Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь! - Валерий Большаков

– Я – Варяг. Следите за небом на юге, могут пожаловать китайцы. У Чан Кайши американские истребители, а нас только трое.

– Новые он фиг выпросит, а старые… – Краюхин хмыкнул. – Море тут глубокое, места на дне хватит.

– Да и толку от тех новых! – фыркнул Алхимов. – Что у них там? «Ф-80»? Фигня, а не самолет. Наши лучше!

Полчаса спустя в дымке нарисовался серый силуэт авианосца. Его сопровождали несколько эсминцев.

– Товарищ маршал, вы первый!

– Это потому, что «молодым везде у нас дорога», или оттого, что «старикам везде у нас почет»?

– Това-арищ маршал…

– Шутка.

Жилин собрался. Корма «Советского Казахстана» приближалась, чуть покачиваясь, прянула под самолет.

Упругий толчок – и крюк зацепил трос аэрофинишера. Сели.

Выбравшись на палубу, Иван дождался, пока сядут «мигари» Алхимова с Краюхиным.

Капитан 1-го ранга Ермаков вышел лично поприветствовать «залетных».

– Добро пожаловать, товарищ маршал!

Жилин пожал руку моряку.

– Моих не обижали? – спросил он со скользящей улыбкой.

– Обидишь их, пожалуй!

Подходившие летчики ухмыльнулись как по команде.

– Время у нас еще есть, – глянул Иван на часы. – Предлагаю пообедать и… и вот что. Физиков-ядерщиков среди нас нет, поэтому я сам прочту небольшую лекцию экипажу корабля. Это важно. Все в курсе, что за самолеты мы будем перехватывать?

– Американские! – раздался голос из толпы.

– С этими… бомбами такими…

– Урановыми!

– Молодцы, – улыбнулся Жилин.

Обед в кают-компании не блистал изысками – борщ, картошка с котлетой, компот. Подкрепившись, Иван поднялся на палубу – сотни моряков и летчиков уже собрались здесь.

Жилин оглядел всех и начал:

– Одна урановая бомба может стереть с лица земли целый город, убив сотни тысяч людей. Ударная волна разрушит дома, просто сметет их, а радиация, то есть излучение… Вот в нем-то и кроется главная пакость. Радиация невидима, как тепло или радиоволны, но сжигает живые ткани, пронизывая их насквозь. Многие пилоты горели на войне, и как же это было больно – выздоравливать! Но гораздо лучше обгореть, как головешка, чем попасть под излучение урановой бомбы. Муки обгоревшего пройдут, он будет жить дальше, пусть даже со страшными шрамами. Ожоги от радиации не проходят – ваше тело покроется язвами, и такая же гадость будет твориться внутри. Люди, выжившие при взрыве урановой бомбы, все равно умрут – через неделю, через год, но умрут. От белокровия или рака, от лучевой болезни. Облученная женщина будет рожать уродов, и даже ее правнуки будут маяться страшными болячками.

Иван смолк, чтобы оглянуться, и высокий женский голос сказал:

– Люди не могут сбрасывать такие бомбы! Это занятие для чудовищ, для упырей!

– Упыри и есть, – подхватил Жилин. – Поэтому я прошу флотских и приказываю: находиться внутри корабля, под защитой брони. Хорошо, если мы просто собьем «Б-29», но ведь бомба может и взорваться. Короче, берегитесь! Товарищ капитан, локаторы далеко ловят?

– У нас «Гюйс-2» стоит, берет за восемьдесят километров. Я имею в виду воздушные цели.

– И я о них.

Экипаж, в основном комсомольский, взялся бурно обсуждать злодеяния «проклятых империалистов», и Жилин тихо удалился. Главное он сказал. Провел инструктаж по технике безопасности…

* * *

Первыми в «точку встречи» посреди Восточно-Китайского моря прибыли крейсеры Тихо-океанского флота, за ними – авианосец. Линкор «Иоанн Грозный» пожаловал позже. Еще не видя корабля, Иван провел короткое совещание по радио, и вновь – ожидание.

Оно тянулось… Тяну-улось… Тяну-у-уло-ось…

– Вижу цели! – неожиданно пронеслось по кораблю, и все разом пришло в движение.

– Третья эскадрилья – по самолетам! Первая – готовность раз!

Жилин занял место в кабине «мигаря», и Алхимов не посмел сделать замечание.

Цели скоро определились точно – две пары «Б-29» и целый эскорт из самолетов-разведчиков. Истребители, знамо дело, отсутствовали – на большие перелеты они не были способны.

– Всем в небо!

Жилин взлетел четвертым. Поднявшись над морем, над авианосцем, он разглядел совсем близко «Иоанна Грозного», мчавшегося на всех парах – пенная спутная струя тянулась за линкором до самого горизонта.

Крейсеры «Калинин» и «Каганович» едва угадывались на востоке.

– Я – Варяг! Группа, внимание! Следим за небом и морем. В бой не вступать – первыми работают корабли, мы атакуем вдогон.

«Б-29», хвастливо поименованные «сверхкрепостями», летели на север, не отклоняясь от курса.

Первыми заговорили зенитки «Советского Казахстана»: 130-миллиметровые снаряды мигом внесли сумятицу в строй авиасоединения, махом сбив парочку двухбалочных «Лайтингов». Осколки повредили крайний левый двигатель на самой «Эноле Гей» и сильно посекли борт.

Параллельным курсом следовал «Иоанн Грозный». Его зенитки были поменьше калибром, но стреляли метче – потеряв крыло, в море рухнул «Б-29», но не из тех, что несли бомбы.

Задымили два мотора еще у одной «сверхкрепости», и опять у запасной!

Уцелевшие «Б-29» и сопровождающие стали отворачивать в океан, спасаясь от обстрела. Там их встретили зенитки крейсеров.

В течение нескольких минут в море канула большая часть самолетов-разведчиков и контролеров.

– Я – Варяг! Группа, внимание! Атакуем! Первая эскадрилья – на взлет!

В эфире стоял крик и вой, а чаще всего звучало «Мэйдэй!» и «Фак ю!»

Жилин набрал высоту и ринулся в пике, пуская экономные очереди по «Эноле Гей». Четверка Зорина стреляла по той же мишени, и общими усилиями пилотам удалось свалить «Б-29», потеряв один «МиГ».

В синем небе поплыли белые парашюты, а горящий бомбардировщик с атомным чудищем на борту рухнул в воду, поднимая гору брызг, разламываясь, рикошетируя от волн и снова рушась.

Иван все ждал вспышки и ядерного «гриба», но не дождался – просто так бомба не взрывалась. А на горизонте уже протягивался японский берег – на севере виднелась пильчатая линия острова Яку.

Воздушный бой смещался на северо-восток.

1-я эскадрилья с разгону насела на американцев, обрушивая на тех шквальный огонь. Янки огрызались.

Задымил самолет Краюхина, и пилот, затейливо матерясь, потянул обратно, высматривая на горизонте родимый авианосец. С северо-запада приблизилось звено «Зеро», и эфир огласило восторженное: «Банзай!»

Когда остров Яку проплыл внизу, потрепанный «Бокскар» остался в гордом одиночестве и врубил форсаж, решив исполнить-таки приказ.