По следам фальшивых денег - Иван Погонин

В сопровождении своего чичероне чиновник для поручений ознакомился с общим видом города с Галатской башни, посетил Ая-Софию, прогулялся по главным улицам Перы, зашел в городской сад des Petits Champs, поглядел на саркофаг Александра Великого в Оттоманском музее древностей, осмотрел мечеть султана Ахмеда, цистерну 1001 колонны, посетил Большой базар Чарши.

Вечером второго дня, возвращаясь на плохо гнущихся от усталости ногах в гостиницу, Кунцевич обратил внимание на идущего навстречу человека, несшего на груди и спине фанерные щиты с какой-то рекламой.

«Надо же, как в Лондоне. «Hotel de Bysance, chambres à partir de cinq francs». Отель «Византия», нумера от пяти франков. Как недорого, а я по три рубля в день плачу! «Византия». Византия!» В телеграммах не передают знаки препинания, если, конечно, сам не попросишь. За отдельную плату. Фельдберг не попросил. Отправитель телеграммы не в Византии, он в «Византии»!»

Сыщик достал блокнот, бесцеремонно остановил человека с рекламой и стал переписывать адрес.

* * *

Столица сумел добыть фотографию Фекаса, да не одну, а целых три: анфас, в профиль и в полный рост. Когда Кунцевич велел Панайотису прекратить поиски, тот сильно огорчился. Чиновник для поручений его успокоил:

– Не переживайте, денег назад я не потребую. Вам предстоит их отработать другим способом. Вот портрет мужчины. Пошлите кого-нибудь из своих людей в гостиницу «Византия», пусть осторожно поглядят, живет ли там этот человек. Если живет, то за ним надобно последить. Узнать, куда он ходит и с кем встречается. Смогут ваши люди это сделать?

– Не извольте сомневаться, в лучшем виде сделаем-с!

Вечером грек доложил, что Фекас в гостинице проживает, причем зарегистрирован под своим именем. В пять вечера он вышел из гостиницы, спустился в Галату и там посетил одну из портовых кофеен. По словам Панайотиса, место это пользовалось определенной репутацией у местных «деловых» людей и служило им своего рода клубом. Фекаса там приветствовали как завсегдатая. Из кофейни он не выходил долго. Желая выслужиться перед работодателем и не потерять уже полученные и частично потраченные рубли, люди Панайотиса проявили инициативу – пробрались в номер Фекаса и аккуратнейшим образом все осмотрели. Золота и бриллиантов им обнаружить не удалось.

– Так, так, так. – В глазах у сыщика загорелся охотничий азарт. – Или спрятал хорошо, или при себе держит.

– Скорее второе, ваше высокоблагородие, в номере их прятать практически негде, а мои люди хорошо искали.

– Значит, похищенное при нем. Его надо арестовывать немедленно. Едем!

Кунцевич позвонил и приказал коридорному бежать в номер Донского и просить его срочно прийти. Сыскной надзиратель явился через пять минут и вид имел только что разбуженного человека.

– Егорыч, ну сколько можно спать! Я прямо поражаюсь.

– Это я впрок, ваше высокоблагородие, дома вдоволь не поспишь.

– Немедленно едем, и револьвер не забудь. Будем арестовывать Фекаса.

Грек кашлянул.

– Ваше высокоблагородие! Нам втроем не справиться, даже с револьверами. Я же вам говорил, что эта кофейня – разбойничий притон. Они скорее нас всех там положат, чем дадут вывести оттуда Фекаса.

– Как же нам быть?

– Я предлагаю заручиться поддержкой турецких властей.

– А захотят ли они нам помочь?

– Я знаю местного пристава. Но понадобятся деньги на расходы.

– Рублями возьмете?

* * *

Панайотис привел русских сыщиков к какому-то невзрачному дому, над подъездом которого развевался турецкий флаг. Пристав, оказавшийся невероятно толстым мужчиной лет пятидесяти, был сама любезность. Усадив гостей за стол, он угостил их прекрасным кофе. Панайотис старательно переводил:

– Я не знаю, как благодарить Бога за ту высокую честь, которую вы изволили мне оказать своим посещением. Турция бесконечно дорожит дружбой с великой Россией и ежедневно возносит горячие молитвы Аллаху за драгоценную жизнь Белого Царя. Сегодняшние минуты останутся лучшим воспоминанием моей жизни, так как я, скромный и ничтожный раб моего Повелителя, удостоился счастья, ничем мною не заслуженного, принимать вас у себя!

Кунцевич растерялся и стал бормотать в ответ что-то бессвязное. Грек, нимало не смутившись, перевел:

– Всемилостивейший Паша, и для меня минуты, проведенные в вашем очаровательном обществе, – лучшие в моей жизни! И я благодарю Бога, что важное дело дало мне возможность обратиться к вам.

Лицо пристава расцвело. Договорились быстро. Полицейский, нимало не смущаясь, принял пятидесятирублевую купюру, сунул ее в верхний ящик письменного стола, что-то крикнул и, когда в кабинет забежал какой-то полицейский чин, отдал ему громкую команду.

Через полчаса в кабинет пристава втолкнули Фекаса. Воротник его сорочки был разорван, из верхней губы сочилась кровь. Руки у задержанного были связаны за спиной. Пристав встал, подошел к Фекасу вплотную и стал на него орать, а потом внезапно ударил по лицу. Грек упал на пол. Городовые тут же поставили его на ноги и стали ловко обыскивать. Из карманов были извлечены брошки, кольца, браслеты и огромных размеров бумажник. В его секретном отделении полицейские нашли 900 рублей и бланк банковского перевода на 8000 франков, из одесского отделения Лионского кредита в парижское отделение этого же банка. Получателем перевода был указан Николай Фекас, отправителем – некая М. Георги. Среди бумаг Фекаса нашли и таможенную квитанцию, согласно которой на таможне им был оставлен на хранение пакет с драгоценностями, оцененный в 32 000 франков.

Кунцевич ликовал.

Внезапно задержанный стал что-то громко и довольно грозно говорить приставу по-турецки.

– Что он говорит? – спросил Кунцевич у Панайотиса.

– Говорит, что теперь не старые времена и что у пристава будут неприятности. Говорит, что эти драгоценности он привез из России для нужд революции и что когда его друзья в новом революционном правительстве узнают о его задержании, приставу не поздоровится.

Лицо пристава стремительно меняло цвет, и к концу тирады Фекаса из малиново-красного стало белым.

Пристав прошелся несколько раз по комнате, сел за стол, стремительно встал, опять зашагал. Потом опять подошел к столу, взял в руки паспорт грека и стал его внимательно изучать. Положив паспорт на стол, обернулся к Кунцевичу и заговорил.

Панайотис слушал, разинув рот, и стал переводить только после того, как рассерженный Кунцевич дернул его за рукав.

– Пристав говорит, что не имеет права передать задержанного русским, поскольку Фекас является греческим подданным. Он немедленно свяжется с греческим консулом и передаст Фекаса и все у него изъятое греческим властям. И все переговоры мы должны будем вести с ними. Страхуется, ваше высокоблагородие.

Ни выдавать задержанного, ни отдавать отобранные у него драгоценности греческие дипломаты не спешили. Чем дольше шли переговоры, тем выше становился их уровень. Когда русский посол сообщил Кунцевичу, что по поводу возникшего инцидента им подготовлено письмо на имя греческого министра иностранных дел, коллежский асессор понял, что больше ему в Османской империи делать нечего, и купил себе и Донскому билеты на ближайший пароход, следовавший в Одессу.