Фото на развалинах - Николай Пономарев

— Доброе, — согласился он. — Ты как?

— Выспался.

— Я тоже.

— Сейчас отец приедет, — вспомнил я, — наконец-то я дозвонился. И Алиске позвонил — у неё всё хорошо.

Историк прошёл к дивану и сел.

— Виктор Валентинович, — сказал я, — Вы меня простите, что всё так вышло. Что вам пришлось тут ночевать из-за меня.

— Лесь, — он покачал головой, — какая ерунда…

— Всем друг на друга наплевать. А вы мне помогли. Хотя не были обязаны это делать. Даже логичней было бы, если бы вы не пошли со мной, потому что я вас ненавидел. И был неправ.

В этом было нетрудно признаться.

— Во многом был неправ. Теперь понял. Хотя знаете… Грааль бы не помешал мне. В этом я был прав, а не вы. Волшебство — это прекрасно.

— Лесь, да каждый сам себе волшебник, пойми.

— Как это?

— Просто, — Карбони снова стал отчаянно жестикулировать, как делал всегда, когда говорил то, в чём железно уверен, — вот ты переживаешь, что все к тебе плохо относятся. Так?

— А если так?

— Надо определиться, чего ты хочешь.

— Чтобы всё было хорошо.

— Это расплывчато. Давай точнее. Выбери какие-нибудь конкретные желания. Можешь? К примеру: хочу дружить с Наташей.

— Ну уж нет, — сказал я. — Может, я не прав, но не хочу.

— Тогда сам думай, чего ты хочешь.

Я подумал. Хотя мысли давались с трудом. От чего бы мне было хорошо? Ну хотя бы, если бы было всё, как раньше. Пусть у меня нет друзей, я привык быть один. Школа, дом, иногда с Алиской погулять, иногда полазить по развалинам, иногда поговорить с Карбони… Как ни странно, мне понравилось с ним общаться. Может, потому, что это был редкий человек, который меня не прогонял? Но из всей этой цепочки реальны была только Алиска, развалины и школа. Дом? Что теперь дома будет, я даже думать не хочу, да и историк, возможно, не будет больше со мной беседовать. Вдруг я его переутомил.

— Ну, подумал?

— Не знаю, — сказал я, — буду с Алиской гулять. Я с ней ужасно поступил, потом всё понял. Она меня любит. А так… не знаю, что я хочу. Хочу, чтобы всё, было хорошо, и всё. Чтобы как раньше. Хотя бы… Ну и мама с папой чтобы были.

— Лесь, маму забрали в больницу, но это ещё не конец, верно? Если ты будешь к ней ходить, она обязательно вылечится и вернётся. Ты же этого хочешь?

Я кивнул.

— И Наташу лучше простить, — сообщил Карбони, — Даже не ради неё, а ради себя. Чтобы не думать о плохом, не держать зла.

Я пожал плечами. Сейчас я не был зол на Наташу. Мне было всё равно.

— Просто не думай о плохом, договорились?

Я снова кивнул. Сейчас соглашаться было легче лёгкого… Думать вообще ни о чём не хотелось.

— Снег сегодня красивый, — сказал я, встал и пошёл искать фотик.

Через полчаса приехал отец. Они разговаривали с историком на кухне, а я сидел у себя и рисовал. Алиску, похожую на Наташу, потом руки матери над клавишами, потом — распахнутое окно. Я сильно жал на карандаши, и вскоре все они сломались. Точить было лень. Я собрал рисунки и —-бросил на постель.

В коридоре послышались шаги. Карбони заглянул ко мне и сказал:

— Лесь, я ухожу. Пока. Увидимся после каникул. Но если что — ты позвони. Дать номер?

Я взял верхний из своих рисунков — руки над клавишами, ручку и протянул ему:

— Напишите здесь.

Он написал цифры, перевернул листок:

— Ты красиво рисуешь.

— Знаю. Хотя комиксы с трупами у меня получаются лучше, чем просто картинки.

— И фотографии делаешь оригинальные, — продолжил он, не обратив внимания на мои слова. — Ты просто упёрся в идею, что мир плох. Но ты можешь выбраться. Просто постарайся. Я не повторяюсь?

— Повторяетесь, — я улыбнулся. — Но, может быть, вы в чём-то и правы…

Дверь за ним закрылась. Я сел на подоконник и подождал, когда он выйдет из подъезда. Он вышел в снегопад, поднял воротник и пошёл к себе. Он был счастливым человеком, этот стукнутый историк. Он верил в хорошее. И не только верил, но и делал. Я вдруг почувствовал, что историк мне нравится. Даже пусть он неадекватный. В нём что-то было. Какая-то сила.

— Лесь, — отец прошёл в комнату, — ты зачем на подоконник сел?

— Прыгнуть хочу, — пошутил я. Но тут же понял, что шутка неудачная. — Извини. Смотрел, какой там снегопад.

— Да, красиво.

— Ты теперь не уйдёшь? Будешь жить здесь?

— По-твоему, я могу тебя бросить?

— Один раз бросил, — напомнил ему я, по-прежнему глядя в окно.

— Лесь, понимаешь, это очень сложно объяснить… Я не мог оставаться с твоей мамой. Мы расстались, но это не значит, что я тебя бросил.

— Ты что, приведёшь сюда другую женщину? — перебил я его.

— Нет, ты что, конечно нет.

Я ему поверил. И слез с окна:

— Тогда больше ничего не говори.

— Хорошо. Ты меня прости, ладно? Я и подумать не мог, что всё так получится. Я думал, что мы ссоримся, скандалим, а когда я уйду, вам будет спокойней жить.

По версии историка, отца тоже надо было простить. Даже просто ради себя.

— Простил, — сказал я.

— А этот твой Виктор Валентинович — хороший мужик, — улыбнулся отец. — А я вчера оставил мобильник в офисе. Сегодня приехал туда пораньше.

— Да, он хороший.

Отец помолчал, отыскивая тему для разговора, но так и не нашёл и спросил:

— Ты голодный? Приготовить что-нибудь?

— Готовь, — согласился я. — А чуть позже я пойду с одноклассницей погуляю. Можно?

Как будто он мог сказать «нет». Всё равно я бы пошёл.

— Конечно, можно. Такая хорошая погода.

Отец ушёл на кухню, начал искать продукты в холодильнике и шкафчиках, а я сел рядом с телефоном. Вдруг захотелось позвонить Наташе. И сказать, что ничего у неё не получилось. Что мы с Алиской будем дружить. Потом захотелось сказать, что я её раньше любил. Но это я высказал про себя телефону. А набирать номер не стал. Всё это не имело значения. Про любовь Наташа и так знала, а я знал, что остальное ей не интересно. Наташа была похожа на меня, как оказалось. Ей понравился Виктор Валентинович, а я мешал. И она взяла меня, как котёнка за шиворот, и отбросила. Тем способом, который первый пришёл в голову. Я усмехнулся. Не рой другому яму, как говорится. А я вырыл и грохнулся в неё. Теперь, по идее, я мог бы начать мстить. Найти способ, как сделать Наташе плохо. Только я не собирался этого делать. Как ни крути, это тоже схема. А я не буду жить по ней, не буду таким, как все… Может, так я и найду своё счастье? Карбони же нашёл…