Гнев смотрящего - Евгений Сухов

– Ты с кем вздумал тягаться, сука?! – выкрикивал Колян, забывая о том, что сам решил потягаться с охранником. – Думал, ты крутой?! Думал, круче тебя нету, говна кусок?! На! Получай!

– Он его до смерти забьет, бля буду, – с восхищением шепнул один из бойцов, стоявших в прихожей, своему напарнику. Напарник промолчал, не отрывая жадного взгляда от происходившей расправы. Охранник уже не подавал признаков жизни, и только его голова, превратившаяся в сочащийся кровью бесформенный нарост, безвольно моталась от ударов из стороны в сторону. Ботинки Коляна были сплошь облеплены сгустками крови, камуфляжные штаны в крови до самых бедер. Только голоса наверху заставили его прекратить экзекуцию – впрочем, уже явно поздно для жертвы. На верхнюю площадку лестницы из коридора вытолкнули хозяина дачи, лысого толстяка с черными бакенбардами, его жену, крашеную блондинку раза в два моложе мужа, но тоже успевшую располнеть, и дочку лет десяти, которая, судя по ее ошалевшему виду, еще не успела проснуться. Арутюнян был в шелковой розовой пижаме, которой чрезвычайно гордился. Члены семьи столкнулись на лестничной площадке и от толчков Барнаула и Зародыша чуть не покатились вниз по лестнице.

– Ну чего, не проснулись еще?! – орал на них Барнаул. – Давай вниз, базар есть!

Арутюняны двинулись вниз по лестнице, но на середине первого марша вдруг остановились, разглядев наконец устрашающую картину внизу – лежащего на ковре охранника с лицом, превратившимся в кровавое месиво, и обрызганного кровью Коляна, который смотрел на них с хищной улыбкой.

– Ну-ну, смелее, – подбодрил клиентов Колян. – Что вы на него так смотрите? Парень мне нагрубил и был наказан. Вы-то при чем? Вы же мне грубить не собираетесь? Никто не может безнаказанно грубить Николаю Радченко. Слыхал про меня, Матросыч?

– Мартиросович, – машинально поправил Арутюнян. В его мозгу пронеслись обрывки рассказов о сибирских беспредельщиках, о расстрелянных авторитетах, о трупах с разрубленными черепами…

– Да знаю я, Матросыч, – махнул рукой Колян. – Шучу я. Но ты на всякий случай мне не возражай, мало ли что мне в голову взбредет. Ну, спускайтесь, рассаживайтесь вот тут. – Колян показал на кресла вокруг низенького кофейного столика, стоявшего в холле. – Быстро!

Барнаул нанес Арутюняну такой мощный толчок в спину, что он смог удержаться на ногах, лишь ухватившись за жену и дочь и вместе с ними затопав вниз. Мать и дочь, косясь с ужасом на лежавшего замертво охранника, добрались до диванчика и присели там. Хозяин дома деревянной походкой доковылял до кресла и плюхнулся в него. Колян подошел к его креслу, поставил окровавленный ботинок на подлокотник и, положив руки на колено, нагнулся к самому лицу толстяка, блестевшему от пота.

– Вот что, Матросыч, – задушевно произнес Колян, – я слышал, ты в порядке, а мы с пацанами лапу сосем… Ты телевизор смотришь? Там выступают такие же жулики, как ты, а что говорят? «Делиться надо!» Жулики, а понимают! Ты вот про меня слышал, а ведь не подумал: «Как-то там Колян Радченко, хорошо ли ему, есть ли у него бабки?» Это не дело, Матросыч.

За спиной Коляна его бойцы хрюкнули от смеха, а он продолжал:

– Заметь, Матросыч: я тебе «крышу» не навязываю, постоянно доить тебя не хочу. Просто у нас временные трудности, и нам от тебя срочно требуются двадцать тонн баксов. Всего-навсего! Я ведь твои возможности знаю. Я не хочу, чтобы долго собирал бабки – мне нужно немного, но срочно.

