📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаОткрытие колбасы "карри" - Уве Тимм

Открытие колбасы "карри" - Уве Тимм

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 36
Перейти на страницу:

«В. в следующих выражениях высказывался о фюрере: кое-кто разжигает войну, чтобы обтяпать дельце с Тиссеном и Крупном. Вооружение определяет политику, этот маленький господинчик подбрасывает им кость. 23.4.36».

«В. регулярно выступает с речами в вестибюле подъезда: НСРПГ[12]– партия предателей. Хорст Вессель – обанкротившийся студент и сутенер. Нацистские бонзы, в особенности толстяк Герман (какой-то гестаповский остряк написал на полях: ОБ[13]военной авиации), – негодяи и подлецы, живут припеваючи. Игроки по натуре, аферисты, наркоманы, предатели. 6 июля 1936 г.».

Это было незадолго до его ареста. Я нашел также запись о Лене Брюкер. Все эти сведения об умонастроении жителей зарегистрированы под номерами домов.

«Лена Брюкер открыто не подстрекает, но часто делает вредоносные критические замечания. Например, об обеспечении отопительными средствами. Б.: не думаю, что у фюрера такие же холодные ноги, как у меня. (Присутствующие смеются.) Или: евреи тоже люди. Или: народ любит фюрера. Если я это правильно понимаю. Я люблю своих детей. А прежде любила своего мужа. И знаю, куда это приведет. 15.2.43.».

Запись гестапо о Ламмерсе. «Убежденный национал-социалист. Но отказывается писать донесения о соседях. Неподходящая кандидатура!» Чем она была неподходящей, к сожалению, не уточняется. Может, стоило поискать еще. Я стал перелистывать папки, заказывал новые, но потом возвращал их назад непрочитанными. Другое дело – потертые пожелтевшие страницы. Ведь я хотел узнать, как была открыта колбаса «карри».

– Еще чашечку?

– Нет, спасибо.

– Брюкерша прятала у себя наверху мужчину. Сначала я подумала, что это дезертир, чего доброго, ее сын, ведь он был в зенитной артиллерии. Но потом, после капитуляции, решила: наверно, это кто-нибудь из партийных или из СС. Все-таки после капитуляции ребят тоже преследовали. Ведь все мы были настоящими идеалистами. Их отправляли в Лотарингию на угольные шахты. Хотя, – говорит она, – я не верила, что Брюкерша, с ее-то убеждениями, способна спрятать кого-то.

Я мог бы объяснить старушке Брюкер, почему вдруг фрау Эклебен удостоила ее своей благосклонности, когда та поднялась этажом выше. Лена Брюкер не поняла, с чего фрау Эклебен, заговорщически подмигнув, сунула ей в руку пачку сигарет марки «Оверштольц». «Ведь вы опять стали курить», – сказала фрау Эклебен. И опять подмигнула.

Наверху ее поджидал Бремер, он не обнял ее, не поцеловал, а сразу спросил: «Газету принесла?»

«Не-а. Все сообщения передают по радио. К тому же последние новости вывешивают в витринах «Гамбургской газеты» возле гусиного рынка». Что там написано? Имперское правительство Дё-ница ведет переговоры с англичанами о восстановлении железной дороги Гамбург – Фленсбург. Все остальное, как всегда, чушь. Почему это нет бумаги?! Самый большой в Северной Германии бумажный склад недавно сгорел. Почему? Подожгли. Я читала об этом в газете: полностью выгорел бумажный склад. Пока не выяснено, было ли это самовоспламенение или поджог.

«Поджог, – заявил Бремер, – с помощью СС».

«Откуда тебе это известно?»

«Ну ясно, СС, конечно, они. Теперь начнутся споры между СС и флотом, а также вермахтом, это уж точно. Да оно и понятно. Дёниц вместе с ними уберется отсюда. Флот выполнял свой долг, он не участвовал ни в одной подлости, ни в покушении на фюрера, ни в расстрелах русских военнопленных».

«Впрочем, – сказала Лена Брюкер, – город больше не бомбят, русские со своими бомбардировщиками сюда уже не сунутся. Ламмерс больше не отвечает за противовоздушную оборону. Он куда-то уехал. Не знаю, где он теперь. Я потребовала вернуть мне мои ключи. Так что теперь сюда никто не войдет. Но ты по-прежнему должен вести себя очень тихо и не шастать в башмаках по квартире. Через две недели поступит бумага из Америки. Она уже отправлена. На судах «Либерти».

