Дар небес - Вайолетт Лайонз

Но Дженис уже почуяла новую ловушку и не дала ему возможности закончить мысль. Слово за слово они вышли на тонкий лед, и надо было срочно что-то предпринимать, чтобы тот не проломился.

«Неужели я похожа на романтическую идиотку, которая всю жизнь готова хранить невинность до того момента, когда воображаемый ею рыцарь обратит на нее внимание?»

Глядеть Адаму в лицо она, правда, не осмеливалась: а вдруг по глазам он поймет, что все, что она говорит с такой издевкой, — чистая правда?

«Не похожа, — уступил Адам, но в голосе его не чувствовалось уверенности — скорее растерянность. — Но и на эмансипированную дамочку не очень-то ты тянешь».

«На то имелись свои причины, мой друг. Я была слишком занята учебой. Мама пошла на величайшие жертвы, чтобы отправить меня в колледж, и я не могла ударить в грязь лицом. А потом, мне так и не удалось встретить мужчину совершенно особого, не похожего ни на кого другого!..»

«Надеюсь, когда он появится, то извинит меня за то, что я перешел ему дорогу!» — с притворным смирением сказал Адам, но в голосе его Дженис почудилось что-то вроде ревности.

«Не будем гадать, что нас ждет в будущем, — в тон ему ответила она. — Ты правильно сказал, Адам, что для такой игры необходимы двое, так что пассивной жертвой меня назвать никак нельзя. Усталость, нервное перевозбуждение — в таком состоянии ничего не стоит совершить ошибку!»

Адам молчал, и Дженис вдруг почему-то покраснела.

«Я хочу сказать, что мне давно следовало пойти на этот шаг. — Боже, почему она не могла никак заткнуться? — Набралась бы сексуального опыта, и не попала бы в такой переплет. Ты ведь хотел бы, чтобы все было иначе?»

«О да, конечно! — с непонятным ожесточением, даже с каким-то отчаянием в голосе отозвался Адам и посмотрел ей в глаза. — Я бы многое хотел изменить, Дженис. Но не все в наших силах. Примем же то, что произошло, как должное, поскольку это самое лучшее в нашей ситуации».

— Сидишь в темноте?

Голос Адама и загоревшийся свет мгновенно вернули Дженис к действительности. Взяв по инерции чашку чаю, она обнаружила, что тот давно успел остыть. Сколько же времени она просидела, вспоминая и размышляя? В любом случае, Адам пришел сегодня чересчур рано и она не успела приготовиться к встрече с ним.

— Так, сижу, думаю, — неуверенно пожала она плечами.

— Судя по твоему лицу — о чем-то не особо приятном, — сухо произнес Адам и присел около камина. — Надо же — камин почти потух. Только пришел, а миссис Франклин говорит: какая-то странная нынче молодая хозяйка. Сидит в темноте, свет не включает, к чаю не притронулась, и камин, наверное, уже прогорел.

— Имею я право иногда побыть наедине с самой собой? — возвысила голос Дженис. — А потом, мне не нравится, что прислуга шпионит за мной и докладывает об этом хозяину!

Адам выпрямился в полный рост и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Шпионит? И докладывает мне? — переспросил он с угрозой в голосе. — Ты ничего не преувеличиваешь, дорогая? В конце концов…

— Извини, — торопливо сказала Дженис. — Я вовсе не имела в виду то, что ты услышал. Просто я никак не привыкну к новой обстановке, к шоферу, прислуге…

Да и к Адаму-мужу тоже. В строгом сером костюме, белой рубашке с шелковым галстуком, которые он надевал перед тем, как выехать в Лондон, он превращался в главу фирмы «Лоусон энтерпрайзис», преуспевающего и беспощадного бизнесмена, к которому Дженис не могла испытывать никаких иных чувств, кроме легкого трепета.

Собственно, таким же он был и в день их свадьбы — подтянутый, сдержанный, холодный незнакомец, совершенно не похожий на прежнего Адама, в которого она без памяти влюбилась еще совсем девчонкой. Адам Лоусон-супруг, Адам Лоусон-бизнесмен оказался совершенно иным человеком, и Дженис заходила в тупик, когда пыталась определить свое отношение к нему.

— И потом, ты пришел так внезапно! Я предполагала, что ты вернешься поздно вечером…

— Ты, кажется, не на шутку огорчена? — спросил он отрывисто и взял в руки кочергу, стоявшую у каминной решетки. — А казалось бы, молодая жена должна быть на седьмом небе от счастья, что ее муж бросил все дела, чтобы пораньше оказаться рядом с нею!

Если бы так! — с горечью подумала Дженис.

— Раз уж на то пошло, — не удержалась она, — то большинство молодых женщин выходят замуж по любви, и им не приходится на протяжении первых недель брака сутки напролет ждать, пока их супруг вспомнит о них и вернется из Лондона.

— Если речь идет о медовом месяце, то ты сама от него отказалась, — напомнил Адам, яростно вороша угли в камине.

— Да, отказалась! — Дженис замолкла. Адам действительно предлагал ей сразу после свадьбы отправиться в путешествие хоть на край света и даже интересовался, нет ли у нее каких-либо предпочтений. — Отказалась, потому что не хотела чувствовать себя лицемеркой!

— Лицемеркой? — недобро прищурившись, переспросил Адам.

— А кем бы еще я себя чувствовала, разыгрывая из себя счастливую новобрачную?

Дженис с унынием констатировала, что их разговор все более приобретает характер скандального выяснения отношений, ставшего обычным в их короткой — без году неделя — семейной жизни. Казалось, с того самого момента, как она согласилась выйти за Адама замуж, тот стал совершенно другим человеком, мужчиной, которого она не знала и не понимала. Он стал совершенно далеким и недоступным, с головой ушел в работу, целыми днями отсутствовал, а когда появлялся в доме, то почти не общался с ней.

Даже та опаляющая страсть, которая вспыхивала между ними в две памятные, но уже прошедшие ночи, казалось, перегорела, обратившись холодным пеплом. Со дня свадьбы Дженис спала в отдельной спальне, и ни разу за все эти недели Адам и виду не подал, что желает разделить с ней постель.

— В конце концов, — выпалила она, — медовый месяц — мало подходящая вещь для почти что фиктивного брака. И без того везде и всюду ложь и ничего, кроме лжи!

— Ничего, кроме лжи?!

Дженис поняла, что, искушаемая бесом противоречия, невзначай перешла границу дозволенного. Адам с грохотом отшвырнул кочергу и, в мгновение ока оказавшись возле ее кресла, одним рывком выдернул Дженис из него.

— Как ты сказала? Ложь?

— Адам!..

— Значит, все ложь и брак наш — фиктивный? О да, милая моя Джен, возможно, оно и так, но вовсе не в том смысле, который ты подразумеваешь!

— О чем ты?!

— Не понимаешь? — Вопрос прозвучал тихим и хриплым голосом, а на губах Адама заиграла наигранно-нежная улыбка. — Поясняю!

Он взял ее за подбородок и поднял голову.

— Вот тебе один пример.

Жаркие губы с непостижимой лаской коснулись виска Дженис, и она почувствовала, что ноги у нее подкашиваются от слабости.

— А вот другой.