Операция "цитадель" - Богдан Сушинский

Старуха поначалу не поверила, но когда Мария перекрестилась и сказала: «Если хочешь, вечером в гости зайдем, сама увидишь…» — расщедрилась еще на кусок пожелтевшего сала и две полуусохшие луковицы. По тем временам — истинно генеральский завтрак. Вот только не успели беженцы-окруженцы расправиться с ним, как раздался треск моторов и неподалеку, на проселке, появились три мотоцикла. Два из них развернулись так, чтобы можно было прошить избу из пулеметов, третий стал медленно приближаться.

— Всем выйти из дома! — по-русски крикнул офицер, сидевший в его коляске. — Считаю до десяти, затем открываем огонь!

Однако досчитать до десяти ему не пришлось.

— Не стреляйте! — восстал перед ним окруженец с пропитанной болотным духом и дымом костров шинелью на руке. — Я — генерал Власов!

— Ну наконец-то, генерал! — бесстрашно вышел из коляски переводчик и, решительно отбросив покосившуюся плетенку-калитку, направился к нему. — Сколько можно кормить комаров?! Третьи сутки колесим по округе, разыскивая вас. — По-русски он говорил с характерным акцентом, который сразу же выдавал в нем прибалтийского немца.

— Оставайся в доме, — вполголоса успел проговорить Власов, услышав за спиной дыхание Марии.

— Только вместе с вами.

— Не будь дурой, быстро сними гимнастерку. Они примут тебя за хозяйку и при мне не тронут.

— А дальше? Что потом? Нет уж, только с вами.

— Но со мной — лишь до первого лагеря. Неужели не понятно, в стремени, да на рыс-сях?!

— Пусть только до ворот, — обреченно уткнулась лицом в его спину. — Зато с тобой, — впервые решилась перейти на «ты».

— Ну, как знаешь…

Немецкий офицер учтиво сидел в десяти шагах от них, не мешая их выяснению. Он уже заметил женщину, о существовании которой знал еще до появления здесь, однако лишних вопросов не задавал.

…Душ за стеной утих, и Власов мысленно представил себе, как, мурлыча под нос какую-то песенку, Хейди (как называли Адель ее близкие и как стал называть ее сам Власов) священнодействует над своим телом, пользуясь при этом огромным полотенцем. Стройная, с девичьей фигурой и никогда не развеивающейся свежестью упругого тела, она способна была завлечь кого угодно. Так что можно лишь поражаться тому, что эта саксонка избрала именно его, мятежного генерала, бывшего лагерника, чья судьба так же непредсказуема, и даже пока еще не загадана на небесах, как и судьба Иисуса после второго, еще не состоявшегося, пришествия.

Однако выходить из-под душевых струй Хейди не торопилась, и Власов решил, что у него есть пара минут, чтобы вернуться в те далекие волховские леса…

— Уверены, что искали именно меня, господин лейтенант, генерала Власова? — шагнул тогда Андрей навстречу офицеру-переводчику и какому-то капитану вермахта, вышедшему из коляски второго мотоцикла.

— Так точно. По личному приказу командующего 18-й армией генерал-полковника Линденманна, — небрежно отдал честь переводчик и тут же представился: — Лейтенант Клаус Пельхау[31]. А это — капитан из разведотдела корпуса фон Шверднер, — указал на высокого, чуть пониже Власова, статного офицера с двумя железными крестами на груди.

— Значит, вы и есть тот самый генерал-лейтенант Власов, я правильно понял? — покачался на носках до блеска надраенных сапог фон Шверднер. И Власов без переводчика уловил смысл сказанного.

— Да, это я.

— Командующий противостоящей нам второй ударной армии? — теперь уже переводил лейтенант.

— Из некогда противостоявшей. Вообще-то я был заместителем командующего фронтом, но в сложившейся фронтовой ситуации вынужден был принять командование второй ударной армией.

Однако капитана-разведчика интересовали не тонкости их диалога и не точность в выражениях.

— То есть вы готовы документально удостоверить свою личность?

— Сразу чувствуется, что перед тобой — разведчик, — едва заметно, судорожно улыбнулся Власов, ощущая в этой улыбке нечто угодническое.

Власов достал из нагрудного кармана удостоверение заместителя командующего Волховским фронтом, на котором рукой штабиста было еще и начертано «командующий 2-й ударной армией». Капитан долго рассматривал его, затем удивленно ткнул пальцем и показал Власову.

— Чья это подпись, господин генерал?

— Сталина.

— Совершенно верно, Сталина, — самодовольно подтвердил капитан. — Я запомнил ее по копиям некоторых секретных документов. Обязательно сохраните это удостоверение.

— Для чего? — удивленно уставился на капитана Власов.

— Чтобы рядышком появилась подпись фюрера, — рассмеялся тот.

— Вы думаете, что?..

— Возможно, кому-то из наших генералов удастся уговорить фюрера поставить и свою подпись, и тогда вы станете обладателем уникального документа. А пока что — прошу, — неохотно вернул удостоверение командарму. — Храните. И, пожалуйста, в коляску мотоцикла. В трех километрах отсюда вас ждет штабная машина.

— Именно меня?

— Всех остальных генералов и полковников мы уже выловили, — самодовольно объяснил капитан. — Одних отправили в лагеря, других пристрелили. Некоторые предпочли застрелиться, но таких оказалось немного. Кстати, замечу, что тех, кто пытался скрываться в селах, ваши люди выдавали сразу же, как только они появлялись на окраине какого-либо села[32].

— Это уже не «наши», это «ваши» люди.

— Согласен, теперь уже «наши», — с вызовом согласился капитан, и по лицу его конвульсивно пробежала ухмылка.

Власов затравленно взглянул на лейтенанта, инстинктивно почувствовав, что тот настроен более благодушно.

— И давно вы узнали, что я нахожусь в этом районе? — спросил он, садясь в коляску и краем глаза наблюдая, как капитан и переводчик с любопытством рассматривают подошедшую к ограде Марию Воронову. Его вопрос был всего лишь попыткой отвлечь внимание немцев от этой женщины.

— Так это и есть ваша фрау? — спросил капитан вместо ответа. Причем по-русски.

— Да, она со мной. И я очень просил бы…

— Понятно, ваша личная охрана, — скабрезно ухмыльнулся капитан фон Шверднер.

— Эта военнослужащая была штабной поварихой, — объяснил Власов, понимая, что выдавать ее за хозяйку уже не имеет смысла, наверняка германская разведка уже знала, что он блуждает вместе с женщиной.