Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой - Фрэнк Краке

добровольцы, пожертвовавшие собой, чтобы управлять этими отбросами во имя блага Великого Германского рейха. Они были героями, которые под ветром и дождем защищали Европу от злодеев. А злодеи? Они заслужили, чтобы им на голову сыпали мусор.

Первая неделя на болотах оказалась великим успехом в сравнении с последующими днями и неделями. Они все дальше углублялись в болотистые поля. Когда после мучительного марша заключенные приходили на место, где работали вчера, оказывалось, что траншеи осыпались. Рвы быстро заполнялись водой – иногда по колено, а порой до пояса.

После назначения новых мастеров организация работы улучшилась. Теперь узников расставляли группами по трое в нескольких метрах друг от друга. Естественно, никто не хотел спускаться и стоять по пояс в ледяной воде.

Иногда вода в траншеях подергивалась льдом. Когда начало работы затягивалось, капо дубинками загоняли в траншею самого высокого из троих. Бедняга промокал еще до начала работы. Стоя в ледяной воде, он набирал илистую массу на длинную лопату, поднимал ее на промежуточный уровень, а оттуда его товарищ перебрасывал землю еще выше. Третий заключенный отбрасывал выкопанную землю на метр в сторону. Затем кучи земли покрывали дерном, чтобы вражеские танки не видели, что перед ними, и, в соответствии с военной теорией нацистского руководства, неслись прямо в ловушку.

Вим не был слишком высок и обычно оказывался наверху. Но так получалось не всегда. В тот день, когда заключенных осыпали мусором, жуткий капо, голландец по прозвищу Рыжий Ян, медленно подошел к нему. На такой случай у Вима всегда имелась куча земли. Когда охранники что-то подозревали, он начинал энергично работать лопатой.

Это была игра в кошки-мышки. Рыжий Ян приближался. Боковым зрением Вим его заметил и выжидал подходящего момента. Но тут русский заключенный неожиданно выбрался на кучу Вима и начал яростно работать лопатой. Ошарашенный хладнокровием этого человека, Вим посмотрел в глаза капо – на секунду дольше, чем следовало. И тут же получил мощный удар, а через мгновение еще один.

– Тем, кто отказывается работать, здесь не место! – проорал Рыжий Ян.

Вим и слова сказать не успел, как оказался в траншее с подбитым глазом и в мокрой одежде. Он забрался на средний уровень, чтобы скрыться с глаз своего мучителя и не стоять по колено в воде. В тот день он легко отделался. Заметив, что на него смотрят капо или эсэсовцы, он начинал работать очень усердно. Когда горизонт был чист, он снова копал воздух.

Будучи внимательным и наблюдательным, Вим постоянно становился невольным свидетелем повседневного жестокого произвола, но сам ухитрялся как-то уцелеть. Он теперь хорошо знал всех капо и эсэсовцев, чтобы представлять, кто из них может в любую минуту превратиться в машину для убийства.

Одним из самых жестоких и непредсказуемых был капо по прозвищу Вентилятор. Его прозвали так, потому что он крутил свою дубинку действительно как вентилятор, а те, на кого она обрушивалась, не выживали, чтобы что-то рассказать. Чаще всего он расхаживал мимо работающих заключенных, скрестив руки, и при первой же промашке, а то и просто от скуки, выхватывал кого-то одного и отводил на нем душу, пока тот не терял сознание или просто не погибал.

Один из несчастных, работавших на ледяном ветру в нескольких метрах от Вима, окончательно повредился рассудком. Утром они с трудом помогли ему выйти на поверку, в дороге его поддерживали несколько друзей. Но во время работы он окончательно сломался и рухнул в воду. Вентилятор обладал чутьем на такое. Он мгновенно подскочил к бедолаге и пинками выгнал его наверх. Через какое-то время заключенный отбросил лопату и рухнул в траншею, с головой уйдя под воду. Друзья вытащили его, но он, собрав последние силы, прокричал:

– Я хочу умереть! Я хочу умереть! Я больше не могу!

