Темный кипарис - Эдвина Нун

— Тодд, рисовал ты или не рисовал эту картину?

Слезы выступили на его глазах.

— Неужели я сделал бы это, мэм? Неужели сделал бы? Я любил свою мать!

— Но на ней написано твое имя.

— Оливер подписал ее. Он мог сделать все, что угодно. Он умел подделывать мою подпись. Он был настоящий волшебник!

— А этот?

Стелла подняла прекрасный портрет Харриет Хок, ее руки дрожали. Краски снова вернулись на лицо Тодда, и слезы брызнули из его глаз.

— Да-да… о да, мэм, это мой рисунок. Где вы взяли его?

Он жадно потянулся к нему, и Стелла позволила ему взять рисунок в руки. Он держал его почти благоговейно, его влажные глаза сияли.

— Я взяла его вчера ночью в комнате Оливера, — ответила Стелла, — там, где он был все это время, и ты, должно быть, знал об этом. Почему ты не попросил Гейтса или кого-то другого достать его для тебя? И если ты действительно не рисовал отвратительной картины, почему ты не уничтожил ее давным-давно, прежде чем на нее случайно не наткнулся твой отец и не подумал бы, что все плохое, о чем говорил ему о тебе Оливер, — это правда?

— О, мэм, — захныкал снова Тодд, — я не мог. Я боялся.

— Чего боялся, скажи, ради всего святого?

— Оливера, — простонал Тодд. — Он сказал, что вернется из преисподней, чтобы всегда преследовать меня, если я расскажу хоть одной живой душе о том, что он сделал. Он на самом деле не умер, понимаете. Он все еще в этом доме… он бродит вокруг по ночам…

— Прекрати, — приказала Стелла. — Немедленно. Оливер — не привидение и не станет им никогда. Не придумывай для себя ужасных ночных кошмаров. Оливер оказывал на тебя дурное влияние, Тодд, и…

Тодд не слушал. Отчужденность снова появилась в его глазах. Стелла поняла, что он где-то далеко, на каком-то затерянном острове, где нет никого, кроме него самого и того злого гения, Оливера Хока.

— Он сказал, что я не должен трогать его комнату. Или уничтожать что-нибудь из его вещей. Я должен почитать дерево, на котором вырезано его имя. И не входить в бассейн без его разрешения. Он заставил меня пообещать все это — даже более того. Как раз накануне того дня, когда он умер…

— Тодд, прошу тебя.

Мальчик пугал ее. Его глаза были такими дикими и недетскими.

— …и когда он пошел в бассейн со своим новым изобретением, я последовал за ним. Я спрятался в кипарисах, пока он раздевался. А когда он повернулся спиной, я повредил его изобретение, так что оно не могло правильно работать. Я ненавидел Оливера. Я всегда ненавидел его. За то, что он сделал моим родителям. За то, что он сделал мне. Он украл у меня отца, поэтому отец любил его больше, чем меня! Ты слышишь меня, Оливер! — Тодд вскочил с кресла, закинув назад голову, он кричал в сводчатый потолок. — Я ненавижу тебя!

— Тодд, прошу тебя. — Стелла нежно обняла его, прижав к себе.

Он дрожал, его худенькое тело напряглось от сжигавшей его изнутри лихорадки. Его глаза наполнились слезами, на лице застыло страдание.

— О, мисс Оуэнз! — жалобно закричал он.

— Да, Тодд?

— Он был плохим, таким плохим…

— Я знаю.

— И он всегда причинял людям страдания. Он всегда поступал жестоко. Как в тот раз, когда он подложил шип розы под седло Чарли. Бедная лошадь взбесилась и сломала ногу, отцу пришлось пристрелить старину Чарли, и… я ненавидел его! — Остальное потонуло в потоке слез.

— Тодд, — мягко прошептала Стелла, — послушай меня. Не должно быть никаких ошибок относительно этого события. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что последовал за Оливером, спрятался в кустах и сделал что-то с его изобретением, отчего оно перестало работать?

Тодд поднял к ней залитое слезами лицо. Его рот был открытой раной отчаяния.

— Разве вы не понимаете, мэм? — вскричи он. — Я убил Оливера!

Стелла не могла вымолвить ни слова. Честно говоря, ей пришлось отвернуться, изучить заполненные книгами полки, пурпурные занавески, веселый огонь в камине, колесо фургона над головой. Неужели он на самом деле сказал это? Или эти слова — плод ее воображения, они прошелестели в воздухе, промелькнули в атмосфере, словно злой призрак прошлого.

— Тодд, — она произнесла имя почти умоляющим голосом, — ты убил Оливера, своего собственного брата? Этого не может быть!

Его слезы высохли. Он потер лоб, отбросив золотистую прядь, падавшую на глаза.

— Это было ужасное ожидание. Если меня запрут в мрачную темницу, днем я справлюсь с собой. Я умею считать, понимаете. Но по ночам меня мучают кошмары. Такие страшные кошмары.

— Об Оливере?

— Нет, не совсем так. Я знаю, что он — привидение, но я боюсь его только тогда, когда бодрствую. Я не вижу его во сне.

— О чем же тогда кошмары?

— Не о нем. Я вижу во сне, как плачу перед судом и как за мной гонится палач. Как три слепые мышки, о которых мы говорили. Кошмар не о том, что за тобой гонятся. Кошмар в том, что пытаешься убежать, и в том, что люди узнают об этом, — вот чего я боюсь.

Стелла с трудом сдерживала слезы. Бедный измученный ребенок.

— Люди… ты говоришь об отце?

Он кивнул.

— Вы не станете поднимать шум, правда? Когда мы уедем, я имею в виду.

— Конечно нет. — Что она могла сказать ему, что дошло бы до его детского разума?

— Мой отец не захочет поднимать шума. Он джентльмен. Джентльмены именно так и поступают, понимаете?

— Обещаю. Тодд… только твоего признания недостаточно, понимаешь.

Он нахмурился:

— Что вы хотите сказать, мэм?

— Я должна иметь доказательство. Как в детективных романах и триллерах. Полиция не может произвести арест, не имея доказательств. Ты понимаешь это?

Он помедлил.

— Думаю, что да.

— В суде, — продолжала Стелла, — признания людей должны быть подкреплены доказательством. Это называется уликой. То, что подкрепляет правдивость их заявлений.

— Доказательство есть. — Тодд держался решительно.

— Прекрасно. Потому что нельзя ожидать, что судья поверит тебе на слово, будто ты совершил преступление, в равной степени нельзя было бы ожидать, что он поверит на слово человеку, который скажет, что он не совершал этого… понимаешь?

— Есть доказательство, — повторил Тодд. — Но оно в комнате Оливера.

— Изобретение?

— Да. Это забавное сооружение. Как подводная лодка. После несчастного случая они положили ее снова в комнату Оливера.

— Разве не все вещи Оливера были сожжены? — Стелла внимательно наблюдала за ним.