Всему виной страсть - Кэролайн Линден

— Как ни печально, мадам, — сказал Джерард, вновь решив взять инициативу на себя, — но мы должны ехать. Дела зовут. Однако я могу с уверенностью обещать, что ближе к концу сезона в доме герцога Дарема будет дан бал. Мои братья захотят отметить прибавление в нашей семье — я имею в виду Кэтрин, и они примут ее с той же безыскусной теплотой, с какой вы приняли меня. А моя тетушка, леди Даулинг, очень обрадуется тому, что теперь она не единственная женщина в нашей семье. Уверяю вас, мы еще устанем праздновать это событие, однако всему свое время. А сегодня, к моему величайшему сожалению, — он поднес руку к губам, — мы должны с вами попрощаться. — Он повернулся к жене: — Кейт, дорогая, нам пора ехать.

— Я… да, — сказала она. — Пойду, проверю, чтобы Берди ничего не забыла.

Джерард ослепил ее улыбкой:

— Превосходно! Я пойду с тобой. — И он последовал за ней, оставив миссис Холленбрук в потрясенном недоумении, а Хоу в бессильной ярости.

— Подождите! — воскликнула Кэтрин, когда Джерард стал подниматься следом за ней по лестнице. — Вам ни к чему идти со мной!

— Мы никогда отсюда не уйдем, если дать вашей матушке волю, — пробормотал он. — Сюда?

Она кивнула, и Джерард вошел в ту единственную комнату, дверь которой была открыта нараспашку. Комната была обставлена скромно — с той же суровой сдержанностью, что гостиная внизу, но далеко не так элегантно. Миссис Деннис уже вытаскивала что-то из выдвижных ящиков комода, и его появление привело ее в шок.

— Мы путешествуем налегке, — сообщил он обеим женщинам. — Все, что не умещается в один саквояж, должно быть оставлено здесь. Все остальное можно прислать позже.

— Миледи необходимо взять с собой хотя бы сундук, — возразила миссис Деннис.

Джерард приподнял бровь.

— Один саквояж, — повторил он. — И мы уезжаем самое позднее через час.

Жена его взирала на него в изумлении.

— Берди, тебе лучше пойти упаковать свои вещи, — сказала она наконец. — Я справлюсь сама.

— Превосходная мысль, — сказал Джерард. — Один саквояж, миссис Деннис. — Камеристка бросила на него неприязненный взгляд, но выскочила за дверь. Он повернулся к жене: — Что вам понадобится?

— Нижнее белье.

Он усмехнулся, глядя на ее возмущенную спину.

— Очень хорошо. — Джерард взял со стола ее щетку для волос и гребень и положил их в саквояж. В комнате было очень мало вещей. — Вы это берете? — Он взял книгу со стола. «Проповеди Тиллотсона». Он сделал над собой усилие, чтобы не поморщиться. Да поможет ему Бог, если придется наблюдать за тем, как она читает это каждый вечер.

Кэтрин взяла книгу из его рук и бросила ее на стол.

— Нет.

— Хорошо.

Она опасливо посмотрела на него, но продолжила сборы. Она положила в сумку стопку белого льняного белья — вот уж действительно, никаких излишеств, две пары грубых туфель и несколько платьев — все невзрачных темных оттенков.

— Вам не нравятся яркие цвета? — Он не мог удержаться от вопроса. Джерард не считал себя денди, отнюдь, однако чувствовал себя павлином в своем красном кителе и белых бриджах рядом с женой в ее коричневом платье.

— Они мне не идут. — Кэтрин положила в саквояж плотную шерстяную шаль. Разумеется, серую.

— Я спросил совсем не об этом. — Джерард оценивающе посмотрел на нее. — Я думаю, вам пошел бы красный цвет.

Кэтрин изумленно вскинула голову:

— Красный?

— Да. Возможно, синий. Под цвет ваших глаз.

— У меня есть синее платье. — Она взяла в руки платье такого глубокого оттенка синего, что оно казалось черным.

— Я имел в виду что-то миленькое, — сказал он напрямик.

Какое-то время Кэтрин молча стояла, опустив глаза в саквояж.

— Не стоит пытаться сделать меня милее, чем я есть, капитан. Это бесполезно.

Джерард подошел к ней и приподнял ее подбородок, кристально глядя ей в глаза.

— Вы не такая красавица, как ваша мать, вы это пытаетесь мне сказать? Ну, тогда не стоит утруждать себя. Я и сам прекрасно вижу, как вы выглядите. Если вы предпочитаете коричневый, я не стану срывать с вас одежду вашего любимого цвета. Но лично я считаю, что яркие цвета здорово поднимают настроение. Взять, к примеру, мой мундир. Стоит мне надеть красное, как от меня глаз не отвести. — Он выпятил грудь. Щеки Кэтрин слегка порозовели, и в глазах появился блеск. У нее присутствует чувство юмора. Это хорошо. Он приблизил лицо к ее лицу. — Вы ведь могли бы хотя бы попытаться? Всего одно красное платье, чтобы меня порадовать.

— Может быть, — пробормотала она.

Он усмехнулся:

— Вот и отлично. И меня зовут Джерард.

И тогда он ее поцеловал. Он задумал этот поцелуй как легкий и целомудренный, поскольку им действительно пора было трогаться в путь, но на этот раз она приоткрыла губы сразу, и он просто не мог ее не попробовать. И снова почувствовал эту мимолетную, но яркую вспышку страсти. Нельзя сказать, чтобы Кэтрин ответила на его поцелуй, но она и не была похожа на бесчувственную куклу. Не раздумывая он обнял ее свободной рукой, и она приникла к нему, заставив его проникнуть глубже в нее. Джерард почувствовал напряженность в ее плечах и без задней мысли погладил ее по спине, чтобы немного расслабить. И тогда туго натянутые мышцы обмякли под его пальцами, и Кэтрин словно вся растаяла, прижавшись к нему. Пальцы ее сжали обшлага его рукавов, и она поднялась на цыпочки.

И Джерард, обхватив ладонью ее затылок, овладел ее губами. Если не считать тихих вздохов и учащенного дыхания, Кэтрин не дрогнула перед его натиском. Язык его властвовал в недрах ее рта. Джерард нежно поглаживал ее по скуле подушечкой большого пальца. У нее была чудесная нежная кожа, и впервые ему по-настоящему, с неожиданной остротой захотелось познать ее всю. Видит Бог, Кэтрин возбуждала его любопытство и не только. И она теперь принадлежала ему, и он был волен делать с ней все, что может делать с женой муж, — целовать ее, спать с ней, наслаждаться ее телом.

Джерард поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Ресницы Кэтрин вспорхнули, и на мгновение глаза ее стали похожи на летнее небо в сумерках, в них не было ни холода, ни отчужденности.

— Ты всегда выглядишь такой удивленной, когда я тебя целую, — пробормотал он. — Тебе это не нравится?

Кэтрин вздрогнула, словно от боли. Словно он обвинил ее в каком-то ужасном преступлении.

— Я… я не знаю.

Джерард улыбнулся. Не мог удержаться.

— Не печалься, любовь моя. Тебе это понравится. Со временем. — Он повернулся к ней спиной и продолжил собирать ее в дорогу, но в зеркале успел поймать ее отражение. Кэтрин стояла очень тихо, неподвижно и вдруг подняла руку и поднесла к губам, боязливо прикоснувшись к ним. Джерард прищурился. О чем, дьявол ее побери, она думает? Но тут Кэтрин подняла глаза, и взгляды их встретились в зеркале. Рука ее бессильно упала, и она отвернулась.