Арибелла. Последняя из рода Страут - Дора Коуст

– Патрик! – возмущенно окликнула его покрасневшая от стыда управляющая.

Я с парнишкой в этот момент вот вообще была не согласна. «Женщина на корабле – к еде» – это я могла сказать точно. Все остальное – беспочвенные, ничем не подкрепленные домыслы.

– Невеста? Серьезно? – переспросила я, едва мы выбрались в холодную серость улиц.

Многозначительно улыбнувшись, так что на его щеке выделилась ямочка, делающая мужчину обаятельным, Арс тем не менее промолчал, хитро при этом сверкнув своими карими очами.

Но я-то молчать не собиралась! Сейчас меня разрывало от вопросов еще больше, чем тогда, когда мы только пришли в приют.

И начала я с главного, хоть и осторожного:

– Патрик… Он ваш племянник?

– Не ваш, а твой. Нет.

Ответ капитана был кратким и малоинформативным. Пока мы пересекали каменный мост, возвращаясь на другую сторону города, я уже даже смирилась с тем, что это все, что мне удастся выяснить.

Но мужчина неожиданно продолжил:

– Он один из воспитанников приюта. Сейчас там постоянно находятся больше пятидесяти детей и около двадцати возвращаются периодически, сбегая от нерадивых родителей или устав бродяжничать. Я помогаю им, чем могу.

«…чем могу»… Как на мой взгляд, господин Айверс этот приют попросту содержал, хотя подобные заведения всегда находились на попечительстве если не короля, то наместника.

– Странно, что это делаете… делаешь ты, – тут же исправилась я, криво улыбнувшись, стоило Арсу взглянуть на меня предупреждающе – с прищуром.

– Кто-то же должен. Местному маркизу плевать, он дальше своей кружки ничего не видит, а мне нет. Я вырос в этом приюте и прекрасно помню, какими суровыми были зимы и отвратительными люди. – Сделав короткую паузу, мужчина продолжил: – Я хочу, чтобы этим детям не пришлось вставать на скользкую дорожку. Если у них будет в достатке еды и тепла, они станут тратить время на учебу и получат шанс вырваться в люди. Для них я хочу другой судьбы.

Вспомнив застарелые глубокие шрамы на груди пирата, я вдруг словно окунулась в прошлое, где кухарка рассказывала мне сказки-пугалки, когда вновь находила меня на кухне в ночи. В одной из сказок по сюжету маленький мальчик сбежал из дома и остался зимой ночью на улице совсем один.

Тогда на него напала страшная большая голодная собака, сотканная из самой тьмы.

Спросить Арса о том, откуда появились шрамы на его груди, до возвращения на корабль и даже после я так и не решилась.

На борт «Морского Дьявола» мы взошли самыми последними, когда на прибрежный городок уже спустилась тьма ночи с ее сверкающими, словно бриллианты, звездами. Времени при этом было всего ничего. На судне даже ужин еще не прошел. Просто закаты здесь были другими – так сказал Арс, когда я удивилась внезапным переменам.

В таверну, в которой мы ночевали прошлой ночью, мы вновь зашли еще при свете дня, чтобы пообедать и чтобы мужчина решил какие-то свои очень важные дела, а вышли уже в темноте. Она лишь изредка разбивалась уличными магическими фонарями, коих я насчитала совсем немного. Местный маркиз на своих горожанах явно экономил.

На меня смотрели. Еще до того, как мы вернулись на корабль, я отметила, как на меня смотрели прохожие. Взгляды их были настолько разными, что я то и дело терялась под ними.

А потом мне надоело.

Вспомнив все уроки, преподаваемые учителем по этикету, я вздернула повыше нос, слегка опустила подбородок и постаралась изменить взгляд. На прямой и пронзительный, вызывающий желание отвернуться, опустить глаза и смутиться.

И у меня получилось! И пусть урок учителя я усвоила с точностью до наоборот – такое поведение в высшем обществе для юной леди, напротив, не приветствовалось, – почувствовала я себя в тысячу раз лучше. Увереннее, спокойнее и свободнее.

При этом смотрели на меня после небольших метаморфоз не меньше. С восхищением, удивлением, любопытством и осуждением, но воспринимала я эти взгляды уже по-другому. Даже капитан изменения во мне заметил и сказал, что так и нужно.

– …Если ты уверена в себе, то и другие это увидят и подойти испугаются. В твоем случае бить лучше на опережение, и первое твое оружие – это взгляд, – сказал он тихо, стоило нам занять столик в углу уже знакомой таверны.

– А второе? – спросила я просто для того, чтобы поддержать беседу.

– Моя шпага, Ари. Второе твое оружие – моя шпага.

На этот раз я выдержала его взгляд. Отчего-то мне показалось, что это была проверка и я должна была во что бы то ни стало оставаться спокойной и уверенной в себе. Не позволить себя смутить, не спрятать взгляд, не…

Я смотрела прямо в его глаза и казалась себе со стороны теми самыми леди из книжек, из-за которых каменные мужские сердца превращались в податливое тесто. Ими восхищались. Они знали свою цену. Они ощущали себя равными мужчинам, полноправными во всем.

Я всегда хотела быть такой.

Такой я собиралась стать.

Внутри меня все переворачивалось. В желудок будто провалился кусок льда или попали тысячи бабочек, что взмахами своих крыльев образовывали ощущение щекотки. В этом взгляде, в темных, в чернильно-черных сейчас глазах я словно растворялась. Дыхание стало затрудненным, медленным, но при этом глубоким. Голова закружилась в одночасье.

– Ваша тарелка. И ваша тарелка, – ворвался в это противостояние взглядов веселый голос бородача.

Мгновенно вынырнув из странного состояния, будто наваждения, я благодарно улыбнулась хозяину таверны. Заказ на этот раз у нас тоже принимал он, в то время пока подавальщица стояла за стойкой и дулась, периодически бросая косые взгляды в нашу сторону.

Нетрудно было догадаться, что причиной ее плохого настроения стала я – девушка, которая сопровождала обожаемого ею посетителя.

На меня смотрели. И в зале таверны, и потом по дороге к берегу, где находился причал.

В конце концов чужое внимание перестало доставлять мне неудобство. Забыв о нем, я думала о чем-то своем.

О взгляде Арса и о том, что он мог значить, ведь вот так не смотрят без причины. О его встречах с торговцами и договорах, которые капитан заключал.

Ни один из мужчин, что подходили к нам в таверне, подсаживаясь за столик, не спорил с господином Айверсом по части цены, но все неизменно благодарили того за сотрудничество.

Его знали в этом городе.

Его любили в этом городе.

Его боялись в этом городе.

Вывернув в темный проулок, чтобы сократить путь до берега, Арс ничуть не убоялся, услышав низкий хриплый голос и фразу: «Кошелек или жизнь?» Мое сердце успело сделать лишь один удар, я даже испугаться не смогла и с шага не сбилась, как перед нами уже вежливо извинились и узкая улица опустела.