Записки Мелового периода - Вадим Ледов

смотрел на ее трясущиеся от рыданий плечи. "Что с ней? Истерика? Что делать-то? Воды принести?" Так ничего и, не придумав, он просто лег рядом и принялся гладить ее, от плеча к бедру, по жаркой погоде спали без одежды, одновременно целовать, шею, плечи, спину, шепча при этом: "Ты самая любимая, самая красивая, самая, самая!.." Ласки возымели действие. Рыдания перешли в еле слышные жалобные всхлипывания. Закрепляя успех, Илья придвинулся ближе, и опустил вниз правую руку, подготавливая позицию. Она не сопротивлялась, открываясь ему навстречу. Миг соединения оказался таким мучительно сладким, что Илья еле вытерпел, сжав до боли зубы. Анюта почувствовала это и остановилась. Повернула лицо, ища его губы. После короткой паузы, они продолжили, медленно напряженно двигаясь навстречу друг другу и не обращая внимания на скрипучий диван. Ритмичные движения, время от времени, прерывались волнами судороги, пробегающими по ее телу. Она не произносила ни звука, а просто вся сжималась и останавливалась. Все это происходило как-то странно, незнакомо молча, лишь старые пружины аккомпанировали им. Наконец Илья понял, что больше терпеть уже не в силах и, в несколько сильных резких толчков, закончил дело. Он застонал и это был первый звук, который издали любовники. Анюта что-то зашептала еле слышное, изо всех сил прижимаясь к нему. Илья почувствовал, как бешено колотится ее сердце, перекликаясь с прерывистым дыханием и судорожной пульсацией бедер. Почувствовал, что крик страсти рвется из нее, но она его почему-то сдерживает. Еще несколько сладких секунд и девушка с облегчением выдохнула, расслабляясь. Илья приподнялся на локте и с удивлением заглянул ей в лицо. Глаза ее были прикрыты густыми ресницами, а губы, напротив, приоткрыты. На виске и на носу выступили капельки пота. Она почувствовала его взгляд и открыла глаза. Благодарно улыбнулась.

— Хороший!..

— А ты не очень хорошая!.. — Илья поцеловал ее в висок, под каштановым локоном, прихватил зубами мочку уха, пощекотал кончиком языка шею. — Почему молчала?

— Щикотно! — она засмеялась, отстраняясь от него, выставив вперед ладошки.

* * *

Бух, бух — удары в дверь. Застигнутые врасплох любовники подскочили на своем ложе, словно дверь была не заперта. Илья начал суетливо искать одежду, а Анюта закуталась в занавеску, заменяющую им покрывало.

— Марек что ли?.. — недовольно пробурчал Илья, натягивая трусы, — … явился спозаранку… Сколько времени?

Анюта потянулась за своими часиками и за халатом.

— Седьмой час вроде… двадцать минут седьмого. Может, случилось чего?

— Ага, случилось! — Илья недовольно поморщился. — Оно проснулось и хочет жрать. Пойду, открою, а то дверь сломает.

Словно в подтверждение его слов, долбежка в дверь повторилась, и к ней добавился зычный голос Марека:

— Илюха, открывай… вы че, спите, что ли еще?

Илья оглянулся на подругу, прикрылась ли, и открыл замок. Марек нетерпеливо топтался на пороге.

— Здорово други! — гаркнул он нарочито придурковатым голосом. Сунул Илье руку и, оттерев его плечом, проник в помещение. Анюта, только успевшая запахнуть халат, глянула на него недовольно.

— Чего так рано приперся-то?

— А мне не спится, в моей одинокой шконке… не у каждого под боком такая лялька! К тому же у меня для вас сюрприз!

Насладившись вопросительными взглядами, Марек жестом фокусника извлек откуда-то из-за спины, нечто, завернутое в белую тряпку.

— Опаньки! — под тряпкой оказалась картонная коробка из-под обуви. — Эне, бэне, раба! Квинтер, финтер… жаба! — он картинно открыл картонку.

