Жизнь способ употребления - Жорж Перек

Недоверчивость и страстность — две характерные черты любого собирателя уник. Недоверчивость заставляет его беспрерывно собирать доказательства подлинности и — особенно — уникальности предмета, который он разыскивает; страстность приводит его к ничем не ограниченной доверчивости. Именно так, постоянно имея в виду обе эти особенности, мошенники сумели избавить Шервуда от трети его состояния.

Однажды, в апреле 1896 года, итальянский рабочий по имени Лонги, за две недели до этого нанятый красить решетку парка, подошел к аптекарю в тот момент, когда тот вывел на ежедневную прогулку трех своих борзых, и на весьма неуверенном английском объяснил, что три месяца назад сдал комнату своему соотечественнику, некоему Гвидо Мандетте, представившемуся студентом-историком; этот Гвидо уехал без предупреждения и, разумеется, не заплатил, оставив лишь старый сундук, полный книг и бумаг. Лонги собирался продать книги и таким образом покрыть часть своих расходов, но опасался, что его надуют, и попросил Шервуда ему помочь. Шервуд, не ждавший ничего интересного от учебников по истории и лекционных конспектов, уже был готов отказаться или направить к итальянцу одного из своих слуг, когда Лонги уточнил, что в основном там были старые книги на латыни. Аптекарь заинтересовался, и его любопытство оказалось отнюдь не напрасным. Лонги привел его к себе, в большой деревянный дом, кишащий мамашками и ребятишками, и завел в мансардную каморку, где проживал Мандетта; едва он открыл сундук, как Шервуд задрожал от удивления и радости: среди вороха тетрадей, дневников, разрозненных страниц, газетных вырезок и затертых книг он обнаружил старинное издание Карли, один из тех знаменитых фолиантов в деревянном окладе с окрашенным обрезом, которые печатались типографщиками Карли в Венеции с 1530 по 1570 годы и уже давно стали библиографической редкостью.

Шервуд тщательно осмотрел книгу: она была в очень плохом состоянии, но ее подлинность не вызывала никаких сомнений. Аптекарь, не задумываясь, вытащил из бумажника две стодолларовые купюры, протянул их Лонги и, оборвав сбивчивую благодарственную речь итальянца, распорядился доставить весь сундук к себе, где принялся систематически исследовать его содержимое, ощущая — по мере того, как часы пролетали и предположения, связанные с находкой, подтверждались, — все более сильное возбуждение.

Сама книга Карли имела ценность не только для библиофилов. Это была знаменитая «Vita brevis Helenae» Арно де Шемийе, в которой автор, очертив главные события из жизни матери Константина Великого, воскрешает строительство церкви Гроба Господня и обстоятельства обретения Истинного Креста. В некое подобие конверта, пришитого к веленевому форзацу, были вложены пять рукописных листов, куда более поздних по сравнению с самой книгой, но все же старинных и несомненно относящихся к концу восемнадцатого века: в этом подробнейшем и скучнейшем списке нескончаемыми столбцами, исписанными убористым и очень неразборчивым почерком, перечислялись местоположение и описание реликвий Страстей Христовых: фрагменты Святого Креста — базилика Святого Петра в Риме, собор Святой Софии, Вормс, Клерво, Ла Шапель-Лозен, Приют для Неизлечимых в Божэ, церковь Сент-Томас в Бирмингеме и т. д.; Гвозди — аббатство Сен-Дени, кафедральный собор в Неаполе, Сан-Феличе на Сиракузах, Апостоли в Венеции, Сен-Сернен в Тулузе; Копье, которым Лонгин проткнул Тело Господа, — Сан-Паоло-фуори-ле-мура, Сан-Джованни-ин-Латерано, Нюрнберг и Сент-Шапель в Париже; Потир — Иерусалим; Три Кости, которые солдаты бросали, играя на хитон Христа, — Софийский собор; Губка, пропитанная уксусом и желчью, — Сан-Джованни-ин-Латерано, Санта-Мария-ин-Трастевере, Санта-Мария-Маджоре, Сан-Марко, Сан-Сильвестро-ин-Капите; Шипы из тернового венца — Сен-Торен в Эврё, Шатомейан, Орлеан, Божанси, Нотр-Дам в Реймсе, Аббвиль, Сен-Бенуа-сюр-Луар, Везелэ, Палермо, Кольмар, Монтобан, Вена и Падуя; Чаша — Сан-Лоренцо в Генуе; Плат Вероники (vera icon) — Сан-Сильвестро в Риме; Святая Плащаница — Рим, Иерусалим, Турин, Кадуэн в Перигоре, Каркассон, Майенс, Парма, Прага, Байонна, Йорк, Париж и т. д.

