Такова шпионская жизнь - Александр Эльберт

— А сейчас он уже 3 часа сидит в кабинете «самог´о» и думает, — закончил рассказ Майк.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил курчавый.

— Я сегодня утром немножко почистил компьютеры там, наверху, — ответил Майк.

— Ну, и что из этого следует, — ты шпионил за начальством? — прошептал лысый, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— За кого вы меня принимаете, ребята! Я просто сбросил всё лишнее себе в карман, как всегда. Почти после каждой чистки начальство прибегает и ругается, что я перестарался. Тогда я вынимаю из кармана всё, что вычистил, и говорю «пожалуйста, забирайте обратно, мне чужого не надо».

Аналитики непонимающе переглянулись. «А-а-а… — протянул Майк и показал какой-то черный махонький квадратик. — Это и есть мой карман. У него память больше, чем у всех вместе компьютеров начальства.»

— А мы? Мы — тоже? — аналитикам стало не по себе, потому что в их компьютерах было слишком много «постороннего».

— Ну что вы, ребята! Я бы вам давно сказал, чтобы осторожнее были. Только в ваших аппаратиках ничего интересного. Ваша личная жизнь и так на виду. А другие материалы — это про завтрашний день, это никого не интересует. И пишите вы оба на таком языке, что ничего нельзя понять, пока сами не причешете… Не-е-е… — протянул Майк, когда увидел вытянувшиеся лица аналитиков. — Вы не поняли. Это кажется, что я сплю, когда тут у вас сижу и жду, сам не знаю, чего. А вы болтаете всякую ерунду, ругаетесь, смеетесь и меня даже не замечаете…

— А-а-а… — сказал курчавый. — Ну, а завтра с Бондом что будет?

— Ты хочешь спросить «день-то будет, а вот будет ли пища»? — уточнил лысый.

— Какой день, какая пища? Я же серьезно, а вы со своими шуточками. Да ну вас.

— Ребята! Давайте жить дружно! — курчавый подмигнул лысому. — Жалко Бонда. Он был, конечно, гениальный разведчик.

— Почему был, его не выгоняют, только переводят в запас, на карантин, пока не протрясется.

— Что ты сказал, протрясется? — лысый посмотрел на Майка, потом на курчавого. — Майк, мы не понимаем, что это значит.

— Это мой личный термин, который вот что означает, примерно, конечно. Только не смейтесь. Сначала отсеется шелуха, которая никому не нужна и ни на что не влияет. То, что осталось, уляжется на полочки по степени важности. Внизу — фоновый материал, который мало интересен, но которого всегда много. А потом пирамида: чем выше, тем важнее. А самое-самое интересное — на верхушке пирамиды. И вот тогда станет ясно, может Бонд и дальше гулять по свету, или…

— Майк! Это ты только сейчас придумал? Или это твоя философия? — спросил курчавый.

— Ну что вы, ребята! Начальство думает, что я — мальчишка, технарь, чуть ли не дурачок. И не стесняется болтать лишнее при мне и допускает до своих компьютеров. Вот я и знаю много больше, чем положено, а они об этом не догадываются. Это только название моё, а философия — начальства. Ах, нет, никакая это не философия. Они же почти все вышли из практикующих шпионов и философию на дух не переносят.

* * *

Бонда мне не показали и судьба его мне до сих пор не известна. Злые языки говорят, что он даже хотел жениться, но ему не поверили и правильно сделали. Потому что хотел он уже много раз, но каждый раз что-то мешало. Потому и веры ему никакой. А ещё злые языки говорят, что «сам» поклялся отправить Бонда резидентом на край света до конца жизни, а Бонд засмеялся и сказал: «Хоть завтра с полным моим удовольствием. И с вашей дочкой. А внуков будем почтой присылать.»

Проще всего было бы ускорить события и помочь Вольфу и Марте соединиться. Но это противоречило бы моей жизненной и литературной установке: ничего насильственного. Поэтому завтра Марта улетает домой.

* * *

К вечеру стало прохладно. Марта набросила на плечи испанскую шаль, которая ей очень понравилась именно потому, что подчеркивала небольшой рост, коротенькие волосы и огромные черные глаза; полюбовалась на себя в большое зеркало, улыбнулась загрустившему Вольфу и сказала:

— Я не возьму её с собой. Не могу. Не хочу врать, да никто и не поверит. И денег таких у меня нет. Пусть она поживет у тебя… Пойдем гулять, а то я сейчас заплачу.

