О красоте - Зэди Смит
Шрифт:
Интервал:
Леви помрачнел и продолжил разговор с отцом:
— А какая-то сумасшедшая старуха с Редвуд Авеню пристала ко мне с расспросами о маме.
— Леви, — сказала, подходя к нему, Кики, — так как насчет того, чтобы помочь?
— О Кики? Да ты что! — заинтересовался Говард, присаживаясь к столу.
— Да, старуха с Редвуд Авеню. Иду себе, никого не трогаю, а она смотрит и смотрит всю дорогу — чуть дырку во мне не прожгла. А потом остановила и давай спрашивать — словно боялась, что я ее пристукну.
Конечно, это была неправда. Но Леви гнул свою линию, поэтому позволил себе слегка согнуть и правду.
— А потом как начнет: твоя мама то да твоя мама се. Старуха при этом черная.
Говард попытался было выразить протест, но он был отклонен.
— А без разницы. Если эта черная старуха такая белая, что живет на Редвуде, то и думает она под стать любой белой.
— Не «без разницы», а «какая разница», — поправила Зора. — Что за идиотский фарс? Зачем подделывать свою речь, воровать язык людей, которым куда меньше повезло в жизни? Это отвратительно. Латинские существительные ты ведь склоняешь без ошибок, так неужели трудно…
— Так что, никто не видел сливки? Стояли ведь вот здесь!
— Думаю, ты слегка перегибаешь, Зур, — сказал Говард, на ощупь исследуя чашу для фруктов. — Так где, ты говоришь, это было?
— На Редвуд Авеню. Сумасшедшая черная старуха. Нет, ну сколько можно!
— Что ж такое? Ничего оставить нельзя. Стоит отвернуться, как… На Редвуде? — переспросила вдруг Кики. — А где на Редвуде?
— На углу, перед детским садом.
— Никаких черных старух там сроду не было. Кто она?
— Не знаю. Вокруг нее еще стояли коробки, как будто она только что приехала. В общем, не суть. Суть в том, что меня задолбали люди, которые следят за каждым моим…
— О Господи, и ты ей нагрубил? — спросила Кики, шлепнув на стол мешок сахара.
— Чего?
— Да ты знаешь, кто это? — воскликнула Кики. — Это же Кипсы въезжают — я слышала, они будут жить у нас под боком. Это жена Монти, я больше чем уверена.
— Не говори ерунды, — сказал Говард.
— Леви, что это за женщина? Как она выглядит?
Смущенный и удрученный тем, что его рассказ воспринимается с таким скрипом, Леви попытался вспомнить подробности:
— Ну, старая… очень высокая, в слишком яркой для старой леди одежде…
Кики со значением взглянула на Говарда.
— А… — выронил тот. Кики повернулась к Леви.
— Что ты ей сказал? Не дай бог ты был с ней груб, Леви, я тебя так отделаю — живого места не останется.
— Что?! Да это была какая-то сумасшедшая… Не знаю я — она такие странные вопросы задавала… Не помню, что я отвечал, но я ей не грубил, не грубил я! Я вообще почти ничего не сказал, а она просто сбрендила! Как насела на меня со своими вопросами, а я ей: мне пора, у моей мамы вечеринка, я должен идти — вот и все.
— Так ты сказал, что у нас вечеринка?
— Да не та это, мам, про кого ты думаешь. Это просто сумасшедшая старуха, которая решила, что раз на мне бандана, значит, я ее сейчас укокошу.
Кики закрыла глаза ладонью.
— Боже, это Кипсы, я должна пригласить их. Надо было через Джека передать приглашение. Я должна их пригласить.
— Ничего ты не должна, — медленно произнес Говард.
— Конечно, должна. Вот закончу с лаймовым пирогом и схожу. Джером ведь за напитками ушел — кстати, мог бы уже и вернуться. А может, Леви сбегает передаст?
— Вы издеваетесь, что ли? Я туда не пойду. Я же вам объясняю, каково мне тут гуляется.
— Не мешай, Леви, я думаю. Ступай в свою комнату и уберись.
— Да иди ты нах!
В доме Белси не слишком рьяно боролись за чистоту языка. Здесь не держали жеманных и бессмысленных копилок для сбора дани за бранные слова, столь популярных в других веллингтонских семьях, и крепкие выражения, судя по всему, были тут в порядке вещей. Однако эта свобода слова ограничивалась рядом странных практических поправок, совсем не очевидных и отнюдь не жестких. Все дело было в чувстве и интонации, а с ними Леви на сей раз не сладил. Рука матери со всего маху опустилась Леви на голову, заставив его проковылять три шага и врезаться в кухонный стол, где он опрокинул на себя соусник с шоколадной подливкой. Во всяком другом случае при малейшем неуважении к его личности и тем более одежде Леви до рвоты требовал бы справедливости, даже если бы — особенно если бы — был неправ. Но сейчас он покинул кухню без звука. Через минуту внизу хлопнула дверь в его комнату.
— Приятный вечерок, — сказала Зора.
— Это еще что, подожди, когда придут гости, — пробормотал Говард.
— Я только хотела, чтобы он понял… — начала было Кики и почувствовала смертельную усталость. Она села к столу и уткнулась лбом в его столешницу из скандинавской сосны.
— Пойду нарежу розог. Для воспитания во флоридском стиле, — сказал Говард, демонстративно снимая колпак и фартук. Он не упускал случая самоутвердиться в кругу семьи, тем более что в последнее время такие случаи были редки. Когда Кики подняла голову, его уже и след простыл. Конечно, подумала она, уходить надо победителем. В этот момент вернулся Джером, потоптался на кухне, сообщая, что вино в прихожей, и вышел через раздвижную дверь в заднюю часть сада.
— И почему в этом доме все ведут себя по-скотски? — с неожиданной яростью сказала Кики. Она встала, намочила в раковине тряпку и вернулась к разлитому шоколаду. Страдание было ей не по силам. То ли дело гнев — стремительный, резкий, простой. Если я заплачу, то не остановлюсь — Кики то и дело слышала эти слова в больнице. Так говорят про запасы скорби, избавиться от которых нет и не будет времени.
— Все, готово, — сказала Зора, равнодушно мешая ложкой вверенный ей фруктовый пунш. — Пойду, что ли, переоденусь…
— Зур, а где у нас могут быть ручка с бумагой?
— Фиг знает. В выдвижном ящике?
Зора вышла. Из сада донесся громкий всплеск, и взгляд Кики поймал темную, курчавую макушку Джерома, через миг вновь ушедшую под воду. Кики выдвинула ящик на конце длинного кухонного стола, отыскала среди батареек и накладных ногтей ручку и отправилась за бумагой — кажется, в коридоре между книгами на полке был втиснут блокнот. Она услышала, как Зора спросила Говарда: «Ну что, в шахматы?», и вернувшись на кухню, увидела их обоих в холле — они расставляли фигуры, как будто ничего не случилось и никаких гостей они не ждут, на коленях у Говарда уютно лежал Мердок. Шахматы? — удивилась Кики. Так это и есть преимущество интеллекта? Гармоничный ум сеет гармонию и вовне? Кики осталась на кухне одна. Она написала Кипсам записку, приветствуя их в Веллингтоне и приглашая присоединиться к скромному торжеству после половины седьмого.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!