнил. Может быть.

– Здесь тебе будет спокойней, дед, – улыбнулся Винсент, снял с керосиновой лампы стеклянный абажур, поджег фитиль, подкрутил регулятор и поставил красивый стеклянный сосуд на место, тщательно закрепив его в кольце пружинистых лапок.

– Будем надеяться.

Винсент ушел. Герлоф не стал запирать дверь. Осмотрелся. Всё, как всегда, – раскладушки, сети, маленький столик. Сколько раз они с Ионом ночевали здесь, чтобы встать на рассвете и проверить сети… Сейчас он не собирался вставать так рано. До семи можно поспать, а то и подольше. Надо выспаться.

Он вышел на берег и постоял, наслаждаясь свежим морским воздухом. Вдохнул – выдохнул. Еще раз. Вечером воздух еще лучше. Тишина, какая бывает только в такие ласковые летние вечера.

И он сам посреди этой тишины.

Прислушался. С юга доносился какой-то звук. Еле-еле слышный, если бы не слуховой аппарат, он бы ни за что не услышал. Герлоф даже не сразу понял, что это. Потом сообразил: работающий на холостом ходу дизельный мотор. Судя по низкому регистру, довольно большой.

Корабль? Может быть… Где-то за мысом, потому что на воде пусто. Ни кораблей, ни лодок. Ничего.

Он зашел в рыбарню, запер за собой дверь и включил старенький радиоприемник.

Ночью на Эланде и Готланде пасмурно и безветренно, на рассвете кое-где могут пройти дожди.

Грозы, судя по всему, остались на континенте. А в четверг опять солнце.

Он разделся, облачился в пижаму и вынул из ушей аппарат. Еще две маленькие штучки, за которыми надо следить, – не дай бог, потеряешь. Было бы жаль, потому что аппарат начинал ему нравиться.

Последний раз посмотрел на медленно темнеющий залив. На горизонте под сплошным сизым покровом пробилась полоска багряно-алого света.

Темная, как кровь, подумал он. Нельзя сказать, что из-за этого мрачного сравнения его охватили недобрые предчувствия. Он видел такой закат сотни раз. Последний привет. Солнце закатилось, но его призрак тлел над горизонтом, как медленно обрастающие пеплом угли догоревшего костра.

Герлоф поставил на табуретку рядом с раскладушкой две маленькие чайные свечи в стеклянных подсвечниках, чтобы ночью не искать.

Медленно, покряхтывая, вытащил улитки слухового аппарата, выключил батарейки, улегся на раскладушку и закрыл глаза. Хорошо. Как будто он зачалил свою лайбу в каком-то диком заливе и пошел в каюту. Такая же узенькая койка, такая же близость к Создателю, такой же мир и покой в душе. Если ночью подует ветер, он обязательно проснется – профессиональная привычка, которая в обычной жизни совершенно не нужна.

За окном становилось все темнее. Теперь, без слухового аппарата, никаких звуков он не слышал.

Заснул Герлоф мгновенно и сразу увидел сон: будто бы он в яркий солнечный полдень сталкивает в воду новенькую, пахнущую смолой и краской шлюпку в залив.

И тут он проснулся. Но разбудил его не ветер. Его разбудил настойчивый стук в дверь рыбарни.

Он парил в закате, а под ним шевелилась бездна.

Юнас лежал на спине в резиновой лодке, как будто на надувном матрасе. Впрочем, почему «как будто» – это и был матрас. Он лежал, положив ноги на овальную трубку борта, и смотрел на медленно темнеющее небо. Нал горизонтом уже можно различить разгорающиеся звезды.

Здесь он свободен. Один в море, как потерпевший кораблекрушение моряк.

Хитроумный план сработал. В начале седьмого Юнас сел в машину с Матсом и двоюродными братьями. У взрослых не возникло ни малейших сомнений, что все четверо едут в Кальмар в кино. Как бы не так: Юнас доехал с ними только до кемпинга в Стенвике, чуть ли не в пределах видимости с виллы Клосс. Там ему пришлось вылезти, и Мате вручил ему деньги за билет в кино:

– Развлекайся, братишка!

Двоюродные братья покивали, поулыбались, Мате подмигнул, и машина укатила.

Юнас смотрел вслед, пока они не скрылись из виду, и даже немного дольше. Покачал головой и побрел к мосткам. Там толклись любители вечернего купания. Он сел на камень. Его внимание привлекла девочка примерно его возраста, высокая, с длинными, почти белыми волосами. Она сидела на подстилке с двумя подругами. Левочки болтали о чем-то, смеялись… И она ни разу не посмотрела в его сторону. Ни разу. Словно бы он человек-невидимка.

Ну и ладно. Юнас встал и побрел назад. На пляже у виллы Клосс было пусто, ни души. Хорошее место, осталось только найти, чем бы заняться, чтобы время не тянулось так мучительно долго.

Искупался. Долго плавал, а потом лежал под вечерним солнцем, пока не обсох. Поискал, не найдется ли чего на пляже. Нашел пару пустых картонных пакетов из-под молока необычного вида. Поднял один – немецкое.

Еще раз искупался. Солнце висело уже совсем низко над горизонтом, и вода, как ему показалось, стала прохладнее.