Драконья гавань - Робин Хобб

На последних словах голос ее, и без того пронизанный стыдом, сорвался.

Тимара молчала. Неужели эта важная дама из Удачного ищет у нее утешения и ободрения? Это совершенно выбивало из колеи.

— Но, по-моему, ты помогла нам с драконами, — удалось выговорить девушке, когда тишина сделалась совсем уж неловкой. — Ты была рядом, когда капитан Лефтрин учил нас вытаскивать наждачных змей, и еще до того, когда мы перевязывали хвост серебряному. Честно говоря, я тогда так удивилась. Я-то думала, что ты слишком утонченная дама, чтобы заниматься подобной грязной работой…

— Утонченная дама? — перебила ее Элис и как-то странно, надтреснуто засмеялась. — Ты считаешь меня утонченной дамой?

— Ну… конечно. Взять хотя бы то, как ты одета. К тому же ты из Удачного, и ученая. Пишешь свитки о драконах, знаешь все-все о Старших.

У нее закончились доводы, и Тимара умолкла, глядя на Элис. Даже сегодня, собираясь прогуляться по берегу на рассвете, эта женщина уложила волосы в прическу и заколола шпильками. Она носит шляпу, чтобы защитить лицо от солнца. Да, на ней рубашка и брюки, но они выстираны и отглажены. Верх ботинок начищен до блеска, даже если к подошвам и прилипла свежая речная грязь. Тимара окинула взглядом себя. Той грязи, что запеклась на ее обуви и шнурках, уже несколько дней, а не часов. Рубаха и штаны порядком истрепаны и нечасто попадают в стирку. А волосы? Тимара невольно коснулась темных косичек. Когда она в последний раз мыла голову, расчесывалась и переплеталась? Когда она в последний раз мылась целиком?

— Я вышла замуж за состоятельного человека. Моя собственная семья… скажем, живет куда скромнее. Наверное, я дама, когда нахожусь в Удачном, и, пожалуй, это не так уж плохо. Но здесь, хм, в Дождевых чащобах, я начала видеть себя по-другому. Мечтать об иных вещах, чем прежде. — Голос Элис совсем стих, но затем она вдруг добавила: — Если хочешь, Тимара, приходи вечером ко мне в каюту. Я покажу тебе, как еще можно уложить волосы. И там можно принять ванну в одиночестве, хотя, конечно, ее едва хватает, чтобы встать туда двумя ногами.

— Я умею мыться! — уязвленно огрызнулась Тимара.

— Прости, — тут же произнесла Элис, залившись таким багровым румянцем, какого Тимара никогда еще не видела. — Мне не… Я неправильно выразила то, что пыталась сказать. Просто я увидела, как ты смотришь на себя, и подумала, насколько это себялюбиво с моей стороны — иметь возможность уединиться, чтобы вымыться и переодеться, в то время как вы с Сильве и Джерд вынуждены проводить все свое время среди юношей и мужчин. Я не хотела…

— Я понимаю.

Разве это самые трудные слова, какие доводилось произносить Тимаре? Наверное, нет, но выговорить их все-таки оказалось нелегко. Элис в глаза она не смотрела.

— Я знаю, что ты не желала дурного, — заставила себя продолжить девушка. — Отец часто говорил мне, что я слишком легко обижаюсь. Что не все хотят меня оскорбить.

Горло у нее перехватило. Непролитые слезы жгли ей уголки глаз. Хотя первые слова дались ей с трудом, теперь Тимара уже не могла остановиться.

— Я не жду, что люди будут добры ко мне или полюбят меня. Напротив. Я жду…

— Не стоит объяснять, — внезапно перебила Элис. — У нас с тобой гораздо больше общего, чем тебе кажется. — Она неуверенно рассмеялась. — Ты, случайно, не находишь иногда причины презирать тех, с кем еще даже не знакома, просто чтобы невзлюбить их прежде, чем они невзлюбят тебя?

— Ну, ясное дело, — призналась Тимара, и они обе невесело засмеялись.

Из камышей выпорхнула птица, напугав их обеих, и тогда их смех сделался более естественным и оборвался, когда им пришлось перевести дух.

Элис смахнула с глаза слезинку.

— Интересно, Синтара хотела, чтобы я узнала именно это? Утром она упорно советовала мне тебя разыскать. Как думаешь, может, она хотела, чтобы мы поняли, как много между нами общего?

Женщина говорила о драконице с теплотой в голосе, но от ее слов Тимару пробрало ознобом.

— Нет, — отозвалась она сдержанно.

Тимара тщательно подбирала слова, чтобы не задеть чувства Элис. Она еще не решила, хочет ли проявлять такое же дружелюбие, какое выказала ей женщина из Удачного, но уж точно не собиралась ее отпугивать.

— Нет. Мне кажется, Синтара просто пытается на тебя влиять — точнее, на нас. Пару дней назад она заставила меня сделать кое-что, как оказалось, совершенно лишнее.

Тимара с опаской глянула на Элис, но та казалась задумчивой, а не оскорбленной.

— Думаю, она пытается понять, насколько велика ее власть над нами. Я ощутила ее чары. А ты?

— Конечно. Это же часть ее существа. Даже не знаю, может ли дракон полностью контролировать свое воздействие на людей. Это в ее природе. Так люди влияют на собак.

— Но я ей не собака! — возмутилась Тимара от испуга резче, чем хотела.

Неужели Синтара влияет на нее сильнее, чем она замечает?

— Нет. Ни ты, ни я. Хотя, подозреваю, меня она считает скорее ручной зверушкой, нежели кем-то еще. Тебя, я думаю, она уважает, потому что ты умеешь охотиться. Но мне она говорила, и не раз, что как женщина я не состоялась. Не могу сказать, в чем именно, но, кажется, я ее разочаровала.

— Сегодня утром она гнала меня на охоту. Я сказала ей, что пойду за рыбой.

— Мне она велела идти за тобой, когда ты пойдешь охотиться. Я увидела тебя на берегу.

Тимара ничего не ответила. Она снова подняла острогу и медленно пошла вдоль берега, размышляя. Не будет ли это предательством?

— Я знаю, что она хотела тебе показать, — заговорила она. — То же, что и мне. Думаю, она хотела, чтобы и ты знала, что Грефт с Джерд — любовники.

Она подождала ответа. Когда его не последовало, девушка оглянулась на Элис. Щеки женщины из Удачного снова порозовели, но рассуждать она попыталась спокойно.

— Что ж. Полагаю, в таких условиях, без уединения и надзора, девушке легко поддаться на уговоры юноши. Они не первые, кто попробует блюдо прежде, чем его подадут на стол. Ты не знаешь, они намерены пожениться?

Тимара посмотрела на нее с изумлением.

— Элис, — начала она, осторожно подбирая слова, — людям вроде меня, вроде них, тем, кто так сильно отмечен Дождевыми чащобами, не позволено жениться. Или заводить любовников. Они нарушают одно из древнейших правил чащоб.

— Значит, это закон? — уточнила Элис, явно сбитая с толку.

— Я… я не уверена, закон ли. Это обычай, который все знают и соблюдают. Если ребенок уже при рождении сильно отличается от нормального человека, родители не растят его. Они «отдают его ночи» — то есть бросают и заводят другого. Лишь немногих, как, скажем, меня… ну, отец принес меня обратно. Он взял меня в дом и вырастил.

— Там рыба, и большая. В тени вон того топляка. Видишь? Она сливается с тенью.