Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - Владимир Шигин

С. Е. Сакс сразу понял всю важность сообщения своего товарища. Троцкому он доложил так: «Сегодня получил телеграмму от Полухина, переданную через Астрахань, с извещением о сложении полномочий Совнаркома в Баку, об аресте Шаумяна, Тер-Габриэляна, Петрова с отрядами Полухина с эшелонами. Объявлена диктатура флота в составе пяти, ориентация английская, среди населения антисоветское течение… Во всяком случае, уже нагруженные эшелоны в Петрограде оставлять не буду, так как если не для Каспия, то для Волги они пригодятся». Так все впоследствии и случилось. Не попавшие в Баку миноносцы будут успешно использоваться в борьбе с флотилией белых на Волге.

Вскоре В. Ф. Полухин вошел в открытую конфронтацию с Центрокаспием. Особый комиссар проводил митинги и собрания, где разъяснял каспийцам о том, что не следует верить обещанной англичанами помощи, как мог защищал мероприятия Совнаркома. Но местные матросы словам комиссара из центра не доверяли. В письме члену Коллегии Народного комиссариата по морским делам С. Е. Саксу от 29 июля 1918 года В. Ф. Полухин в отчаянии охарактеризовал обстановку в городе и во флотилии как трагическую.

…Захватив в апреле – мае 1918 года Армению, турецкие войска развернули наступление уже непосредственно на Баку. Сил у коммуны для защиты города было мало. Неоднократные просьбы прислать помощь из Москвы ни к чему путному не приводили. К июлю судьба советской власти в Баку зависела исключительно от эффективности помощи Москвы, сама же Москва олицетворялась у бакинцев с флотилией. И когда сама флотилия, в связи с вопросом о приглашении англичан, отвернулась от советской власти, то у местного населения появились все основания слабость политической линии флотилии проецировать на слабость Москвы. Вера в большевиков и их революцию была утрачена. Армяне по-прежнему были готовы не на жизнь, а на смерть схватиться со ждавшими прихода турок азербайджанцами. Сами большевики отчаянно враждовали с меньшевиками, правыми и левыми эсерами, мусаватистами и дашнаками. Из Персии вовсю интриговали готовые высадить войска в Баку англичане, уже начавшие вывозить бакинскую нефть. Продолжался и острый продовольственный кризис. Что касается матросов, то они были сами за себя и анархию – мать порядка. Все это парализовало волю руководителей Бакинской коммуны, и 31 июля Бакинский Совнарком расписался в своем бессилье, добровольно сложив все властные полномочия. На заседании Бакинского Совета С. Г. Шаумян откровенно заявил: «Мы никогда не были доктринерами… Мы будем идти на некоторые уступки до некоторого предела, до тех пор, пока мы сможем отстаивать Баку и Закавказье во имя Советской революции, а не просто для того, чтобы спасти существование части жителей, находящихся здесь».

Именно в это время Наркомат по морским делам наконец-то прислал в Баку три эшелона матросов-балтийцев. Но братания с местными братишками у прибывших не получилось, каспийцы встретили балтийцев враждебно.

Дело в том, что приехавшие, считая себя героями Октября, попытались нахрапом взять власть в судовых комитетах. Противостояние балтийских и каспийских братишек едва не дошло до вооруженного столкновения. С точки зрения традиционной матросской солидарности, это было небывалым явлением. Но таковы были реалии бакинского менталитета. Что касается балтийских матросов, то сведенные в 1-й революционный полк имени товарища Ленина, они в течение некоторого времени сдерживали наступление турок на Баку. При этом постепенно отдельные балтийцы начали перебегать в лагерь каспийцев, привлеченные сохранявшейся у тех вольницей, полной властью судовых комитетов и отсутствием назначаемых сверху комиссаров.

Пытаясь сохранить влияние на матросов, Бакинский Совнарком декретом от 6 июля 1918 года объявил о мобилизации всех бывших военных моряков, проживающих в Бакинской губернии, и создании на их основе морского батальона.

