Любовь в джунглях - Маргарет Роум

Казалось, разговор складывается не очень хорошо. Знахарь яростно качал головой, словно сеньор просил его о чем-то невозможном, и судя по тому, что знахарь много раз смотрел на нее перед каждым отрицательным ответом, Тина рассудила, что по какой-то причине именно она вызывает возражения. Когда Вегас наконец пожал плечами и повернулся, Тина с тревогой ждала его вердикта.

— Боюсь, дело безнадежное, — сказал он ей с таким неожиданным сочувствием, что она была поражена. Даже попятилась, услышав такой мягкий голос, и его слова вызвали жгучее ощущение: берегись! Ей не нужно его сочувствие, она не позволит себе разоружиться перед лицом его кажущейся перемены: она знает, что конечная цель его — месть.

— Безнадежное? — заставила она себя переспросить. — Но почему? Он объяснил причину? — Тина избегала смотреть Рамону в глаза. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что жесткий голубой блеск, к которому она уже привыкла, исчез; она не вынесет нового смятения чувств, если позволит себе быть обманутой этим новым отношением.

Он медленно ответил:

— Знахарь не возражает против того, чтобы показать мне тайные способы приготовления настоя, но говорит, что если при этом будет присутствовать женщина, лекарство получится слабым и не принесет пользы. Вы должны понять, сеньорита, какое значение туземцы придают ритуалам. По его мнению, для успеха важны не столько используемые ингредиенты, сколько сложная церемония, которую он проводит, пока настой — джамби — кипятится. Он считает, что даже если у него будет нужная посуда, нужные дрова, и температура при приготовлении, все его усилия будут напрасными, если он не будет строго придерживаться правил, которые соблюдаются поколениями. За много дней до начала приготовления он должен есть только определенную пищу, пить только определенные напитки и, что самое главное, должен обеспечить присутствие избранных людей при изготовлении джамби. Вы видите, с чем мы столкнулись, — тяжело заключил он.

В ее широко раскрытых глазах отразилось горькое разочарование. Ей так хотелось вернуться к тете с торжествующим видом и с известием о новом открытии. Только теперь она призналась себе, что хотела этого главным образом, чтобы загладить свое прежнее эгоистичное отношение к Крис. Но если Рамон говорит правду, это желание никогда не исполнится. От отчаяния, от сознания поражения голос ее дрогнул:

— Это его последнее слово? Не сможет ли он изменить свое решение?

Взгляд его словно проник в самую ее душу, прочитав все тайные надежды и страхи. Он молча смотрел на нее. Потом слегка кивнул, поколебался, снова повернулся к знахарю и заговорил с такой силой и с таким решительным выражением лица, что Тина испытала бы сочувствие к потрясенному знахарю, если бы не заметила, что слова Вегаса достигают желаемого эффекта. Теперь знахарь казался менее уверенным, он перестал делать отрицательные жесты, хотя по-прежнему не хотел давать согласия. На глазах у Тины Вегас неожиданно направил ружье в лицо испуганному знахарю. Тот что-то напряженно сказал, попятился, потом повернулся и быстро побежал в сторону общего дома, где только теперь начали появляться признаки жизни.

Рамон улыбнулся и поторопился удовлетворить любопытство Тины.

— Я пригрозил ему силой своей «огненной палки», но также заверил его, что магия этой палки защитит его, если он исполнит нашу просьбу. Вначале он отказался. Сказал, что его жена, которая как раз сейчас рожает, потеряет ребенка, если он нарушит волю предков. Я возразил, сказал, что ребенку не будет никакого вреда, если он исполнит мое желание, а вот если не исполнит, последствия будут самые серьезные. По моему предложению, он пошел посоветоваться с вождем: сильнее ли моя магия магии предков. Если вождь встанет на мою сторону, ваше желание будет исполнено. Надеюсь только, — его улыбка стала напряженной, — что если он согласится, роды будут легкими. Иначе...

Но Тина отказалась даже думать о другой возможности. Больше чем когда-либо для нее теперь важен поиск новых лекарств. Если удастся, по крайней мере, хоть что-то хорошее будет в этом катастрофическом путешествии, и тогда все эти тяжелые недели, с постоянно напряженными нервами, будут потрачены не зря.

— Замечательная новость! А когда мы узнаем решение вождя?

Он снова нахмурился и заколебался, прежде чем ответить:

— Вы должны знать кое-что еще, сеньорита. В таких делах нельзя торопиться. Придется много часов наблюдать за бессмысленными ритуалами, пока вы не соберете основные факты. К несчастью, изготовление джамби требует не меньше трех дней.

Наступила тишина. Тина осмысливала услышанное. Три дня! Как она выдержит три дня в непосредственной близости к этому человеку, которого она любит, но который обращается с ней со средневековой жестокостью испанского инквизитора? Выдержат ли ее нервы такое напряжение, которое потребуется, чтобы не обнаружить свою слабость? Какую пытку она переживет, если его слова и внимательный взгляд лишат ее последних остатков гордости? Но придется пройти через это! Невозможно сдаться — сейчас, когда она так близка к цели. Тина расправила плечи, она приняла решение. И ответила:

— Хорошо, сеньор. Я останусь, если вы останетесь со мной.

Час спустя, следуя совету вождя, знахарь повел их в джунгли. Место, в котором он готовил настой, было достаточно близко к деревне, чтобы знахарю ежедневно сообщали о положении жены, и Тина, когда бездонные глаза туземца во время перехода иногда останавливались на ней, гадала, что будет с ними обоими, если что-то случится с ребенком или женщиной. Она отгоняла мысли об этом, но вид ружья, которое прихватил с собой Вегас, приносил небольшое утешение.

У них было достаточно пиши для двоих на три дня — знахарь будет поститься, и так как они не смогут вернуться в лагерь до завершения работы, Рамон нес в рюкзаке гамаки и сетку от насекомых. Пройдя примерно с час густым лесом, они вышли на небольшую поляну со следами недавнего пребывания людей. Обгорелые ветки и сожженная трава указывали на места прежних работ знахаря, а жалкая хижина, в которой он немедленно исчез, по-видимому, была местом его сна. Он довольно долго оставался внутри, а когда показался, гамаки были уже развешены и готовы принять людей с наступлением темноты.

Тине не терпелось начать, но знахарь как будто по-прежнему не хотел ее присутствия. Но вот он протянул к ней руку, на ладони лежал листок определенной формы, и Тина с приливом благодарности поняла, что он велит ей собрать таких листков. В ответ на ее благодарную улыбку знахарь подозрительно нахмурился. Она инстинктивно взглянула на Вегаса и немного приободрилась, услышав его заверения:

— Не позволяйте враждебности знахаря слишком вас тревожить, сеньорита. Это вполне естественная реакция, если вы подумаете, как он должен себя чувствовать: ведь он первым нарушает традицию, сложившуюся столетиями. Он боится, что за это нарушение будет наказан большими несчастьями. Надо его успокоить и надеяться, что храбрость его не оставит.

Тина была благодарна Рамону за его молчаливое общество, когда они вдвоем обшаривали окружающий лес в поисках нужных листьев. Неожиданного необъяснимого движения в кустах было достаточно, чтобы она торопливо, с бьющимся сердцем отступала к Рамону, но если он и заметил ее робость, то никак ее не комментировал. Они собирали листья, пока не стемнело, затем вернулись на поляну, где неподвижно сидел знахарь, напряженно глядя на густую растительность. Вегас поднял предупреждающе руку, потом провел Тину к дальнему конце поляны, где были развешаны гамаки.