Дзюсан. Академия-фантом - Сора Наумова

Он замолчал, не желая продолжать, а, может, хотел, чтобы его заставили, вытащили из него слова, как пулю из раны.

– Неприятно вспоминать? – Генри перестал раскачиваться. – Как ее звали?

– Харука. Мы были обручены. Так решили мои родители, но она была замечательным другом. И, кажется, даже любила… меня.

– Сестру зовут Филлис, но мама называла ее Лилли. – Сората удивлено поднял голову, когда Генри внезапно заговорил другим, грустным, голосом. Он и сам это понимал, но скрыть, увы, не мог. – Когда отец попал под обвал на шахте, меня отослали в Лондон к маминой кузине. Мне было четырнадцать. Через год я приехал в гости на каникулы, потом еще раз, спустя пару лет, а потом просто перестал приезжать. Филлис я больше не видел.

Внезапная откровенность легко далась Генри – было еще немного непривычно, странно, будто кто-то дергал за натянутую в груди струну, и эхо рождаемого ею звука заставляло сердце болезненно сжиматься.

– Ты чувствуешь себя виноватым? – спросил он, и Сората отвел взгляд:

– Та пуля была предназначена мне. Она была не единственной, как ты уже понял, но я надеялся, что последней. Я позорно бежал, спрятался…

– Это нормально. Испугавшись возвращаться к прежней тяжелой жизни в шахтерской деревне, я не появлялся дома почти десять лет. Мама умерла, а семилетнюю Лилли отдали в приемную семью. Я спрятался от проблемы, но она не исчезла. С проблемами такое не срабатывает.

Кимура склонил голову к плечу:

– Теперь ты пытаешься ее найти? Почему здесь?

– Это долгая история. Ты заснешь, пока будешь слушать, – отмахнулся Макалистер, уже жалея, что начал эту глупую игру, но Сората вдруг потянулся и посмотрел на него с мягкой улыбкой:

– Может, хоть сегодня ночью я спокойно засну.

– Так ложись. Я пока посижу, вдруг за тобой явится призрак паучихи.

Генри усмехнулся собственной шутке, и, к его удивлению, парень поддержал:

– Но ты же меня снова спасешь от него.

Макалистер шутливо раскланялся, не поднимаясь со стула, но Сората уже на него не смотрел. Повалившись на бок, он мгновенно заснул.

– Спасу, конечно. – Генри залпом допил вино и вздохнул. – Это долг каждого порядочного рыцаря…

Мужчина протяжно зевнул и, придвинув стул к кровати, забросил на нее ноги и уснул.

Ему впервые ничего не снилось, ни мама, ни сестра, ни сгоревшие дома родной деревни в сердце Шотландии. В его снах они всегда горели, будто мстя ему за то, что он так и не вернулся домой. Генри резко проснулся, ощутив внезапный холод.

Рядом с кроватью стояла мертвая девочка и печально смотрела на спящего Сорату. Тот лежал на боку, скомкав край пледа и прижав его к подбородку, хвост растрепанных волос свисал вниз. Призрак перевела пустой взгляд на Макалистера, и мужчина тревожно подобрался:

– Зачем ты его преследуешь? Что ты от него хочешь?

Дух вздохнула, о чем можно было лишь догадываться по легкому колыханию груди, и снова повернулась к японцу. Парень мерно дышал и не подозревал, что происходит рядом с ним. Генри поднялся на ноги, скрипнув металлическими пружинами койки.

– Ты не можешь говорить, – догадался он. – Как же давно ты не можешь упокоиться? Несчастное дитя…

Призрак неуверенно подняла руку и, повернувшись к Кимуре, провела ею у него над головой. Повинуясь невесомому движению, на стене над койкой расплылись кроваво-красные крупные буквы. От них вниз потекли ржавые струйки.

– «Спаси его»? – прочитал шотландец. – Спасти от чего? Почему ты…

Он перевел взгляд со стены и заметил, что дух переместился к выходу.