Заключенные попытались объяснить капо, что происходит, надеясь на какое-то сочувствие. Вентилятор расхохотался им в лицо, но за дубинку сразу не взялся. Отчаявшийся заключенный снова рухнул в воду, и друзья вытащили его во второй раз. Они рисковали собственными жизнями, потому что должны были копать и дальше. Не прошло и четверти часа, как бедняга попытался бежать. Охранник его заметил и выстрелил в воздух. Узник развернулся, поднял руку над головой, приложил другую к сердцу и ждал смертельного выстрела. Выстрел не прозвучал. Вентилятор швырнул его на землю и принялся избивать своей чудовищной дубинкой. Казалось, в него вселился сам дьявол. Кровь хлестала из ушей и носа жертвы, но это лишь распаляло мучителя. Эсэсовец с ухмылкой смотрел, как Вентилятор пинает безжизненное тело. Потом ему надоело – он рявкнул, что капо даром тратит время и силы, заключенный ведь уже мертв. Довольный Вентилятор отправился вдоль траншеи, выискивая новую жертву. Труп пролежал в поле весь день, всего в нескольких метрах от Вима.

После ужина Вим забрался на свою полку, совершенно обессиленный, и попытался забыть о произошедшем. Если он хочет покинуть лагерь живым, так дальше продолжаться не может. Соломенный матрас слежался до сантиметра-двух. Он уже не замечал блох, вшей и клопов. Они стали естественной частью его существования между двумя грязными и вонючими телами соседей.

Следующий день был воскресенье. Вим надеялся, что моряки будут поспокойнее. Только с ними он изредка перебрасывался парой слов – но только когда рядом не было эсэсовцев.

Может быть, воскресенье – это день Бога, но про них Бог забыл, поэтому мучительная работа на болотистой равнине продолжалась как обычно. В четыре утра их с обычной жестокостью подняли и через час выстроили на поверку шеренгами по пять. Все стремились выстроиться побыстрее. Те, кто задерживался, привлекали внимание. Стоило не вовремя надеть или снять шапку, и тебя ожидало самое худшее.

Когда Blockälteste и Stubendienst заканчивали свою жуткую подготовку, заключенных оценивал эсэсовец. Нескольких заключенных всегда жестоко избивали. Когда пересчет окончательно удовлетворил эсэсовца, заключенных почтил своим присутствием пьяный в стельку комендант лагеря Грим. С багровым, почти фиолетовым лицом он стоял перед первыми рядами и невнятно разглагольствовал. Позор, что заключенным нужно столько времени, чтобы нормально выстроиться на поверку. Разве они не понимают, сколько ценного времени германских Ubermenschen тратят впустую? Ярость его нарастала. А потом он схватился за пистолет и принялся стрелять. Несколько человек упали. Грим, не посмотрев на них, зашагал к своему дому отсыпаться после пьянки. Эсэсовцы пинками подняли раненых на ноги. Те, кто не мог стоять, получили несколько ударов в лицо, а потом их оттащили в лазарет.

Других заключенных отправили в сортиры. Здесь им велели раздеться догола и стирать одежду ледяной водой в металлических желобах прямо на улице. И они принялись стирать – без мыла, без полотенец, при температуре всего три градуса выше нуля, на пронизывающем восточном ветру, от которого мороз, казалось, еще усиливался.

Многие узники страдали от диареи, и им пришлось стирать и свои штаны. Капо наблюдали за этим с громким хохотом и криками. Узникам пришлось натягивать мокрую одежду на себя. Дрожа от холода, они потянулись к баракам, где хотя бы от ветра укрыться можно.

Вим заставлял себя держаться, но как-то утром, умываясь, он по-настоящему испугался. Он смотрел на собственное тело и видел, насколько эффективны методы нацистов. Vernichtung durch Arbeit – «Уничтожение через труд». Именно это с ним и происходило. Он уже весил не больше пятидесяти килограммов. Он работал на земле, стремительно сжигая все свои запасы. Что-то нужно делать, но что? Бежать невозможно. Может быть, пораниться? В лазарет отправляли только самых тяжелых, а их с каждым днем становилось все больше. Впрочем, Вим был рад, что не входит в их число. Пока не входит. Каждый день из лазарета вытаскивали по несколько трупов. Вим долго думал, взвешивал все риски, обдумывал последствия возможных действий. Он никак не мог решить, что делать.

На следующий день повседневная жизнь узников неожиданно изменилась к лучшему. Похоже, число больных оказалось слишком высоким, и темпы работы снизились. В Хузум приехал комендант лагеря Нойенгамме. Вим мог только догадываться о причине, но с того дня их перестали маршем водить на работу. Каждое утро возле лагеря останавливался товарный поезд, в каждый вагон загружали 60 заключенных. Забраться в вагон было нелегко – ни лесенок, ни пандусов, ни платформ. Вим все еще был достаточно крепок. Он не участвовал в борьбе и быстро забирался в вагон. Но раненым