Мой чужой ребенок - Мила Реброва

- Спокойной ночи! — шепчу в ответ.

Мужчина отпускает меня и одарив долгим жарким взглядом, уходит в свою спальню, а я прижимаю ладони к горящим щекам и улыбаюсь. Потом долго ворочаюсь в постели, не в силах уснуть от обуревающих меня чувств, а когда на улице начинает светать, меня, наконец, накрывает дрема. Которая резко обрывается криками в нашем люксе.

«Это голоса Стаса и Любы! Что случилось?»

Быстро вскакиваю с кровати и бегу к выходу. Шум доносится из спальни Любы. Дверь распахнута настежь, а свет включен. Люба заламывает руки, стоя у кровати и громко плача, а Стас склонился над маленькой бездвижной фигуркой Аришки, лежащей на краю, и… делает ей искусственное дыхание.

Внутри меня что-то словно обрывается. Я мгновенно переношусь в ту ночь, когда умерла моя девочка. Это она сейчас лежит на гостиничной кровати, а мой муж Валера делает ей искусственное дыхание, крича и матерясь, что это не помогает.

Падаю на колени, рыдая от горя и беспомощности, с ужасом глядя в пространство, пока в мое сознание не врывается испуганный детский плач.

- Где эта чертова скорая? — кричит Стас, прижимая к себе Аришку.

О, чудо! Живую плачущую Аришку, которая издает самые лучшие звуки на свете, потому что они доказывают, что она жива!

- Я спускаюсь вниз, подожду их у выхода, — рявкает Стас, неся плачущую Аришку к двери.

- Я с вами! — кричит Люба, и я, не думая ни секунды, иду следом за ними хвостиком.

К счастью, меня никто не останавливает. В лифте плач Аришки становится тише, постепенно замолкая, а я не могу оторвать от нее взгляда, крепко вцепившись в предплечье Стаса. Моя девочка прижимается покрасневшим и мокрым от слез личиком к плечу отца и коротко всхлипывает. Я резко вытираю собственные слезы, наполняющие глаза и туманящие зрение, мешая смотреть на нее.

Как только мы выходим из лифта на первом этаже, слышится звук сирены подъехавшей скорой. К моему ужасу, с Аришкой позволяют ехать только отцу, но Люба быстро берет дело в свои руки и ведет меня обратно в номер.

- Поедем на такси, но нужно взять телефон и кредитку, — говорит она, не слушая мои возражения. — Ты разве не заметила, что на Стасе Сергеиче одни штаны были? Надо еще одежду прихватить. Давай, быстро переодевайся.

Я плачу, беспокоясь за малышку, все время, пока надеваю первые попавшиеся штаны и футболку, а потом весь путь до больницы. Не представляю, что могло случиться с ней, поэтому расспрашиваю Любу по дороге.

- Я проснулась от того, что она издает странные звуки, — эмоционально рассказывает няня, вытирая слезы. — Посмотрела, а Ариша задыхается! Сразу же начала звать Стаса Сергеича, а малышка тем временем совсем замолкла, вообще не двигалась и не издавала ни звука. Я думала, она умерла, Марин!

Она рыдает, уткнувшись мне в плечо, и я рыдаю вместе с ней.

Кое как приходим в себя только добравшись до больницы, но нам никто не хочет давать информацию. Только через полчаса Стас сам спускается на лифте и мы тут же бежим к нему.

- Все хорошо, успокойтесь, — устало говорит он, предупреждая наши вопросы. — Арина стабильна, но ее оставят на ночь. Мы не знаем, почему у нее остановилось дыхание.

Мне в голову приходит страшная мысль, что возможно, это какая-то патология или генетическая болезнь, которую нельзя просто так распознать. Одна моя дочь уже умерла, перестав вот так дышать ночью, и я не переживу, если то же самое случится и с другой. В отчаянии вцепляюсь в руку Дубова мертвой хваткой.

