Первая Арена. Охотники за головами - Морган Райс

Я осматриваю машину: интересно, можно ли ее еще заставить ехать? Сомневаюсь. А это значит, что я никогда не найду Бри и что мы будем торчать здесь, непонятно где, и не пройдет и дня, как мы погибнем. У нас нет выбора: мы должны найти способ заставить ее заработать.

– Нам нужно перевернуть ее, – говорю я с неожиданной настойчивостью. – Нам нужно поставить ее снова на колеса, если она еще работает. Мне нужна твоя помощь.

До Бена медленно доходят мои слова и он подходит ко мне, поначалу спотыкаясь. Мы оба встаем рядом с одной стороны от машины и начинаем толкать.

Нам удается качнуть ее и затем, используя этот импульс, мы толкаем ее снова и снова. Это забирает все силы и я чувствую, как скольжу по снегу, чувствую боль, пронизывающую мои руки и ребра.

Колебания машины становятся все больше и больше, и как раз тогда, когда я уже не могу больше продолжать, мы толкаем ее последний раз. Я поднимаю руки высоко над головой, все толкая и толкая, и идя при этом вперед.

Этого достаточно. Машина достигает крайней точки, встает на бок и затем внезапно сваливается с жутким грохотом на четыре колеса. Поднимается столп снега. Я стою, пытаясь восстановить дыхание, то же самое делает Бен.

Я обследую ущерб. Он огромен. И крыша, и капот, и весь корпус выглядят так, будто по ним прошелся кузнечный молот. Но на удивление костяк сохранял форму. В глаза бросается одна большая проблема: одно из колес – по которому стреляли – в таком плохом состоянии, что мы никак не можем ехать на нем.

– Может быть, есть запаска, – произносит Бен, читая мои мысли. Я оглядываюсь и вижу, что он уже бежит к багажнику. Я впечатлена.

Я тоже иду туда. Он нажимает на кнопку несколько раз, но она не срабатывает.

– Осторожней, – говорю я, и, когда он шагает назад, поднимаю колено и пинаю по замку изо всех сил. Багажник щелкает, открываясь.

Я смотрю внутрь и с облегчением вижу запасное колесо. Бен наклоняется внутрь и вытаскивает его, а я поднимаю подкладку и под ней нахожу домкрат и гаечный ключ. Я беру их и иду вслед за Беном, который несет запаску к переду машины. Не теряя ни минуты, Бен устанавливает домкрат под рамой, затем берет ключ и крутит им домкрат. На меня производит впечатление, как ловко он управляется с инструментами и как быстро он поднял машину. Он снимает все болты, скручивает ненужную покрышку и бросает ее в снег.

Он надевает новое колесо и, пока я неподвижно его держу, закручивает обратно все болты, один за другим. Он затягивает их и спускает машину на домкрате. Когда мы отходим и смотрим на свою работу, колесо выглядит совсем новым. Навыки механика в Бене удивляют меня; такого я от него не ожидала.

За доли секунды я открываю дверь со стороны водителя, запрыгиваю на сиденье и поворачиваю ключ зажигания. Но сердце мое падает, когда я слышу лишь тишину. Машина мертва. Я поворачиваю зажигание снова и снова. Но ничего не происходит. Совсем ничего. Похоже, что авария окончательно добила машину. Чувство безнадежности захлестывает меня. Неужели это все было напрасно?

– Открой капот, – говорит Бен.

Я тяну за рычаг. Бен обходит машину и подходит к ее переду, я вылезаю и присоединяюсь к нему. Я наблюдаю, как он нагибается и начинает ковыряться с проводками в капоте. Меня удивляет его сноровка.

– Ты механик? – спрашиваю я.

– Не совсем, – отвечает он. – Мой отец – механик, он научил меня кое-чему, еще когда у нас были машины.

Он соединяет два проводка и из места соединения вылетает искра. «Попробуй сейчас,» – говорит он.

Я бросаюсь внутрь и поворачиваю ключ зажигания, молясь на удачу. В этот раз автомобиль оживает.

Бен захлопывает капот и я вижу гордую улыбку на его лице, которое уже опухло из-за разбитого носа. Он спешит назад и открывает дверь. Он уже готов залезть внутрь, когда неожиданно застывает, глядя на заднее сиденье.

– А что делать с ним? – спрашивает он.

Нам нельзя терять время. Я вылезаю, наклоняюь на заднее сиденье и вытаскиваю мальчика настолько бережно, насколько могу, стараясь не смотреть на него. Я протаскиваю его пару метров по снегу до большого дерева и кладу возле него. Я смотрю на него еще мгновенье и бегу обратно к машине.

Бен все еще стоит там.

– И все? – он выглядит разочарованным.

– А что ты ожидал? – бросаю я. – Похоронной церемонии?

– Просто это немного…бесчувственно, – говорит он. – Он умер из-за нас.

– У нас нет на это времени, – говорю я в отчаянии. – Мы все равно все умрем!

Я прыгаю в заведенную машину, думая только о Бри, о том, насколько далеко успели уехать охотники. Не успевает Бен захлопнуть дверь, как я уже срываюсь с места.

Наша машина несется через заснеженные поля, затем вверх по насыпи и со стуком выскакивает обратно на трассу. Нас заносит и вот мы снова ловим сцепление с дорогой. Мы снова гоним.

Я нажимаю на газ и мы начинаем набирать реальную скорость. Я в шоке – эта машина неубиваемая. Она едет так же хорошо, как новая.

За считанные мгновенья мы снова разгоняемся свыше 150 км/ч. На этот раз я веду аккуратно, еще не отойдя от шока после катастрофы. Я догоняю стрелку спидометра до 180, но не превышаю этот предел. Я не могу рисковать снова слететь с дороги.

Я думаю, что они, вероятно, не менее, чем в десяти минутах впереди нас, и, возможно, мы не успеем уже их поймать. Но чем черт не шутит. Все, что мне нужно, это чтобы они наехали на одну кочку, какая-нибудь небольшая поломка… Если же нет – мне придется ехать по их следам.

– Нам нужно догнать их перед тем, как они въедут в город, – произносит Бен, читая мои мысли. Я уже успела заметить за ним эту раздражающую привычку. – Если они въедут туда раньше нас, мы никогда уже их не найдем.

– Я знаю, – отвечаю я.

– И если мы въедем в город, мы уже никогда оттуда не выберемся. Ты знаешь это, верно?

Я думала об этом как раз только что. Он прав. Согласно всему, что я слышала, город – смертельная ловушка, полная хищников. Мы не подготовлены к тому, чтобы выбраться оттуда.

Я нажимаю на педаль, добавляя газу. Мотор ревет и теперь мы летим на 200. Снег не прекращается и отскакивает от лобового стекла. Я думаю о погибшем мальчике, вижу его лицо и немигающие глаза; я помню, как близко мы были к смерти, и часть меня хочет ехать медленнее. Но у меня нет выбора.

По мере того, как мы едем, время, кажется, почти останавливается и тянется вечно. Мы проезжаем 30 километров… 50… 70… Мы бесконечно гоним сквозь снег. Я крепко держу руль обеими руками, уставившись на дорогу пристальней, чем когда-либо в жизни. Я виляю, объезжая рытвины, влево и вправо, как в компьютерной игре. На такой скорости и при таком снеге это довольно трудно. Мне удается объехать почти все, и все же пару раз у меня не получается, за что мы дорого платим: я ударяюсь головой о железный потолок, а зубы стучат друг о друга. Но несмотря ни на что, я продолжаю гнать.