Дикие персы - Вадим Панов

— Ты уверен, что нам следует это терпеть?

— Чем больше эмоций, особенно таких сильных, тем лучше, — уверенно ответил Ваятель. — Ярость, агрессия, гнев… Я с трудом заставил Сашу атаковать собак и хочу раз и навсегда разобраться с её чувствами. Пусть бесится. Пусть ярится. Пусть привыкает выражать гнев и даже неудовольствие насилием.

Короткий портал перенёс ведьму в соседнюю комнату, и теперь они с админом наблюдали за действиями Саши через запасной хрустальный шар, в точности копирующий погибшего собрата. Размер монитора был небольшим, зато качеству картинки позавидовали бы и в Голливуде.

— А вдруг собаки её сломали?

— Ни в коем случае: мы боремся с остаточными явлениями, которые способны вызвать рецидив сомнений. Что же касается самого решения, то Саша его уже приняла.

— И всё равно вторая команда мне нравится больше, — заметила Светлолика.

— Напрасно, — усмехнулся Ваятель.

— Твои любимчики слишком сложны и в некоторой степени инфантильны.

— Ты перечисляешь их достоинства.

— У той группы нет психологических проблем, им не требуется ставить агрессию или прививать склонность к насилию. Они уже готовы.

Админ понял, что ведьма не уймётся, и решил покончить с надоевшей темой одним коротким ответом:

— Члены второй команды тупы и прямолинейны.

Но у Светлолики имелось собственное мнение на этот счёт:

— Мне нужны убийцы, а не шахматисты.

— Ошибаешься! — Теперь Ваятель рассмеялся. — Тебе нужны не убийцы, а умелые воины, способные справиться со сложнейшим заданием. Тебе нужны бойцы, которые не растеряются под перекрёстным огнём, не отступят и смогут молниеносно скорректировать план с учётом обстановки. А обстановочка там будет — Спящий вздрогнет. Так что нет нужды нахваливать вторую команду, Светлолика, я сильно удивлюсь, если она станет основной.

— Станет, если ты не подыграешь любимчикам.

— Даю слово, что ничем не помогу им.

— В таком случае я готова поставить на вторых. — Светлолика подняла левую руку и продемонстрировала Ваятелю средний палец. — Как тебе перстень?

— Прекрасный изумруд, — оценил тот. — Работа Женера Хамзи?

— Женера-старшего, — уточнила Светлолика. — Перстню восемьсот лет.

— Я отвечу парой сережек от Тиллида Кумара, — решил Ваятель. — Пятьсот лет, а они до сих пор как новые.

— Договорились. — Ведьма протянула собеседнику руку, а после пожатия вновь обратилась к шару. Тяжело дышащая Саша как раз захлопывала дверь. С грохотом захлопывала. — И ещё ты мне должен ремонт офиса.

— У тебя в роду точно не было шасов?

— Чистоте моей крови даже королева завидует. — Светлолика прошептала короткое заклинание, намертво запирающее дверь в офис, и повернулась к Ваятелю. — Я проверила брелоки игроков и не могу сказать, что сильно рада результатам: они всё ещё дают слишком сильное излучение.

— В три раза ниже среднего уровня магического фона, — уточнил админ. — Брелоки пройдут любую проверку.

— Мне не нужно твое слово, мне нужен тот уровень излучения, о котором мы договаривались: в пять раз ниже фона. Я не хочу сорвать операцию в самом начале.

— Хорошо, — буркнул Ваятель. — Я посмотрю, что можно сделать.

— Как? — Светлолика удивилась.

— Брелоки будут фонить так, как мы договаривались, — сдался админ. — Даю слово.

* * *

Православное Волковское кладбище

Санкт-Петербург, улица Камчатская,

4 апреля, понедельник, 19.12

— Вот и выходит, что я теперь кто-то вроде оборотня, — грустно усмехнулся Борисыч, глядя на фотографию жены. — По собственному желанию превращаюсь в странное существо и… И учусь убивать. — Старик вздохнул. — Да что там врать? Уже убиваю. Те псы…

Валентин Борисович собак не любил, никогда и никаких, и причин такого отношения не знал — так получилось. Соседские дворняги его в детстве не кусали, здоровенные бойцовские псы не пугали, карманные карлики раздражения не вызывали, но… Не любил. И шестьдесят с лишком лет был абсолютно к ним равнодушен, однако бойня, которую игроки устроили по приказу админа, старика зацепила. Ему было плевать на собак. Он ужаснулся тому, что безжалостно убивал слабых. И поэтому пришёл на могилу жены, чтобы впервые рассказать ей о том, чем занимался последние недели. И не просто рассказать, а исповедоваться, признаться в том, что скрывал даже от себя.

— Почему я до сих пор не ушёл? Потому, что это наркотик, любовь моя, самый настоящий наркотик. Я чувствую каждую клеточку молодого, здорового и очень сильного тела. Оно становится моим, оно дарит незабываемые впечатления. Я наслаждаюсь возможностью бегать, прыгать, подтягиваться на руках и… сражаться. В детстве я даже боксом не занимался, а теперь мне нравится сражаться, представляешь? И я не заметил, как полюбил бить. Оказывается, это очень легко: полюбить бить, полюбить быть сильным. Главное — часто побеждать, и тогда желание ударить станет естественным… Нет, я не стал агрессивным, нет… Я по-прежнему спокоен, выдержан, скорее уйду, чем вспылю, но теперь я стал жестоким. Если меня вынудят драться, пощады не будет. И мне это не нравится, Катенька, Тому мне, который был раньше. А мне, новому, нравится… Я не понимаю, почему стал таким? Неужели внутри меня всегда жила эта чёрная сторона? Жажда насилия…

Снова пошёл дождь. Нет, не дождь — просто мелкая изморось, делающая лицо влажным. А вместе с изморосью явился зябкий ветер, заставивший Валентина Борисовича застегнуть верхнюю пуговицу пальто и взглянуть на часы.

— Сегодня я засиделся…

В весенних сумерках терялась не только колокольня Святого Иова, но даже соседние надгробия.

— Пойду я, — извиняющимся тоном произнёс старик, поднимаясь со скамьи. — На этой неделе ещё приду, расскажу, что и как… Может… — Он помолчал. — Может, и правда пора с этой игрой завязывать.

Он улыбнулся, двумя пальцами дотронулся до фотографии, вздохнул и неспешно пошёл к кладбищенским воротам.

Учитывая позднее время, имело смысл вызвать такси, однако Валентин Борисович привык ходить до кладбища и обратно пешком: длинная прогулка настраивала его на нужный лад по дороге туда и позволяла продолжить разговор с женой по дороге обратно. Или обдумать разговор. Или же просто предаться приятным воспоминаниям о том бесконечно далёком и бесконечно прекрасном времени, когда…

— Сука!

Наверное, когда-то давно, лет десять или двадцать назад, они должны были попросить «закурить», соблюдая, так сказать, неофициальный ритуал «разбойник-жертва» и оставляя шанс закончить «разговор» без насилия. Жертва оценивала происходящее: трое против одного, пустынная, как по Блоку, улица, помощи ждать неоткуда, и сама принимала решение относительно дальнейших действий. Кто-то начинал драться, кто-то пытался удрать, кто-то безропотно выворачивал карманы, отдавая «сигареты», то есть всё, что понравится хулиганам.