Испанская инквизиция - Виктория Холт

Известно, что де Спина, францисканец, едва ли не самый ревностный ненавистник иудеев, принявших христианство и втайне исповедовавших прежнюю веру, был сам новообращенный иудей. В его фанатизме, очевидно, присутствовала в том числе и боязнь за свою судьбу. Можно ли утверждать нечто подобное о Торквемаде? Допустим, у него действительно была еврейская кровь, и он знал об этом. Может быть, в дни юности, когда он еще не стал столь могущественным человеком, Торквемаде пришлось пережить обиды и унижения, связанные с его происхождением. Может быть также, что он скрывал это обстоятельство и опасался, что оно станет известным. Но если у Торквемады была еврейская кровь, это, конечно, в какой-то мере объясняет его фанатичную ненависть.

Сведения о его происхождении сообщает секретарь Изабеллы Эрнандо дель Пульгар, но его версия подвергалась сомнению, так как известно, что сам он был новообращенным иудеем, который, возможно, хотел видеть ревностного фанатика католицизма в числе себе подобных. Иероним Зурита, писатель более позднего времени, напротив, настаивает на чистоте происхождения Торквемады. Однако есть некоторые основания считать, что прав был Пульгар, так как католические историки стараются не называть имя бабки Торквемады.

Когда папа римский, по представлению Изабеллы, велел высшему испанскому духовенству созвать собор, чтобы упорядочить дела инквизиции, они получили также указание не допускать к делам инквизиции прелатов, у которых есть еврейская кровь. Сабатини в книге о Торквемаде утверждает, что это обстоятельство противоречит версии Пульгара о происхождении человека, назначенного Великим инквизитором. Однако в то время Торквемада был уже человеком слишком влиятельным, чтобы напоминать ему о его отчасти сомнительном происхождении. Что касается Изабеллы, то она ничего не имела даже против обращенных иудеев, как таковых; ее возмущало только их тайное возвращение к прежней религии. Да и при дворе были новообращенные. Едва ли для нее могла иметь какое-то значение версия о наличии еврейской крови у такого фанатичного католика, как Торквемада.

К тому же она, как и Фердинанд, стремилась свести к минимуму вмешательство папы в дела испанской инквизиции. Поэтому назначение Торквемады, как и утверждение его папой, не являются еще доказательствами отсутствия иудеев среди его предков.

Но возможно, для такого фанатичного католика, как Торквемада, даже само знание того, что его бабка была иудейкой, являлось вещью достаточно неприятной, ранившей его самолюбие.

Возможно также, что его скромность, аскетизм, суровые самоограничения были следствием уязвленной гордыни. Правда, для обычных людей, не знающих о его внутреннем мире, Торквемада оставался аскетом и смиренным доминиканцем, желающим одного — служить вере. Они не видели в нем жестокого гордеца, который, зная о том, что считал пятном на своей репутации, хотел всем показать, как он преследует других, кто также запятнан. И все же, живи он в другое время, когда в основе воспитания лежала бы терпимость, если бы его ум не был одержим фанатизмом, как, к сожалению, это случалось со многими умными людьми в прошлом и настоящем, Торквемада мог бы стать добрым человеком.

Помимо церковных дел, Торквемада увлекался архитектурой, и, когда он общался со строителями, обсуждавшими с ним планы построек, которые его интересовали, это был приятный и доброжелательный человек. Деньги, которые попадали в его руки, он употреблял или на преследования и казни инакомыслящих (как он сам выражался, ради славы Господа), или на сооружение великолепных зданий и строений, таких, как храм в родном городе или мост через реку Писуэргу. Венцом его архитектурных амбиций был, конечно, монастырь Св. Фомы в Авиле. Однако знаменательно, что это прекрасное архитектурное сооружение стало не только резиденцией Торквемады, но и тюрьмой для его жертв.

Едва ли можно сомневаться, что в ранней юности он искренне жаждал добродетельной жизни.

Интересно было бы проанализировать, какую роль сыграли случайности в жизни этого человека. Что, если бы его дед не женился на еврейке и у Торквемады не было бы фанатичной ненависти к иудеям? Что, если бы он не стал духовником королевы? Может быть, Торквемада так и жил бы в безвестности, оставаясь благочестивым монахом в обители Сайта Крус. Кто знает?

Став Великим инквизитором, Торквемада сразу же начал реформировать существующие законы об инквизиции и создал «Указания» из двадцати восьми статей. Начинал он с описания процедуры создания инквизиции в тех местах, где ее прежде не было. Все население при открытии следовало собрать в храмах в воскресный или праздничный день. После произнесения проповеди все верные христиане должны были присягнуть на кресте и Евангелии, что будут содействовать инквизиции и не чинить ей препятствий.

После этого устанавливался «период милости» на тридцать — сорок дней. В течение этого времени все еретики и отступники, в том числе тайно исповедовавшие иудаизм, должны были добровольно покаяться перед инквизиторами в своих грехах. В этом случае, принимая по внимание искренность их раскаяния и то, что они рассказали не только о своих грехах, но и о грехах знакомых, с ними обходились милостиво. Конечно, и им полагалось какое-то наказание, так как преступления против Бога не должны совершаться безнаказанно (странно, что инквизиторы так ненавидели Моисеев закон — им самим подошел бы скорее карающий Яхве, чем добрый Иисус); однако наказание могло быть сравнительно легким. Иначе говоря, это не было сожжение, заточение или конфискация всего имущества. Покаявшиеся должны были изложить свое покаяние письменно. Однако им следовало помнить, что однажды они уже преступили закон, а это означало в дальнейшем запрещение носить украшения из золота, серебра и драгоценных камней, одеваться в дорогие наряды, ездить верхом и носить оружие. Кроме того, от них могли потребовать за их проступок уплатить штраф в виде части своего имущества, чтобы употребить его на святые цели, например на войну короля и королевы против неверных в Гранаде. Наказания определялись местными инквизиторами на основе правил, разработанных Торквемадой.

Если же еретики не покаялись в течение этого «периода милости», а сделали это добровольно в дальнейшем, с ними все же могли еще поступить милосердно, то есть не применять смертную казнь. В этом случае вся их собственность должна была конфисковаться инквизицией. Эти люди подлежали более суровым наказаниям, чем покаявшиеся ранее, вплоть до пожизненного заключения. Но искреннее раскаяние означало сохранение их жизни.

С детьми, ставшими еретиками под влиянием родителей, следовало обращаться милостиво. Если они были моложе двадцати лет и добровольно сообщили инквизиции о порочных делах родителей, то их наказывали очень мягко, и они получали наставление в истинной вере, принимая во внимание их юные годы и то, что они получили неправильное воспитание.

Собственность еретиков и отступников подлежала конфискации с момента их впадения в ересь, поэтому, если богач, узнав заранее об аресте, передавал свою собственность другому лицу, она могла быть конфискована инквизицией.

Еретики и отступники, арестованные по поступившим на них доносам, могли, по их просьбе, получить возможность примирения с церковью в случае искреннего раскаяния, т. е. если они давали показания против знакомых. Однако, если обнаруживалось, что их раскаяние не было искренним, они передавались светской власти для казни.