– Это был срок, какой я дала себе: через две недели я открою ему всю правду.

Как-то раз в субботу Лена Брюкер вернулась со службы и выложила на стол маленький, аккуратно запакованный прозрачный пакет. «Что это?» Он вертел пакет в руках, рассматривая его со всех сторон. Сквозь пленку были видны маленькие пакетики с печеньем, леденцами, консервными баночками. «Неприкосновенный запас, – сказала она. – Из старых американских военных фондов. Их распределили в какой-то дом престарелых и в детский дом». Капитан подарил один пакет Лене.

«Их, – продолжала рассказывать Лена, – сбрасывают на русские позиции. Пропаганда. Вместо листовок американцы сбрасывают такие пакеты. Они опускаются вниз на маленьких парашютиках, нектар и амброзия».

Бремер осторожно вскрыл ножичком пластиковый пакет. Как же все продумано, абсолютный вакуум, содержимое не сохнет и не волгнет; соленое печенье, неплохое, шипучий порошок, маленькая коробочка с медом, другая с сыром, еще одна – с колбасой, трубочка с леденцами. Четыре пластинки с жевательной резинкой. Бремер развернул одну, завернутую в фольгу, разломил и протянул половинку Лене. Впервые в жизни он пробовал настоящую жевательную резинку. Пластинка похожа на бумагу, это были старые военные запасы, во рту она распалась на мелкие крупинки, которые, однако, постепенно размякли, загустели и, смешавшись со слюной, превратились в тягучую массу. Они сидели за столом и жевали жвачку. Смотрели, как двигалась вверх-вниз нижняя челюсть, от такого жевания явственно ощущались зубы, укреплялись мускулы лица, жевание рождало вкус. Продолжая жевать, они взглянули друг на друга и рассмеялись. Какой вкус у твоей резинки? Он промолчал. Да и что было ему ответить? Ему казалось, что он в западне, а какой у западни вкус? Никакой, никакой, хотелось ему сказать, вообще никакой. Может, сказать – клубники? Ясменника? Наконец он издал долгое, протяжное: «Н-у-у-у». – «У моей вкус зубной пасты, мяты», – сказала она. «Ну да, именно мяты, – подтвердил он, – но, видно, она очень старая. Вкуса почти нет. Уж если быть честным, она вообще безвкусная».

Лена раскрыла окно. Ветер вдохнул в кухню тепло. Солнце отражалось в окнах дома, расположенного напротив, и заливало Ленину квартиру ослепительным светом. Она разделась донага, без тени смущения скинув с себя все, чего прежде никогда не делала, и – хотя ей было уже далеко не двадцать – улеглась рядом с ним на матрасном плоту. Они лежали, опершись на локти, пили самодельный грушевый шнапс и грызли сухое соленое печенье. Ей хотелось повернуться на другую сторону, левую. У нее болели правое плечо и спина. На этой стороне она тащила сумку с украденной из столовой картошкой. «Где у тебя болит?» – «Здесь. – Она ткнула в позвоночник чуть выше поясницы. – Только бы не радикулит». – «Ложись на живот! – скомандовал он. – Расслабься! Не напрягай ягодицы! Они еще напряжены, расслабься полностью!»

Он опустился возле нее на колени и принялся массировать ее лопатки, затем позвоночник, спускаясь вниз до крестца. Где он научился этим мягким и в то же время сильным приемам? Когда ухаживал за лошадьми. Ведь его отец был ветеринаром. Лена так хохотала, что на нее напала икота. Она попробовала задержать воздух и досчитать до двадцати одного, а тем временем костяшки его указательного и среднего пальцев бродили по ее позвоночнику вверх-вниз, влево-вправо, надавливая на впадинки между позвонками, нежно, но уверенно, вот они добрались до бедер, и тут пошли в работу большие пальцы, он массировал ее круговыми движениями до тех пор, пока у Лены от удовольствия не поднялись дыбом волосы на затылке и она в очередной раз не икнула.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 36
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?