Карманный линкор. "Адмирал Шеер" в Атлантике - Йохан Бреннеке

Но тут разговор прервался. Тьму прорезал луч прожектора и уперся в чужой корабль, и в ярком, каком-то потустороннем зеленоватом свете стало видно, что это грузовое судно на расстоянии не более 2700 метров или около того. Его палубные надстройки и мачты блестели под лучом прожектора, а море внизу оставалось чернильно-черным и небо темно-синим. Корабль, плывущий вперед в ослепительном луче между морем и небом, как будто явился из легенды о «Летучем голландце».

— На корме орудие, — сообщил на мостик впередсмотрящий.

На мостике заметили его почти в то же время. Выходит, что незнакомец не держит нейтралитет. С «Шеера» грянул выстрел — это была одна из пушек среднего калибра, — и снаряд упал в воду за носом корабля, взметнув в воздух пенящийся столб воды.

Как только загорелся луч прожектора, британское судно стало поворачивать. На «Шеере» сразу же распознали его маневр, так как расстояние между мачтами заметно уменьшилось. Кроме того, изменилось направление носовой волны. С мостика «Шеера» яростно мигала сигнальная лампа: «Остановитесь и не выходите в радиоэфир, иначе будем стрелять».

Пока от службы радиоперехвата не поступало донесений о том, что британцы воспользовались радиопередатчиком. У аппаратов в наушниках сидели обычные радисты, а рядом с ними — опытные специалисты службы перехвата, бывшие радисты торгового флота, они отслеживали активность на волнах любого диапазона, готовые тут же доложить на мостик, как только британский радист притронется к ключу, и включить аппарат глушения, чтобы сделать передаваемые британцами радиограммы неразборчивыми.

Те, кто находился на палубе, мостике или фор-марсе и наблюдал за тем, что происходит, вдруг увидели, что на грузовом судне группа людей вдруг побежала на корму. По всей вероятности, это был орудийный расчет. Потом на «Шеере» заметили, что дуло пушки поднимается и поворачивается, а матросы подносят снаряды.

— Включить второй прожектор, — тихо приказал Кранке, спокойно держа руки в карманах белого тропического кителя.

Еще одни мощный луч света упал на британский корабль, осветив корму и выхватив копошащихся артиллеристов. Быть может, они решили, что встретились с немецким вспомогательным крейсером и что они в состоянии противостоять ему. Их капитану, как видно, и в страшном сне не могло присниться, что он отдал приказ вступить в бой с кораблем, способным разнести его судно в щепки одним бортовым залпом. Хотя, конечно, была опасность случайного попадания, Кранке не видел оснований лишать британского коллегу его иллюзий, и потому, вынужденный открыть огонь из-за нежелания последнего подчиниться, он приказал произвести выстрел только из одного орудия среднего калибра.

Во тьме четко раздались приказы командира артиллерийской части, после чего прогрохотала пушка.

Почти в тот же миг с кормы британского корабля раздался ответный грохот, предшествуемый яркой вспышкой желтого пламени, а потом над «Шеером» просвистел снаряд.

— Господи боже, они отвечают! — воскликнул метеоролог Дефант.

Он вышел на палубу, но теперь решил, что было бы намного лучше, если бы все занимались своим делом. Спускаясь в ближайший люк, он столкнулся с идущим на палубу офицером, который ничего не знал о том, что происходило на борту британского судна.

— В чем дело? — спросил он, пробираясь мимо Дефанта на палубу. — Дождь пошел, что ли?

«Шеер» открыл огонь не только из пушек среднего калибра, но и из 10,5-сантиметровых зенитных орудий, и в британское судно попали первые снаряды. Снаряды со взрывателями замедленного действия раздирали его тонкую обшивку. Однако под интенсивным огнем «Шеера» вражеские матросы продолжали давать залп за залпом из своей единственной пушки; но, так как они не располагали техническими средствами управления артогнем, которыми обладал их противник, ни один снаряд не попал в цель. В красноватых языках пламени, загоравшегося на борту от разрывов снарядов, и желтых вспышках огня от пушечных залпов британцы продолжали играть роль Давида, но на этот раз снова победил Голиаф, как это еще раньше испытал на себе «Джервис Бей».

Но лишь после того, как «Шеер» дал тринадцать залпов в упор из 15-сантиметровых пушек и девять из 10,5-сантиметровых, британский капитан решил, что дело кончено, и остановил корабль, как ему было приказано. По-видимому, он велел своим отважным артиллеристам прекратить огонь, ибо они покинули свою пушку. Как только Кранке увидел это в бинокль, он тоже отдал приказ прекратить огонь. Ему тоже не хотелось стрелять понапрасну, и его вовсе не привлекало бессмысленное убийство храбрецов; но он немедленно поинтересовался у радиста, передавал ли противник что-нибудь по радио.

Этот вопрос имел важнейшее значение. Если британцы вышли в эфир, то у Кранке нет другого выхода, кроме как продолжать расстреливать корабль вплоть до уничтожения вражеского радиопередатчика, дабы прекратить передачу сведений. По международному морскому праву, если корабль продолжает посылать радиограммы после получения предупреждения, это считается враждебным актом. Но просто произвести выстрел по мостику неприятельского судна, надеясь разрушить рубку и радиоаппарат, который обычно там устанавливался, было бы недостаточно, потому что, как было известно Кранке, британцы начали устанавливать аппараты дальше от мостика именно для того, чтобы он не пострадал в том случае, если мостик окажется под огнем.

К счастью, ему доложили, что противник не пользовался радиопередатчиком, а также сообщили довольно удивительную вещь: британцы даже во время обстрела не давали сигнал бедствия, хотя, как стало известно потом, один радист утверждал, что британцы все-таки успели отправить радиограмму.

Наконец на «Шеере» смогли узнать название британского корабля. Оказалось, что это грузовое судно «Трайбзмен». Над его трубой поднимались клубы пара, свидетельствуя о том, что обмана нет: судно не собиралось трогаться с места. Давление пара упало, и сирена постепенно смолкла. На корме зияли четыре пробоины от снарядов, которые почему-то казались чернильными кляксами на тетрадном листке.

Прожекторы «Шеера» погасли. Он находился на довольно оживленном морском пути, и зарево от прожекторов было бы видно на многие мили вокруг. Кранке приказал, чтобы впередсмотрящие на всех постах смотрели во все глаза, а антенна корабельного радиолокатора медленно поворачивалась кругами, охватывая горизонт и не упуская ничего из того, что не разглядит человек в свой бинокль.

Фрегаттен-капитан Грубер стоял на корме с группой матросов, готовый снять с «Трайбзмена» экипаж и пассажиров, возможно находящихся на нем. Через борт перекинули веревочные лестницы, и рядом на палубе выстроились санитары, чтобы немедленно доставить раненых в корабельный лазарет. После того как погасли прожекторы, понадобилось некоторое время, чтобы человеческий глаз привык к темноте, но чуть погодя черный корпус «Трайбзмена» уже был виден довольно отчетливо, хотя он и находился в некотором отдалении. Первый помощник сигналил спасательным шлюпкам карманным фонариком.

— Шлюпка! — закричал какой-то матрос.

— Нет, — сказал Грубер, — это не шлюпка; наверно, свет корабельного фонаря отражается в воде.