Опущенная - Владимир Колычев

— На измену пробьет! — засмеялся толстячок Веня.

— Как это — на измену? — Настя смотрела на него с самым серьезным видом.

— Ну, война с немцами…

— Парашютисты с четвертого этажа, — хохотнул Славик.

— Лучше не рисковать, — качнул головой Сева.

— Если не рисковать, какие же вы парашютисты-десантники?

— Ну, я уже свое отслужил…

— А с тобой и так все ясно. — Настя прильнула к Севе, обвила рукой его шею. — А салаги пусть прыгают…

— Да не вопрос!

Толстячок полез в сумку, вынул оттуда папиросу и, посматривая на запертую дверь, стал вытряхивать из нее табак, чтобы забить «пяточку». Настя сидела на кровати, отстраненно глядя в окно. Как будто она не имела никакого отношения к происходящему.

Косяк пустили по кругу, Настя затянулась, закашлялась, из глаз брызнули слезы.

— Ну и зачем тебе это надо? — Сева недоуменно смотрел на нее.

— Хочу забыть, — тихо, на ухо сказала она.

— Кого?

— Ты знаешь… Его забыть, тебя вспомнить… — Ее рука теплой змейкой влезла к нему под рубашку.

— Можно и без этого…

— Не будь занудой.

Она продолжала кашлять, затягиваясь, но ни разу не пропустила своей очереди. А когда от папиросы остался только один мундштук, удивленно глянула на Веню.

— И это все?

— Да, это конец… А где же пистолет? — прыснул он, вспомнив анекдот про Штирлица.

— А где измена?

— Ты хочешь кому-то изменить? — спросил Костя и, не поворачивая головы, глянул на Севу.

— С тобой нет, — качнула головой Настя. — Глупости говоришь. А я с плохими парашютистами не вожусь.

— Я хороший.

Веня достал вторую папиросу. Сева даже не пытался его остановить. Просто вдруг стало интересно, что будет дальше. В конце концов, Настя ему даже не подружка. Случайно, можно сказать, пересеклись…

А Настя разошлась не на шутку. В то время как все делали по тяге, она позволяла себе по две. И так насосалась, что ее стало выкручивать наизнанку.

— Я сейчас!

Приложив руку к животу, она направилась к двери. Но спохватилась, вернулась, взяла сумочку.

— Платок забыла, — будто оправдываясь, сказала она.

И ушла — вместе с сумочкой. Минут через десять Сева отправился за ней, но не нашел. Он обыскал весь этаж, но ее нигде не было. Тогда он спустился вниз, на вахту. И оказалось, что Настя ушла совсем. То ли заклинило ее, то ли обиделась.

А если заклинило, то ей опасно находиться на улице. Где искать Настю, Сева не знал, поэтому отправился к ней домой.

Настя открыла дверь сразу.

— О! Какие люди!.. — обрадовалась она.

Сева потрясенно смотрел на нее. В глазах у нее дым от папирос, но поведение вполне адекватное. И улыбка как будто от души.

Она взяла его за руку, провела в квартиру.

— Мама, к нам Сева пришел!

Из кухни в прихожую вышла сдобная румяная женщина, радушно улыбнулась. Глядя на нее, Сева не мог понять, то ли от нее пахло свежими пирожками, то ли на кухне что-то готовилось.

— Сева?! Тот самый?!

— Сева уже давно хочет познакомиться с тобой!

— Ой как хорошо! Сейчас будем пить чай!

Настя снова взяла Севу за руку, на этот раз она завела его в свою комнату.

— Мама, мы сейчас!

Она закрыла за ним дверь, прижала его к стене. И какое-то время смотрела на него так, как будто собиралась поцеловать. Но даже носиком к щеке не прижалась.

— Ты такой хороший! — сказала она.

И вид у нее был такой, как будто она собиралась признаться ему в любви. Но ведь не признается. Так и будет мутить дальше.

— Что с тобой происходит? — спросил он.

— А что со мной происходит?

— Ты же сейчас под кайфом.

— Ты же не скажешь маме! — тихо, но с громким возмущением сказала она.

— Для тебя это как для слона дробина.

— Да нет, просто не действует…

— Мало?

— Давай не будем! — Настя умоляюще глянула на него.

— Женя тебя испортил, — качая головой, сказал он.

— Неправда. Моим первым мужчиной был ты.

— Он дурно на тебя влияет…

— Надеюсь, ты будешь влиять хорошо. — Она смотрела ему прямо в глаза.

А улыбка такая мягкая, такая непорочная. Но под этой овечьей шкурой скрывалась самая настоящая лиса. Которая непонятно что задумала.

— А оно мне нужно?

— Нет? — Она смотрела на него, как будто собиралась заплакать.

Но Сева разглядел в ней притворство.

— Сначала ты должна мне рассказать все.

— Нет, — твердо сказала она.

— Тогда извини.

— Да, конечно.

Она повернулась к нему боком и взглядом показала на дверь. Она прогоняла его. Но сказала совсем другое:

— Сейчас ты познакомишься с моей мамой. И, пожалуйста, не огорчай ее.

— А смысл?

— Смысла нет. Я с тобой спать не буду. Но я хочу, чтобы мы были с тобой хорошими друзьями. И маме так будет спокойно.

— Да?

— И пожалуйста, не задавай за столом глупых вопросов.

Ирина Витальевна пекла пироги, но накормила Севу и свежими голубцами с домашней сметаной. А потом с работы вернулся Василий Лукьянович. Он принял Севу как дорогого гостя, распечатал бутылочку коньяка.

Уходил Сева под впечатлением от встречи. И только на улице он понял, что ни разу не спросил, где была Настя и что с ней произошло. А Василий Лукьянович должен был это знать. Но Сева так и не решился задать вопрос из тех, от которых его отговорила Настя. И дело не в чувствах родителей, которых он должен был беречь как всякий порядочный человек. Настя подчинила его своему влиянию, потому он и пошел у нее на поводу. Но именно это и пугало. Что, если она собиралась использовать его как ширму, чтобы прятаться за ним от родителей? А прятать ей, вне всякого сомнения, есть что…

* * *

Олеся ожидала троллейбус, а Настя подъехала к остановке на такси.

— Конкурентка? — спросил водила, кивнув на Олесю.

Настя удивленно глянула на него. Не говорила ему ничего, просто сказала остановиться и ждать.

— Под «Интуристом» небось стоите?

— Почему под «Интуристом»?

Примерно такой же вопрос задала ей в «обезьяннике» Василина. Но тогда Настю еще можно было принять за проститутку — из-за ее потрепанного вида, а этот с чего взял? Неужели есть в ее облике что-то такое безусловно порочное?