Скинхед - Рена Юзбаши

Мы стоим, прижавшись друг к другу, в конце полупустого вагона. И чтобы изменилось, если б он был забит до отказа? Ира отвечает на мои поцелуи, запустив руки под куртку, она гладит меня по спине. Мои руки скользят по ее спине, постепенно спускаясь вниз и ее тело, становится мягким и податливым. Сколько продолжалось это чудесное забытье? Во всяком случае, когда в тишине какая-то узкоглазая грымза с черными, как у монстра волосами, уставясь на нас, прогнусавила:

— До чего молодежь дошла, совсем стыд потеряли, — поезд видно давно стоял.

В другой раз я б нашел, что сказать этой мегере неудовлетворенной, но Ира тянет меня к выходу и я послушно следую за ней. Также молча, мы перешагиваем порог ее квартиры, где как-то, не умеючи принимаемся стаскивать друг с друга, ставшие вдруг тяжелыми дубленку и куртку. Не сразу удается преодолеть сопротивление пуговиц да петлиц, и какое же их множество, господи! И когда, наконец, она предстает передо мной в своем, элегантно облегающем ее стройную фигурку платье, я неожиданно для себя подхватываю ее на руки и хрипло спрашиваю:

— Где твоя комната? — кивает она куда-то вглубь квартиры и я, миновав кухню, столовую, оказываюсь в небольшой комнате, убранство которой — письменный стол в углу и диван-кровать у стенки — безмолвно свидетельствует о том, что наш любовный корабль пришел точно по курсу. Я ее буквально бросаю на кровать, покрывая лицо, шею, плечи поцелуями. Ее трясет озноб. Я лежу с ней рядом и без умолку говорю любимой все ласковые слова, которые знаю.

— Ира, я тебя люблю. Ты очень красивая, нежная, непохожая на других.

— Ты же будешь со мной нежен? Я никогда раньше не делала этого, — у нее в глазах стоят слезы. — Я ни с кем никогда не была…

— Я тоже никогда не занимался любовью, — заметив в ее глазах недоверие: — Честно. Ты — моя первая девушка.

Она прижимается ко мне, и жар, излучаемый ее телом, подсказывает мне то, о чем бы я, наверное, никогда б не догадался сам — она тоже жаждет любви. Как это произошло, я никогда не смогу рассказать, но я вошел в нее, она содрогнулась всем телом. Это движение лишает меня рассудка, во мне вспыхивает всепожирающий огонь, малышка шепчет мое имя так страстно, так пламенно и возбужденно, что наше слияние кажется вечным, а обладание ею есть истинное откровение: Ира — моя.

Уже потом на улице, когда мной овладеет неописуемое бешенство, заставившее вскинуть руку вверх и заорать во все горло:

— Я — мужик! — Какой-то ханурик в ответ залопотал, что он меня уважает, но предпочел спешно скрыться за углом, в то время как из груди моей вырвались торжествующие песенные звуки.

Отчего такая тишь в этот особенный день моей жизни? Чего-то еще должно случиться? Чего я жду? Ответом мне тихой тенью, скользнувшая в комнатку мама:

— Не хочешь рассказать мне о своей девушке?

Я пораскинул мозгами, что лучше — стоять насмерть, как партизан или пойти на признание, которое может оказаться спасительным? И что постыдного в моем рассказе об Ире? Поймет ли она, какая она потрясающая девчонка и как мне с ней повезло?

— Мама, то у меня появилась девочка, красивая, умная, ласковая. Одним словом, классная. Мы любим друг друга. Мы с ней всегда будем вместе, — меня словно прорвало, и я никак не мог остановиться. — Она не похожа на других. С ней здорово, я очень хочу, чтобы ты с ней познакомилась.

— Конечно, милый. Я буду рада.

Она так же бесшумно, как и явилась, поднимается и уже у двери, выключив свет, тихим голосом прощается со мной:

— Когда ты появился, мне хотелось прижать тебя к груди и никогда не отпускать. Наверное, я в те дни слегка свихнулась, потому что я брала тебя на руки с одной и той же мыслью: «Ты мой и только мой.» Она и сейчас не дает мне покоя — эта сумасшедшая мысль. Только думается мне, как же быстро пролетело время — шестнадцать лет — целая вечность и случилось то, что должно было случиться, чего я все эти годы более всего боялась — у тебя появилась девушка, которая также считает, что ты принадлежишь ей и только ей. Вот и все.

Что-то непривычно нежное шевельнулось во мне, я невольно привстал, не очень понимая причину, нахлынувшей на нас обоих грусти.

— Спи, Артемка, — и она растворилась в темноте.

* * *

В следующее мгновенье я провалился в сон, и снилась мне Ира. Это было самое долгое, самое захватывающее сновидение в моей жизни.

* * *

Я поспеваю к самому началу собрания, когда уже все в сборе. Учитель появляется в зале последним, мы встаем, приветствуя его. Он выглядит несколько утомленным. Праздник праздником, а он, наверняка, занят чем-то важным.

— Ну, орлы, Новый год мы встретили по-нашему, по-русски. Полагаю, черномазые еще не скоро оправятся от наших предпраздничных поздравлений. — Учитель улыбается, мы все дружно гогочем. Но тут же смолкаем, Учитель продолжает вою речь. Слова его в воцарившейся тишине подают веско, значительно, мобилизующе. — Теперь пора заняться внутренними делами братства. На сегодняшний день мы еще не армия. Армия начинается с командиров. Сегодня мы делаем первый шаг к тому, чтобы стать силой, с которой будут считаться. Вы же хотите, чтобы в нас верили, уважали, считались?

Все наперебой галдят, возбужденно выкрикивая слова согласия. Но стоит Учителю поднять руку, призывая к спокойствию, как в комнате вновь воцаряется тишина.

— Вижу — сознаете важность сегодняшних выборов. У вас было достаточно времени обдумать кандидатуры командиров. Нет ли каких возражений или иное мнение? — он обвел строгим взглядом притихший зал.

— Ну что же, будем считать, что командиры утверждены. Теперь перехожу к тому, как нам предстоит работать отныне.

Все просто и ясно. С этой минуты все мы, то есть, командиры подчиняются Учителю и Никите, члены клуба — наши бойцы — с помощью жеребьевки делятся на отряды и переходят в непосредственное подчинение командирам. Боец, конечно, может в чем-то не согласиться с командиром. В таком случае он вправе обратиться в высшую инстанцию — к Учителю, который рассудит все по-честному. Но уж если Учитель решит, что боец серьезно провинился — дорога такому в клуб закрыта. Учитель подчеркнул, что командирам он полностью доверяет, и уверен, что дисциплина и порядок будут соблюдаться. Командир обязан проводить собрания бригад раз в неделю, а собеседования с бойцами ежедневно. Это позволит снимать возникающие непонятки, жить в дружбе и согласии. В общем, задача не из сложных для меня. Другое дело, если жребий подбросит мне свинью и Федька все время, сверлящий меня ненавидящим взглядом, попадет в мой отряд. По счастью, среди тех, кому достались бумажки, с моим именем моего заклятого друга нет. Он в отряде Данилы. Вот и славненько! Мои размышления прерывает Никита, объявляющий, что за физическую подготовку бойцов отныне отвечает командир лично. Так что за каждую пропущенную тренировку бойца, спрос, в первую очередь, с командира. Вот и хорошо — первое собрание отряда посвятим как раз этому. Пусть знают: голову откручу любому, кто посмеет пропустить «качалку».