- Ты должен настоять на полном обследовании, Стас! Пожалуйста, умоляю, не слушай врачей, если они говорят, что все в порядке, пока они не обследуют весь ее организм! Ты же можешь это устроить, я знаю. Нельзя полагаться на несчастный случай, сейчас каждый день обнаруживаются болезни, у которых поздно проявляются симптомы. Мы не можем быть спокойны после такого! Не мог же здоровый ребенок просто так начать задыхаться? У нее ведь ничего не было в горле?

- Нет, горло проверили первым делом, — ободряюще сжимая мою руку, говорит Стас. — Не волнуйся, Мариш, я и сам пришел к выводу, что нужно отсечь любую угрозу. Обязательно обследуем Аришку и, если понадобится, повторим это еще и в другой клинике. Но сейчас вам тут делать нечего. Не волнуйтесь и поезжайте в отель, хорошо? Я проведу ночь здесь.

- Я хочу остаться…

- Нет, — твердо обрывает он меня. — Езжай с Любой, Маря. Кстати, спасибо за то, что догадались захватить вещи. А то я уже нервирую людей своим полуголым видом.

Он забирает у нас собранную сумку и сажает в такси. Я же просто не знаю, что могу ему сказать, чтобы убедить разрешить мне остаться. Внутри все бунтует и восстает, требуя быть рядом с дочерью, но обстоятельства против меня.

Стас

За последние часы я испытал столько адреналина и страха, что просто вырубаюсь на кресле после того, как Люба с Марей ушли.

Не стал говорить им сразу, что у Аришки в носу нашли небольшой кусок отломившейся детали, вероятно от одной из ее игрушек. Женщины и так были вне себя от шока и постоянно плакали, а у меня не было сил их успокаивать. Зная Любу, она начала бы сокрушаться, что недосмотрела за ребенком. По факту, так оно и есть.

Конечно, завтра я им все расскажу, чтобы Люба тщательнее следила за Ариной. Я знаю, что она добросовестно исполняет свою работу и как бы я на нее не злился, понимаю, что с маленькими детьми иногда случаются непредвиденные происшествия.

Но, блин, как же хотелось накричать на нее! Девочка едва не задохнулась во сне. А если бы я не умел делать искусственное дыхание? Даже подумать страшно.

Тем не менее, испытанный страх за дочь настолько силен, что я прихожу к мысли, что обследовать ее не такая плохая идея. Страшно смотреть, сколько больных детей я увидел в этой больнице за ночь. Может это тревожный звоночек? Никаких симптомов у Арины нет, к педиатру ее водят, но ведь она никогда ничем не болела, только один раз простужалась, и я не знаю, вдруг, есть что-то, о чем мы даже не догадываемся. Попахивает паранойей, но после сегодняшней ночи я не могу думать ни о чем, кроме того, что в любой миг могу ее потерять.

Утром одеваю свою малышку в привезенную Любой одежду, и не могу поверить, что она так спокойна. Арина что-то лопочет, тыча в мою щетину пальчиками и жмурясь от ее колючести. Ее большие голубые глазки, которые она унаследовала от меня, с любопытством озираются вокруг, пока мы идем к выходу. Я никак не могу перестать держаться за нее. В жизни так сильно не боялся, как этой ночью, увидев, что мой ребенок не дышит.

Вспоминаю тот момент, когда впервые увидел ее, взял на руки. Она так же смотрела на меня большими глазами, а потом заплакала, очень трогательно скривив крошечный ротик, и я навсегда потерял свое сердце. Осознание того, что я действительно отец, шарахнуло меня, как молнией по лбу. Я не представлял всего масштаба чувств и эмоций, которые этот крошечный человечек вызовет во мне, хотя уже и знал о его существовании. Мое самое ценное сокровище, за которое я готов отдать жизнь. Моя дочь. Не представляю, как можно пережить смерть своего ребенка и даже думать об этом не хочу.