Не меньший интерес вызывали и другие документы. Гвидо Мандетта собрал всевозможные исторические и научные справки о реликвиях Голгофы и особенно о наиболее почитаемой, а именно — о той самой Чаше, которой аримафеец воспользовался, дабы собрать Кровь, пролившуюся из Ран Иисуса: в частности, имелась серия статей профессора древней истории Колумбийского Университета в Нью-Йорке, Дж. П. Шоу, где рассматривались легенды о Святой Чаше и выявлялись достоверные детали, на которых можно было бы построить их рациональное обоснование. Выводы профессора Шоу отнюдь не обнадеживали: традиционная версия, согласно которой аримафеец лично привез Чашу в Англию и ради ее сохранения заложил монастырь в Гластонбери, основывалась, — доказывал ученый, — лишь на христианской (более поздней?) контаминации легенды о Святом Граале; Sacro Catino из собора в Генуе, якобы найденная крестоносцами в Кесарии в 1102 году, оказалась изумрудной чашей, которая непонятно как могла очутиться у аримафейца; хранящаяся в храме Гроба Господня в Иерусалиме золотая Чаша с двумя ручками, о которой ни разу не видевший ее Беда Достопочтимый говорил, что она вмещала Кровь Господа, была лишь заурядным потиром, а ошибка произошла из-за описки копииста, который прочел «вмещала» вместо «освящала». Что до четвертой легенды, — бургунды Гундериха, по приказу Аэция вступившие в союз с саксами, аланами, франками и вестготами, дабы остановить гуннов Аттилы, пришли на Каталаунские поля и захватили — как часто практиковалось в то время — заступнические реликвии, в частности Святую Чашу, которую им оставили обратившие их в свою веру арианские миссионеры, а тридцать лет спустя в битве при Суассоне отобрал Хлодвиг, — то профессор Шоу отбрасывал ее как самую неправдоподобную, ибо арианам, отрицающим пресуществление Иисуса, никогда бы не пришло в голову почитать или предлагать для почитания его реликвии.

Однако, — заявлял в заключение профессор Шоу, — вполне вероятно, что в гуще активных обменных процессов, которые с начала IV до конца XVIII века существовали между христианским Западом и Константинополем и в которых Крестовые походы были всего лишь краткими эпизодами, Истинная Чаша могла сохраниться, поскольку уже на следующий день после положения Иисуса во гроб она стала предметом величайшего почитания.

После всестороннего изучения документов, собранных Мандеттой — большая часть из которых, впрочем, осталась нерасшифрованной, — Шервуд уже не сомневался в том, что итальянец вышел на след Святой Чаши. На поиски студента он бросил целую армию детективов, что не принесло никаких результатов, так как Лонги не смог предоставить ему точных сведений. Тогда Шервуд решил посоветоваться с профессором Шоу. Он нашел его адрес в свежем выпуске справочника «Who’s Who in America» и написал ему письмо. Через месяц пришел ответ: профессор Шоу недавно вернулся из поездки; он очень занят экзаменами, завершающими конец учебного года, и не может приехать в Бостон, но готов принять Шервуда у себя.

Встреча произошла в нью-йоркском доме Дж. П. Шоу 15 июня 1896 года. Едва Шервуд упомянул о находке книги, изданной Карли, как Шоу его прервал:

— Речь идет о «Vita brevis Helenae», не так ли?

— Совершенно верно, но…