Последний проблеск света - Клэр Кент

такое близкое ко мне.

Я провожу пальцами вверх от пластырей по его боку и слышу, как он резко втягивает вдох.

Я смотрю ему в лицо и вижу, как его глаза блуждают от моего лица к груди. Мои волосы распущены. Моя майка до сих пор слегка влажная.

Я чувствую себя желанной в такой манере, которой обычно не испытываю. Его серо-голубые глаза пылают чем-то сродни голоду.

Я опускаю взгляд на его тело. Ткань его боксеров вздыбилась.

Он затвердел.

Между моих ног зарождается пульсация.

Мы оба молчим, не считая нашего учащенного дыхания. Его взгляд задерживается на моих грудях. Их ничто не прикрывает под влажной льнущей майкой. Я опускаю глаза и вижу, что соски заметно напряглись.

Я как будто чувствую их. Свои соски. Напрягшиеся под тканью.

Они реагируют на Трэвиса, как и остальное мое тело.

Затем он внезапно издает сдавленный звук и драматично отворачивается, густо покраснев.

— Прости, — бормочет он. — Прости.

Я делаю несколько глубоких вдохов и смотрю на его пах. Его эрекция отчетливо видна под влажным хлопком. Это заставляет меня вспомнить, как он мастурбировал в ванной того дома пару дней назад. Те тихие ритмичные шлепки. И как он под конец застонал.

Мне так хочется прикоснуться к нему, что меня почти трясет.

— Все в порядке, — выдавливаю я.

— Я не хотел.

— Знаю. Тебе не нужно извиняться.

Я жду, затаив дыхание. Мои пальцы дрожат, так что я сжимаю ладони в кулаки.

— Нам пора отправляться, — Трэвис неловко отстраняется от меня. — До темноты есть еще час или два.

Я выдыхаю.

— Ладно. Я готова.

***

Два часа спустя мы находим дом для ночлега.

Он большой, окружен несколькими акрами земли. Там имеется веранда с прекрасной декоративной плиткой, летней кухней под открытым небом и встроенной ямой для костра. Кое-что пострадало от землетрясения, но не слишком сильно. И дом расположен на холме, что дает хороший обзор на окрестности, и я знаю, что от этого Трэвису спокойнее за нашу безопасность.

Костровище просто идеально. Мы разводим небольшой огонь, кипятим воду, чтобы сделать макароны с сыром быстрого приготовления. Конечно, у нас нет молока или масла, но и с водой прекрасно. Мы едим их с банкой ростбифа в подливе. Так написано на банке: ростбиф в подливе. Я не уверена, настоящее ли это мясо, но оно вкусное и знакомое. Как и макароны с сыром.

Мы чистим зубы и идем пописать, после чего направляемся в спальню на втором этаже.

Я переодеваюсь в леггинсы, не снимая майку, пока Трэвис загораживает дверь комодом.

После этого он расслабляется. Я вижу это по его позе, выражению лица.

К тому моменту, когда он переодевается в чистую футболку и спортивные штаны, я принимаю решение.

Я сижу в изножье кровати, и он медлит, заметив, что я смотрю на него.

— Что не так?

— Ничего.

— Нормально себя чувствуешь?

— Да, все хорошо.

Он хмурит брови и садится рядом, от чего матрас проседает.

— Ты не устала?

— Не слишком.

Он колеблется, всматриваясь в мое лицо в поисках объяснения моему настроению.

— Я могу что-то для тебя сделать?

— Да.

— Что?

Я открываю рот, но слова застревают в горле. Я хочу сделать это, но это кажется таким странным, таким рискованным.

— Что такое, Лейн? Я сделаю все, что тебе от меня нужно, — его лицо выражает искренность. Похоже, он говорит всерьез.

— Я устала чувствовать себя напуганной и беспомощной.

— Хочешь, чтобы я поучил тебя другим приемам?

— Да, но не сейчас. Я не это имею в виду. Я устала всегда чувствовать себя так. Это длится уже годами. Будто я ничего не контролирую. Я хочу что-нибудь сделать с этим. Я хочу что-нибудь сделать, чтобы изменить это.

Он явно до сих пор понятия не имеет, о чем я говорю.

— Что ты хочешь сделать?

Я с трудом сглатываю.

— Я хочу почувствовать что-нибудь другое. Я хочу почувствовать что-нибудь… приятное.

Он замирает совершенно неподвижно. Даже его ресницы не шевелятся.

Теперь я уже по уши в этом… дороги назад нет. Возможно, это самый дурацкий мой поступок, но я не собираюсь останавливаться.

— Я не хочу, чтобы ты делал то, чего не хочешь, Трэвис. Я бы никогда даже не попросила. Но кажется… уже дважды… кажется, будто ты… будто ты хотел. Со мной. Так что я подумала…

— Ты хочешь… — его голос такой тихий и гортанный.

— Заняться сексом. С тобой. Да. Хочу, — я смотрю на свои руки на коленях. — Если ты хочешь.

— Зачем?

Я вскидываю голову от надломленного изумления, прозвучавшего в этом одном слове.

— Я же сказала. Я хочу почувствовать… что-то другое. Что-то хорошее. Я хочу почувствовать… что контролирую происходящее.

— Я помогу вернуть тебе чувство контроля и без…

— Но я хочу это сделать. Почему я не должна этого делать? Почему мы не должны?

Его широко раскрытые глаза все еще изучают мое лицо.

— Со мной?

— Да. С тобой. Ты мне нравишься. Мне нравится, как ты выглядишь. И я хочу это сделать, — я втягиваю протяжный прерывистый вдох. — Ты… тебе нравится, как я выгляжу?

Он так напряжен, что тоже почти дрожит.

— Ты же знаешь, что нравится.

— И мне показалось… уже дважды… что ты хотел…

— Не дважды, это случалось чаще, — он опускает глаза, как и я ранее.

Меня накрывает воспоминанием о том разе, когда я подслушивала, как он дрочил в ванной того дома. Как я запустила руку под свои трусики. Все мое тело переполняется жаром, который собирается между ног.

Сумев заставить горло работать, я говорю:

— Ладно. Итак. Мы оба хотим. Так почему мы не должны этого делать? Почему мы всегда должны… должны работать, страдать, терпеть боль и бороться? Почему мы… почему мы не можем испытать что-то хорошее?

Теперь он уставился на меня, и я вижу напряжение на его лице. Он испытывает соблазн. Он решает. Он хочет этого, как и я.

Это дает мне храбрости встать.

— Пожалуйста, Трэвис. Я хочу. Ты не воспользуешься мной. Я хочу сама принимать решения, и это мой выбор. Итак… итак, ты хочешь?

Вопрос повисает в воздухе на несколько долгих секунд.

Затем что-то мелькает на его лице, когда он бормочет:

— Да.

Я вдыхаю и выдыхаю. Я поворачиваюсь к нему лицом, пока он сидит в изножье кровати.

— Сейчас тебя устроит?

— Д-да. Сейчас хорошо, — его щеки слегка раскраснелись, спина напряжена. Глаза не отрываются от меня, когда я делаю шаг к нему.

Я не совсем знаю, что делать, но его твердый взгляд делает что-то с моими внутренностями. Я наклоняюсь, аккуратно