Дамба - Микаель Ниеми

Оказывается, не такой уж идиотский. Что в жизни для тебя важнее всего? Три вещи: первая, вторая и третья. Все остальное ты потеряешь.

А насколько, собственно, прочен антенный кабель?

Ловиса Лаурин потянула за белый упругий шнур. Сначала проверила, хорошо ли он сидит в гнезде. Дернула раз, потом сильней, потом еще сильнее. Наверняка затягивают на совесть, всякое ведь бывает. Дождь, ветер, иногда даже шторма случаются.

Кабель спускается по фасаду к просверленному в оконной раме отверстию. Она потянула за другой конец – два-три метра, и стоп. Что-то в доме уперлось в раму. Может, подтащила к окну телевизор? Остается вопрос: выдержит ли этот пятимиллиметровый провод ее пятьдесят три килограмма? Что там внутри?

Она постаралась вспомнить. Многожильный провод – пучок тонких медных нитей, оплетенных металлической сеткой. Экранированный. Медь прочна и гибка. А что, если сложить вдвое? Примерилась – нет, вдвое не хватит. Вытянутая белая петля свисает чуть не до самой воды, но если вдвое – не хватит.

И само крепление на антенне – она, конечно, попробовала, довольно крепко, но все-таки пятьдесят три килограмма… Если оборвется, она рухнет в воду – и все. Верная смерть. Тот конец, в доме, тоже может не выдержать, но в таком случае надо попытаться забраться назад на крышу.

Но можно сделать и по-другому. Для надежности.

Ловиса обмотала стойку антенны кабелем – несколько раз, пока хватало длины перекинуть его над фигурными конструкциями антенны. Оставила запас – конец кабеля, подсоединенный к телевизору, должен быть свободным. Прикинула расстояние до окна, сделала петлю, чтобы поставить ногу. Подползла к краю конька и посмотрела вниз на грязную, закручивающуюся в воронки воду. В животе похолодело. Ей представилось, что страшно стало не ей, а ребенку в ее животе. Вспомнила всякие россказни: дескать, все, что происходит с матерью, обязательно повлияет на ребенка. Может превратиться в тролля. Или родится весь в шерсти и с хвостом. И с зубами. И не покормишь – откусит сосок, и все дела. Таких кормят сырым мясом. А ночью держат на цепи, как собак.

Взялась за кабель. Жесткий и скользкий. Попыталась унять дрожь, но где там…

Ловиса легла на живот и медленно, извиваясь, как угорь, короткими движениями поползла к краю. Ноги повисли в воздухе. Проверила, хорошо ли держит петля. Выдохнула, зажмурилась и, вцепившись что есть силы в кабель, оттолкнулась. Попыталась притормозить – если и удалось, то совсем чуть-чуть. Гладкий кабель жег руки, будто оболочку заменили наждачной шкуркой. Полет продолжался секунду, не больше. Петля больно дернула ногу – и мгновенное удивление: дом накренился под ее тяжестью. Или показалось? Нет, не показалось. Метра на два, не меньше. Вода совсем рядом.

Кабель слегка потрескивал – наверняка рвутся тонкие медные проводки, один за другим. Сейчас лопнет, и она полетит в воду… Мускулы инстинктивно напряглись, изготовились до последнего сопротивляться ледяным объятиям.

Но нет, не лопнул. Она висит в метре от окна. Теперь надо действовать быстро, нельзя слишком долго испытывать на прочность нить, на которой подвешена ее жизнь. Немного раскачалась и свободной ногой попыталась разбить окно. Неудачно – удар пришелся в раму, окно жалобно зазвенело, но устояло. От резкого движения ее закрутило, развернуло, и в этом вращении она не видела ничего, кроме взбесившейся реки. Одинокое существо, подвешенное на тонкой нити над ледяной преисподней.

Вращение замедлилось, остановилось, и смертельный вальс пошел в обратную сторону. Прошла, как ей показалось, вечность, пока она опять неподвижно зависла перед окном. Беспокойно глянула вверх – кабель, похоже, начал сдавать, потрескивание усилилось. Опять ей представились лопающиеся медные нити. К тому же кабель почему-то растягивается – вода еще ближе.