Это еще больше озлобило матросов против большевиков. Дело в том, что буквально месяц-другой назад началась демобилизация матросов на флотах и во флотилиях России. Военно-морская служба была объявлена Совнаркомом делом сугубо добровольным. А в Баку теперь все происходило наоборот! Что-что, а свои интересы братва блюла всегда. Именно после с этого времени судовые комитеты флотилии начинали принимать резолюции о приглашении англичан.

В результате этого 26 июля Бакинский Совет хоть и с незначительным перевесом голосов, но под влиянием матросов также вынужден был принять резолюцию о приглашении англичан. Решающее слово оставалось за Центрокаспием. Его члены некоторое время колебались. 28 июля на общем собрании матросы-каспийцы приняли большевистскую антианглийскую резолюцию, но уже на следующий день настроение матросов кардинально переменилось. Малодушный отказ большевиков от продолжения борьбы за Баку, гарантировавший неизбежную резню армянского и всего христианского населения города, был расценен матросами Каспийской флотилии как предательство делу революции. Отныне пути матросской Каспийской флотилии и комиссаров Бакинской коммуны разошлись навсегда.

Что же касается бакинских большевиков, то они до последнего не верили, что матросы открыто выступят против них. Даже 30 июля, за день до переворота Центрокаспия, большевистская газета «Бакинский рабочий» называла Каспийский флот «рядом со старыми испытанными борцами за революцию». А В. Ф. Полухин, переоценивая матросскую солидарность и неотъемлемость ее от революции, еще 28 июля считал, что «антагонизм между каспийцами и балтийцами усилился, но думаю, что скоро уляжется». Более того, уже в разгар Диктатуры Центрокаспия и ее репрессий против большевиков фракция последних в Бакинском Совете объявляла Каспийский флот в основном «обманутым», а причины контрреволюции призывала искать вне флота.

Еще 5 июля Каспийская флотилия перевезла из персидского порта Энзели в Баку казачий «партизанский отряд» войскового старшины Л. Ф. Бичерахова, ранее воевавший на английском Месопотамском фронте. Казаки давно были тесно связаны с флотилией различными спекулятивными торговыми делами, кроме этого флотилия осуществляла и их связь с Россией. Отряд Бичерахова сразу же выступил на защиту Баку от турок. Бичераховцы заняли правый фланг обороны, а сам Л. Ф. Бичерахов был назначен командующим войсками. Однако отряд красногвардейцев бакинского комиссара Г. К. Петрова Бичерахову не подчинился. Более того, армянские солдаты повсеместно проявляли трусость, массово дезертируя с позиций. Назревал военный кризис. 30 июля Л. Ф. Бичерахов, брошенный красными и армянскими частями в окружении, осознал бесперспективность своих усилий спасти Баку и ушел с отрядом в Дагестан, оголив северный участок фронта. «Я отказался от командования армией дезертиров и трусов», – написал он брату.

31 июля Центрокаспий произвел переворот. Победу Центрокаспию во многом обеспечил именно выход из подчинения Бакинской коммуне казаков Л. Ф. Бичерахова. Вся власть в Баку отныне полностью перешла в руки матросов, эсеров, дашнаков и меньшевиков. После отставки Бакинского Совнаркома был избран третий состав Центрокаспия. Этот состав поддержал Временный исполнительный комитет Бакинского Совета. Затем ими было образовано новое правительство – Диктатура Центрокаспия. Членами Диктатуры Центрокаспия были избраны эсеры Леммлейк и А. Велунц, меньшевики Г. Айолло и Багатуров, матросы Бушев, Печенкин, Ермаков и Садовский, дашнаки А. Аракелян и Мелик-Еолчан. Большевиков в новом составе Центрокаспия уже не было. Главой Диктатуры Центрокаспия был избран эсер А. Велунц. Командующим войсками Бакинского фронта был назначен Л. Ф. Бичерахов. О своем вступлении в должность он объявил так: «В Баку переворот, большевики от власти отстранены. Власть, по воле народа, взял Каспийский флот, установив диктатуру… Мне предложен пост Главнокомандующего войсками Кавказа, сухопутными и морскими. Баку еще обороняется».