Сам себе властелин 4 - Александр Горбов

“Сегодня отпраздновал пять лет, как попал в этот мир. Чтоб его приподняло и прихлопнуло. Нет, кое-что хорошее здесь есть, не спорю. Но, тёмные боги, всё бы это отдал, чтобы вернуться.

Жаль, что когда заключал договор с Т. и С., я не потребовал портал домой. А теперь всё, поздно — никто меня не выпустит, пока не сделаю работу. И возиться мне ещё лет пятьдесят, даром что живут здесь и до двухсот. Впрочем, не буду жаловаться, из принципа. Эй, вы, Т. и С., если вы подглядываете и читаете мои записи — в гробу я видал вас и ваши “принципы”. Будет вам магия, удобная для использования. Дикую волшбу я структурировал, основные библиотеки написал, осталось добить всякую мелочь и сделать справочники. Ну и защитить исходники, чтобы местные дикари не лезли туда грязными руками. Есть у меня задумка, для облегчения жизни, но пока не буду загадывать. А ещё надо бы подстраховаться: внедрить небольшую закладку, на случай, если мои дорогие друзья решат, что я слишком много знаю.”

Однако! Кое-что начинает проясняться, если согласиться, что в тетради написана правда. Посмотрим, буду переводить дневник и смотреть, что полезного там найдётся.

* * *

Утром, когда я собирался снова взяться за тетрадь, в дверь постучал орк-часовой.

— Владыка, к вам хоблин пришёл. Ш ним это, наши, шундук тащат.

— Впускай, — махнул я рукой, — посмотрим, что за сундук.

В комнату ворвался Мошуа, размахивая руками.

— Доброго утра, Владыка! Помните, мы говорили о нашем общем знакомом? Так он обрадовался вашему предложению, представляете? И сразу взял максимальную опцию.

— Это какую?

— Ну как же! Ви сказали, что за сто тысяч не будете рубить голову, а выслушаете. Помните?

— Я всё помню. Где деньги?

Не сочтите меня скрягой, но с каждым надо говорить на его языке. Если орки уважительно относятся к силе, то гоблины пищат от денежного вопроса. Не надавил вовремя — они видят в этом слабость и пытаются выжать из тебя золота и уступок. Даже когда гоблин считает тебя другом, всё равно менталитет берёт верх.

Два орка втащили в комнату тяжёлый сундучок. По недовольным лицам было видно — гоблин припряг их против желания. Ничего, пусть учатся отказывать всяким наглым портным.

— Здесь, возле стола поставьте.

— Могу я передать нашему общему знакомому, что он без опаски может приехать в Ивановск?

— Погодите, — я незаметно улыбнулся, открывая сундучок, — сначала надо пересчитать.

— Зачем? — Мошуа картинно удивился, — неужели ви думаете, что наш знакомый ошибся?

— И это вы мне говорите? Обязательно надо считать! Золото прошло через несколько рук, некоторое количество могло прилипнуть в процессе не к тем ладоням.

— Ви что, меня подозреваете?!

— Мошуа, я вам, конечно же, доверяю. Но финансы не терпят веры на слово. Считать, считать и ещё раз считать — вот мой девиз.

Глядя, как я усаживаюсь перед сундуком, портной покачал головой.

— Я уже спрашивал, были ли у вас в роду гоблины? Хотя зачем, и так всё видно.

Я только усмехнулся и взялся за подсчёт. Раскладывал монетки по стопочкам на столе и аккуратно записывал на листочек. Мошуа устроился в кресле, смотрел на меня и вздыхал.

Через пять минут гоблин стал вздыхать в два раза чаще. Ещё через три, вытащил платок и вытер вспотевший лоб. Спустя десять — нервно заёрзал на сидушке. Вздохи пошли чаще, и даже мне стало видно, как платок стал влажный.

— Сварю-ка кауаффий, чтобы веселее считалось.

Я встал и отошёл к буфету, где у меня была маленькая жаровня и кофейник на одну чашечку. Налил воды и поставил на огонь. За спиной послышалась очень тихая возня, шаги на цыпочках, а затем — звук монеток, осторожно выкладываемых в сундучок. Я покосился на стёкла буфета: в отражении происходило именно то, чего я и ждал.

— Ну-с, продолжим.

С чашечкой в руке я вернулся к золоту. Гоблин на своём кресле сидел расслабленный, обмахиваясь платком.

— Думаю, остальное можно не пересчитывать. Можете идти.

Облегчённо выдохнув, портной спрыгнул с кресла и потопал к выходу.

— Мошуа, — окликнул я его у двери.

— Да-да, Владыка?

— Никогда не пытайтесь меня надуть. Иногда утром я забываю достать своё благодушие из-под кровати.

Гоблин изобразил кривую улыбку.

— Ви очень добры, Владыка. Будет тяжело, но я таки очень постараюсь.

* * *

Снаружи послышался тонкий визг, а следом ругательные крики. Кого это там бьют? Я распахнул створку окна и выглянул наружу.

Над замком зигзагами летало серое существо, бешено размахивая кожаными крыльями. А за ним гонялась стая бумажных птичек, тех самых, что улетели после моих опытов.

— Отстаньте, демоны! — верещало существо, похожее на большую летучую мышь, — я почта!

Птички, явно не с добрыми намерениями, прибавили ходу.

— Пошли вон! Живым я не дамся!

Летучий почтальон сделал мёртвую петлю, резко сменил направление и ушёл на вертикаль. Сделал бочку, крутанулся и, уйдя от преследователей, влетел ко мне в комнату.

— Закрывай! — заорала зверушка, — закрывай быстро!

Ладно, спасём тебя, дружок. Я захлопнул створку окна. В стекло стукнулось несколько птиц, не успевших затормозить, и стая улетела в сторону ворот.

— Фу-у-у-ух, спасибо.

Крылатая мыша вытерла лоб, встряхнулась и открыла сумку.

— Вы же Чёрный Владыка? Держите заказное письмо.

Я взял конверт.

— От кого?

— От принца Фидундуила. Ответ писать будете? Учтите, я возьму доплату за риск. Эти ваши птицы — адские бестии, — почтовый нетопырь обиженно хрюкнул.

— Сначала прочитаю, потом решу.

Посочувствовав зверушке, я спросил:

— Булочкой угостить?

— Я при исполнении! Почтовый кодекс запрещает есть на работе. А с чем булка?

— С изюмом и шоколадной глазурью.

— Ну, если только попробовать. Маленький кусочек.

Нетопырь выхватил лапками булочку и жадно вгрызся. А я распечатал письмо.

Мой дорогой “друг” принц Фидундуил, сын короля Галадона, писал коротко, даже не поприветствовав. Мол, так и так, никаких совместных проектов не будет. Некоторые, более могущественные фигуры, посоветовали ему и другим мелким сошкам, сидеть тихо, не высовываться и бучу в светлом лагере не устраивать. В ближайший год эльфов ждут некоторые военные события, требующие напряжения сил. Тем, кто попытается ловить рыбу в мутной воде, обещали подрезать уши и выгнать с позором на мороз. Фидундуил извинился передо мной, не называя ни по имени, ни Владыкой, и обещал написать, если что-то изменится.