– Постой! – Генри забылся и едва не повысил голос. – Ты видела мою сестру? Ее зовут Филлис. Загляни в мой разум, я знаю, ты это можешь.

Он прикрыл глаза, пробуждая в голове полустершийся образ сестры. Призрак, естественно, ничего не ответил, но дверь на смотровую площадку приоткрылась, и оттуда сильно сквозило. Генри вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. С моря тянуло солью и прелыми водорослями, начался отлив, а небо было одного цвета с водой, так что горизонт терялся вдали. Мужчина подошел к бордюру и вгляделся в серо-сизую в утреннем сумраке гладь. Взгляд нашел темное пятно – безымянный островок, а на нем отблескивала мерцающая точка. Вернувшись в комнату за биноклем, он смог опознать в ней немой призрак девочки. Она стояла на песчаном пляже и тянула к нему руку. Но что она хотела этим сказать? Генри нахмурился, пытаясь понять странное поведение мертвой девочки.

А потом за спиной стукнула дверь, и хриплый со сна голос произнес:

– Макалистер-сан?

Генри резко обернулся. Сората стоял рядом, посвежевший и выспавшийся, только глаза напряженно поблескивали. Мужчина догадался, что он видел кровавую надпись, и испугался, однако Кимура казался внешне спокойным. Он подошел к перилам и, взглянув вниз, вдруг сказал:

– Макалистер-сан, спасибо, что были рядом.

Иней его укрыл,

Стелет постель ему ветер…

Брошенное дитя.

Мацуо Басё

Ребенок, оставшийся без родительской нежности, все равно что оставшийся без родителей вовсе. Я мог бы сказать, что мы помогаем таким детям найти себя, но на самом деле лишь замыкаем их в собственном одиночестве.

Акихико Дайске. Мемуары

Хибики с самого раннего детства учили гордиться тем, что он часть клана Курихара. Это проявлялось во всем – от одежды и поведения до выбора увлечений и друзей. Список книг для него составлял специально нанятый человек, которого в доме называли гувернером, он же выстраивал расписание для мальчика и следил за его выполнением. В свободное от учебы время Хибики занимался единоборствами, музыкой и рисованием акварелью. Он не знал иной жизни, и его это устраивало.

На праздник цветения сакуры в том году все почтенные семейства собрались вместе в доме Курихара. Глава семьи, вдовец Курихара Риота, готовился к этому мероприятию заранее, выстраивая сценарий пошагово с тщательностью, присущей его традиционной натуре. Для сына он выделил роль на чайной церемонии, которую тому предстояло выучить и отрепетировать до автоматизма. Ничто не должно было испортить праздник. Пышный цвет сакуры покрыл обширный сад бело-розовым снежным покрывалом, и под сенью отяжелевших от ярких соцветий ветвей установили чайные домики, а у декоративного пруда с горбатым деревянным мостиком – сцену для приглашенных актеров театра кабуки.

Исполнив свою роль, Хибики послушно отправился к себе и переоделся. Выступление труппы его мало интересовало, однако это входило в программу праздника, составленную отцом, и подросток вернулся в сад, где на сцене уже развернулось действо под тревожный аккомпанемент сямисэна и хаяси. Высокий дрожащий звук бамбуковой флейты рождал в душе смятение, приковывая взгляды к одинокой фигурке танцовщицы в национальном одеянии. Ярко-алый летящий шелк кимоно с черным узором, будто по свежей розе стекают чернильные капли, подпоясан вышитым бисером оби. Солнечные лучики, просачивающиеся сквозь переплетение ветвей, играли на блестящих маэдзаси в волосах. Движения танцовщицы были плавными, чарующими, а раскрытый веер в тонкой руке порхал точно крыло райской птицы. Маленькие красные губки на выбеленном лице приковали взгляд юноши. Он понял, что влюбился, в тот короткий миг, когда его глаза встретились с ее – пронзительно-черными и сияющими, как агаты.