В коробке сидела… стрекоза. Нет не стрекоза — стрекозища! Каждое крыло длиной в ладонь. Насекомое занимало всю коробку, похожее одновременно на искусную поделку и на увеличенную модель из зоологического музея. Узкое, точно покрытое черно-синей эмалью, тельце. Прозрачные слюдяные крылья. Огромные фасеточные глаза. Три пары длинных ног. Драгоценная игрушка. Хрупкая, грациозная.

— Какая прелесть! — Анюта коснулась золотистого полупрозрачного крылышка — никакой реакции. — Она, что умерла? Ты ее убил? — она осуждающе посмотрела на Марека.

— Делать мне больше нечего было, как ее убивать, — Марек слегка тряхнул коробку. Стрекоза внутри не шелохнулась, сидела как приклеенная. — Этот беспилотный летательный аппарат ко мне в окно залетел, чуть заикой не сделал. Как начала метаться… ну и врезалась в зеркало. Тут, я не будь дураком, коробкой ее накрыл. Думаю, вам покажу.

— Бедненькая… — Анюта попыталась пальцем погладить стрекозу. — Слушайте, она на ощупь… словно сплетена из жестких ниток! — девушка восторженно улыбалась. — Красотка!

По плоскости крыла прошел слюдяной блеск — стрекоза шевельнулась, повернула голову, огромные фасеточные глаза, казалось, смотрели сразу на всех. Илья вздрогнул — она живая!

— Ух, ты, голова большая, какая! Интересно, она о чем-нибудь думает? — Анюта снова потянулась ее погладить. — Эй!.. ты о чем-нибудь думаешь?

— Осторожней! — Илья поймал ее за руку.

— Чего? — недоуменно повернулась к нему девушка.

— Смотри, как пастью шевелит! Зараз пол пальца отхватит, вот и сбудется твой сон. На фига ты ее сюда приволок? — он сердито обернулся к Мареку.

— Чего ты так шугаешься? — удивился тот. — Словно там крокодил сидит… Да это ж, первый абориген! Посланец, можно сказать, нового мира! Поздравляю с первым контактом! — Марек еще раз тряхнул коробку, стрекоза опять не шелохнулась.

— Контактер, блин, выискался! Выкини ее в окно! Дай я сам выкину… — Илья попытался забрать коробку.

— Э-э!.. — отстранился от его рук Марек. — Ты чего такой агрессивный?!

— И, правда, чего она тебе сделала? — возмутилась Анюта и уцепилась за коробку со своей стороны. — Дайте мне… я ее своим теткам покажу!

Но «первый абориген» решил по-своему. Сухо затрещали крылья, коробку толкнуло и дернуло так, будто оттуда вылетело не насекомое, а птица. Марек испугано шарахнулся в сторону. Проследить стремительный движение стрекозы не успевал глаз. Это был не вихляющий полет бабочки или грузное прямолинейное передвижение жука. Стрекоза мелькнула туда-сюда по комнате, на краткий миг зависла над поверхностью стола и безошибочно метнулась в открытое окно. Только бумаги разлетелись по столу.

— Ну, вот! — Анюта подошла к окну и легла локтями на подоконник, будто пытаясь рассмотреть, куда именно улетела стрекоза. — Улетел наш абориген… наверное тебя испугалась, — она повернулась к Илье. — Нервный ты какой-то стал… по ночам кричишь…

— Себя вспомни! — огрызнулся тот.

— Ты чего Ильюха, стрекоз боишься? — Марек, криво ухмыляясь, смотрел на друга.

— Я боюсь? — Илья сделал презрительное лицо. — Я даже твою физиономию не боюсь ночью увидеть! Тем более стрекозу какую-то, вшивую! — он отвернулся и сделал вид, что ищет что-то в ящике письменного стола. Не объяснять же им, что это никакой не страх, а обыкновенная брезгливость, помноженная к тому же на гигантские размеры насекомого. Кто знает, что придет в ее лупоглазую голову?

Когда-то давным-давно в раннем детстве, он увидел документальный фильм про насекомых, где с большим увеличением