Было пасмурно. Легкий ветер играл кистями шали. Пахло дождем. Прошли подряд мимо трех ресторанов «с музыкой» и увидели небольшой ресторанчик, где было спокойно и тихо. Сели за столик на двоих в глубине единственного зала, подозвали официанта. Марта повесила шаль на спинку стула и пошла в туалет. Вольф взял в руки меню, поднял глаза и замер: в ресторан вошла красавица мулатка с его шалью на плечах, а следом за ней — дорогостоящий актер. «Всё, игра окончена, я не ошибся», — подумал Вольф, встал и помахал Мерилин рукой. Она очень удивилась, повернулась к дону Педро и что-то, смеясь, сказала. Подошли, сели за соседний столик, представились. Мирка показала на висящую на стуле шаль, объяснила удивленному Пико происхождение обеих шалей и только хотела спросить, где же… как увидела идущую к столику немножко растерянную Марту. Оказалось, что все голодны, а Пико очень устал и с удовольствием чего-нибудь выпьет. Он смотрел на рыжего мужчину и его маленькую черноглазую подругу и ничего не понимал. «Она же некрасивая, они оба некрасивые. Но мужчину это даже украшает» — думал он. А через несколько минут, глядя, как женщины сравнивают шали, вдруг поймал себя на том, что сравнивает их самих, Мирку и Марту. И может сказать с полной уверенностью, что ошибся: Марта просто ни на кого не похожа и её большеглазая некрасивость дорогого стоит и светится даже рядом с его мулаточкой. Пико ещё не видел ни одной красавицы, которая не привратилась бы в пустышку, раскрашенный воздушный шарик рядом с Миркой, а он в это проклятом кинобизнесе уже давно и много повидал. Хотя с другой стороны, он не может и не хочет быть объективным.

Женщины вдруг замолчали и удивленно посмотрели на мужчин.

— Был трудный день? — спросила Марта, которая, конечно, узнала дона Педро.

Актер кивнул головой и сказал, переводя взгляд с одной женщины на другую:

— Вы — удивительная и неповторимая. Красивые, хотя и редко, но встречаются. А таких, как вы, я никогда не видел. Вы светитесь изнутри и дарите надежду.

Вольф вздрогнул и засмеялся, а потом вдруг стал очень серьезным:

— Я это всегда знал, только боялся сам себе поверить. — Помолчал и повернулся к Мерилин:

— Даже не мечтал, что буду сидеть рядом с вами, да еще вместе с моей Мартой. — И добавил, глядя на дона Педро: — Будем считать, что нам обоим повезло.

Воображение непременно приведет тебя туда, куда ты очень хочешь попасть, даже если тебе там нечего делать.

А.А.Э.

Хорошая еда, легкое вино, красивые женщины, умные мужчины — что еще для счастья надо? Вопрос, конечно, интересный. Потому что умные женщины всегда красивы, а умные мужчины бывают иногда полными дураками. Так и на этот раз: и актер, и одинокий волк решили, что шпионская забава под названием «операция не знаю — когда, не знаю — зачем, не знаю — кто, не знаю — что» закончена, не начавшись, как оно и было задумано высшими политическими авторитетами. Одинокому волку простительно, потому что и он, и красавица мулатка, и другие высоко профессональные шпионы — все они были рядовыми участниками, случайными прохожими, актерами третьего плана в очень большой игре с огромными ставками, которую разыгрывают неведомые миру кукловоды. И так хорошо это делают, что никто из участников спектакля до сих пор ничего, ну совершенно ничего не понял. Некоторым кажется, что они всё понимают? Так это же замечательно, пусть фантазируют, тренируют мозги. А если кто-нибудь приблизится слишком близко к истине, с ним очень быстро разберутся. Нет, нет! Упаси боже, никакого насилия, никакого кнута, никаких пряников. Кукловоды слишком уважают себя и свое дело. Одно из двух: либо отправят по ложному следу, либо используют этого догадливого в своей пьесе в своих целях.