– Но я уже плачу – большие деньги каждый месяц, – выдавил из себя Арутюнян. – Двум «крышам» сразу…

– Да? – усмехнулся Колян. – Так-так: многопрофильному предприятию «Стикс» и Дро Нахичеванскому. Ну, «Стикс» я знаю, это коптевская братва. Я на Коптеве недавно убил одного – был такой Пюм. Может, слыхал? Ну вот, моя работа. А Дро Нахичеванский кто такой? Твой земляк! А как ты думаешь, поможет тебе твой землячок-армяшка, если я твоей дочке раннюю беременность захочу устроить? И не будет она, бедная, знать, кто же папаша ее маленького, – может, я, может, кто из моих боевых товарищей, потому что они тоже поучаствуют. Зародыш, к примеру, – это вон тот, с необычной такой башкой. Хочешь, девочка, себе такого же маленького? – обратился Колян к дочке бизнесмена.

Девочка задрожала и прижалась к матери, которая обняла ее, словно птица, защищающая крылом птенца. Колян обошел диванчик и уселся на него рядом с девочкой. Пальцами, перепачканными запекшейся кровью, он принялся ласково поглаживать мать по руке.

– Что-то молчит ваш папаша, о чем-то напряженно думает, – проворковал Колян. – Наверно, о том, как бы меня сегодня выпроводить без денег, а потом «крышам» своим на меня нажаловаться?

– Но у меня правда нет здесь таких денег, – пробормотал Арутюнян.

– И послать за ними уже некого, – понимающе добавил Колян, кивая на безжизненное тело охранника. Женщина внезапно пронзительно вскрикнула и отдернула руку, которую поглаживал Колян, потому что тот неожиданно сдавил ее запястье своими железными пальцами, словно клещами. Колян немедленно обнял девочку, привлек к себе.

– Хорошая, сладенькая… – пропел он нежно. – Хочешь, мы будем встречать тебя после школы? Ты ведь в английской школе учишься, да? Зародыш, я забыл, какая это улица?

– Малая Бронная улица, – услужливо подсказал Зародыш.

– А если ты к бабушке в гости поедешь – мы можем прийти во дворе с тобой поиграть… – продолжал мурлыкать Колян, поглаживая дрожащие плечи девочки. – На какой улице наша бабушка живет?

– На Олеко Дундича, – глумливо улыбаясь, ответил Барнаул.

– Вот-вот… Видишь, маленькая, мы тебя везде найдем, пускай папа твой об этом тоже знает. Хочешь, я тебе погадаю? Положи ладошку на стол. Ну положи, не бойся… Пальчики растопырь, вот так… Сейчас посмотрим, что с тобой может случиться…

Колян не спеша полез рукой под куртку. Внезапно он молниеносным движением выхватил огромный охотничий нож и с воплем всадил его глубоко в стол между раздвинутых пальцев девочки.

– Молчишь, пидор гнойный?! – бешено орал Колян. – Денег для меня жалко?!

Девочка в ужасе отдернула руку, но Колян зарычал:

– Клади обратно, тварь, а то сейчас всю руку отрежу!

Он припечатал ладонь девочки к столу. Женщина завизжала и попыталась оторвать дочь от Коляна, но подошедший сзади Барнаул схватил ее за волосы и прижал ее голову к спинке дивана, так что руки женщины только бессильно хватали воздух. Девочка стиснула пальцы в кулачок, Колян разжал их, но пальцы непроизвольно сжались снова.

– Ах так? – проскрежетал Колян. – Ну как хочешь!

Огромный нож вновь взлетел над столом, чтобы обрушиться на хрупкую детскую ручку. Лишь отчаянный вопль несчастного отца заставил Коляна остановить в последний момент занесенную руку.

– Стойте! Я дам вам денег! – кричал Арутюнян. – Можете взять все, что есть в доме…

– Странный какой человек! – засовывая нож обратно под куртку, устало вздохнул Колян. – Я ему конкретно говорю про двадцать тонн баксов, а он мне хочет впарить какие-то шмотки. Ты пойми, дурья твоя башка, мне бабки нужны, баксы. Нал. Если бы я пришел за твоими побрякушками, я их уже забрал бы. Ну что, я сейчас буду бегать по Москве и твои побрякушки барыгам впаривать? Короче, завтра тебе позвонят и скажут, куда подвезти баксы, а брюлики я оставляю твоей супруге. Цени, Матросыч! – Колян глянул на неподвижное тело охранника. – Этот твой холуй уже помер, наверное, – равнодушно произнес он. – Если да, вызывай ментуру, я не против, если нет, отвези его в больницу. Придумай что-нибудь про налет неизвестных бандитов, – ну, не мне тебя учить. А бабки мне нужны завтра. И не дай тебе бог, Матросыч, меня… обмануть! Ну ладно, ты вроде бы все понял!