Извиваясь всем телом, раскачалась и со всего маху ударила ногой в стекло – на этот раз удачно. Брызнули осколки. Ее отбросило назад, потом опять понесло к фасаду, и она ударила еще раз. Теперь удалось разбить стекло и во внутренней раме, но по краям остались треугольные, острые как бритва зазубрины. Она попыталась вышибить и их, но получалось плохо. Опасная штука – так запросто можно перерезать все что угодно. Кожу, мышцы, а если по пути попадется артерия – и артерию. И тогда она истечет кровью.

Ловиса вытянулась, как балерина, даже заломило в паху, и носком башмака кое-как вышибла остатки стекла в верхней части рамы. Оттолкнулась, расставила как можно шире локти и полетела вперед. Ноги ткнулись в подоконник, и она в последнюю долю секунды успела уцепиться рукой за верхний откос. С трудом выпростала ногу из затянувшейся петли.

Хотела спрыгнуть на пол и обнаружила, что оказалась на разделочном столе. Ее саму чуть не разделали проклятые осколки. Стол в кухне. Даже не в кухне, а в гостиной – никаких перегородок. Неуклюже повернулась и задела бронзовый подсвечник. Подсвечник наклонился и упал в воду, покачивающуюся, наверное, где-то в метре от пола… если он существует, этот пол. Может, и нет. Пол вполне могло оторвать вместе с лагами, если те закреплены на фундаменте. Обычно так не делают, но кто знает – у Йельмара Нильссона были свои соображения. Так что ее корабль может вообще не иметь днища. Спрыгнешь со стола – и прямо на дно реки.

Надо проверить. Покрепче ухватившись за толстую гранитную столешницу, Ловиса набралась решимости и опустила ноги. Тело тут же пробила дрожь – вода и в самом деле ледяная. Стиснула зубы и преодолела желание забраться назад, на стол. Когда ноги уперлись во что-то твердое, вода уже была выше колена.

Не “что-то твердое”, а пол. Спасибо Йельмару – пришил лаги не к бетонному фундаменту, а к срубу. Пол на месте. Вот теперь вполне можно сказать – она в гостях у Йельмара Нильссона.

Если б не вода, вид вполне обжитой. Новые хозяева решили сохранить деревенский стиль. Никаких обоев – еловая вагонка. Шкаф с дверцами из мореного дуба. Стены увешаны предметами деревенского быта – они, конечно же, появились тут после смерти Йельмара. Сам-то он наверняка считал, что такой ерунде место в сарае. Деревянные грабли с наполовину выломанными зубьями, топор кустарной ковки, челнок для плетения рыболовных сетей, оленья упряжь из кожи и дерева. По инструментам видно, что когда-то ими пользовались весьма усердно, потемневшие от пота и времени деревянные рукоятки отполированы до блеска.

Ловиса легко представила новых хозяев. Люди среднего возраста, образованные. Наверняка с саамскими корнями, иначе что бы их сюда потянуло, в наше комариное царство? Родители, скорее всего, были первыми в истории рода, кто окончил гимназию, у кого появилась возможность собирать книги и обставить дом покупной мебелью. А дети пошли по стопам старших и даже дальше – поступили в университет. У этих, во втором поколении, уже появилась уверенность в своих силах – в отличие от родителей. Родители, скорее всего, так и не преодолели страх опять свалиться в пропасть нищеты. Звания, жалованья – все это легко теряется. Вдруг становится ясно: ты не годишься, не можешь или не умеешь делать то, что тебе поручено, – и, как в настольных играх, возвращаешься на исходную позицию. На клеточку с жирным нулем в углу. А дети – другое дело. Дети уверены в себе. Эта уверенность появляется, когда начинаешь понимать: деньги – не предмет для беспокойства. Уверены-то они уверены, но чувство вины остается навсегда. Легкое, почти незаметное, как пепел от погасшего костра, но именно вины. Осознание, что ты предал какую-то другую, очень важную часть жизни. Жизнь твоих предков. Не то чтобы она ушла в прошлое – нет, она тут, совсем рядом, протяни только руку. Возьми колун или аркан, посмотри на бесконечные леса и громоздящиеся в тумане горы. И этих образованных, успешных детей неотвратимо тянет хотя бы раз в году вернуться в свои края. Затопить печку, понюхать руки перед сном – как сладко пахнут они только что пойманной и выпотрошенной рыбой! В миске засолена грубой солью с сахаром кумжа, работы на пять минут, и готовить не надо – рыба мечты готовится сама, пока ты спишь.