Слезы Черной речки - Владимир Топилин

— Мужики, остановитесь! Перебьете друг друга!

Эти слова были решающими. Андрей оттащил Леху от Федора и, заломив руки за спину, уронил на землю:

— Леха, все, хватит!

Алексей с пониманием воспринял слова товарища и, успокоившись, присел у костра.

Федор и Могила бросились приводить в чувства Ивана и Сергея. Первым приподнялся Иван. Он долго и протяжно стонал от боли, поочередно выплюнув на землю два зуба. Сергея отлили водой. Не в силах подняться, он крутил головой из стороны в сторону, прикладывал к окровавленному лицу ладони и, наконец, собравшись с силами, зло прошипел Андрею:

— Ты мне нос сломал. Теперь, сука, живи и жди! В зону пойдешь... Ты у меня будешь в Магадане лобзиком деревья пилить...

— Маша! А почему Аня все время плачет и плачет? — спрашивала сестру Наташа.

— Не знаю...

— А почему она все время дома сидит и нику да не ходит?

— Не приставай...

— А зачем она себе косу обрезала? А почему вы с ней вчера целый день в бане плакали?

— Тебе показалось. Мы не плакали. Это кот мяукал. Отстань... — темнела лицом Маша, стараясь отделить страшную тайну не только от сестренки, но и от окружающих ее людей. Всегда ласковая, нежная и словоохотливая Маша была хмурой и сердитой. Строгий взгляд прищуренных глаз из-под изогнутых бровей привел девочку в замешательство, и Наташка поняла, что сейчас к сестре лучше не приставать. Ухватив свою любимую, сшитую из тряпок куклу Варю с пучком приклеенных к голове конских волос, девочка нахмурилась и попятилась к двери:

— Пошли, Варя. Никто нас здесь не любит. Одна ты у меня осталась подруга — самая верная и самая надежная. А Машка нам больше не подрута.

Закрывая дверь избы, Наташка все-таки решила хоть как-то насолить сестре за обиду. Из сеней просунула голову назад и торопливо выпалила:

— Не хочешь говорить — грядки будешь полоть одна. Я тебе помогать не буду!

Девочка бросилась бежать на улицу и, опасаясь наказания, залезла в густую непролазную крапиву за углом соседского дровянника. Ее ожидания были напрасными: Маша не побежала вслед за ней и не стала искать проказницу. Наташка, успокоившись, стала отдирать от себя и от Варьки липкие шарики семян репейника.

На улице — никого. Не зная, чем заняться, Наташка посадила Варьку на камень и принялась кормить ее из палочки придорожной глиной. Но в этот день Варька была упряма, она не хотела есть кашу. Наташка встала и осмотрелась вокруг, решая, куда бы пойти.

И тут она вспомнила, что все ее ровесники сейчас разрешают спор, возникший между Колькой Ивановым и Сережкой Петровым: превратится Колька в коня или нет, если выпьет воды из следа от конского копыта? Сережка говорит, что может. Колька подобное превращение категорически отрицал. Сережка уже учился в пятом классе. Колька — всего лишь в третьем. Затянувшийся спор перерос во всеобщее обсуждение: всем было интересно, чем закончится дело. Девочкам очень хотелось узнать, кем будет Колька после превращения — конем или кобылой? Мальчишкам было интересно, где его будут держать на конном дворе или передадут в подхоз в Ольховке.

Поспорили на интерес. Со своей стороны Колька выставлял найденный в земле обломанный клинок, который, без всякого сомнения, выронил из рук убитый красноармейцами колчаковец. Сережка предлагал пустую жестяную коробку из-под леденцов монпансье, в ней бабка Акулина хранила письма сына, не пришедшего с Гражданской войны.

Обжигающая мысль о том, что превращение может произойти без нее, придала Наташке такой взрыв энергии, которому мог позавидовать любой человек во всем Чибижеке! Крепко зажав Варьку под мышкой, она выскочила на дорогу и засверкала пятками по улице.

Все ее сверстники должны были находиться у реки, где за высоким неприступным забором разместилась обширная понуровская конюшня. Девочка прибежала вовремя и успела принять участие в обсуждении важных вопросов: когда надевать на Кольку уздечку — до того, как он будет пить из конского копыта, или потом, после превращения. Сашка Лихоузов тряс в руках украденной на конюшне сыромятной упряжью, дожидаясь слова старшего над детворой.

— Потом... — сказал свое заключительное слово Сережка.

— А мы его поймаем? А вдруг рванет через забор? Кто его потом будет объезжать?

— Не рванет! Забор высокий! Да и конь будет понятливый, с Колькиными мозгами.

Сережа продолжал наслаждаться наивностью обманутых детей, а затем повернулся к Кольке и потребовал:

— Колька! Давай клинок! Превратишься в мерина — чем будешь отдавать? Копытами?

— А где банка из-под леденцов? — в свою очередь потребовал Колька, ухватившись за рубаху, под которой была спрятана обломанная шашка.

— Сказал вечером — значит вечером!

Колька скривил лицо, полез рукой под рубаху и при всеобщем восхищении передал в Сережкины руки четвертину полотна казачьей шашки. Взявшись за костяную ручку, Сережка торжественно поднял над головой легко добытое обманным путем оружие, со свистом разрезал воздух и, предусмотрительно спрятав клинок в штаны, коротко скомандовал:

— Ну вот. Теперь пей из копыта. Сразу же конем станешь!

Колька встал на колени и, склонив голову к отпечатавшемуся на глине конскому копыту, принялся пить грязную воду. Когда жижа исчезла, он гордо приподнял голову и, с недоумением посмотрев на Сережку, спросил:

— И где твое превращение?

— Наверное, след не волшебный. Пей из следующего копыта, — с иронией предложил Сережа, едва сдерживая смех.

Колька послушно продвинулся к следующему копыту, однако и на этот раз ничего не произошло.

— Ну и что? Может, еще одно копыто осушить? — спросил Колька, вставая на ноги. — Врешь ты все, это сказки, что можно в коня превратиться!

Сережка захохотал, закрутился волчком на одной ноге, затараторил распространенный в кругу детворы стишок:

— Обманули дурака на четыре кулака! А на пятый кулак вышел Колька-дурак!

— Обманул, да? Когда банку принесешь? — с обидой в голосе спросил Колька.

— Банку? Какую банку? Нет у меня никакой банки!

— Тогда давай назад саблю! — не унимался Колька.

— Что? Саблю? А ты это видел? — изменившимся голосом, с некоторой угрозой ответил Сережка и подставил под нос Кольке фигу.

— Дай! — более твердым голосом повторил Колька и ухватил обидчика за рубаху.

— Чего цапаешь? Не хватай, не твое! — сильно оттолкнул настойчивого пацана Сережка, отчего тот, не удержавшись, упал.

Но Колька оказался не робкого десятка. Быстро вскочив на ноги, он хлопнул Сережку кулаком по лицу. Сережка ответил ему тем же. Из Колькиного носа ручьем хлынула кровь. Девчонки завизжали от испуга. Мальчишки подбадривающе закричали.