Ирина Алферова. Любимая женщина красавца Абдулова - Федор Раззаков

Отметим, что в «Шизофрении» Абдулов не только исполнил главную роль, но еще выступил и как сценарист. Фильм снял его друг – режиссер с «Ленфильма» Виктор Сергеев (это уже был четвертый их совместный фильм после «Палача», «Гения» и «Странных мужчин Семеновой Екатерины»). Но только вокруг этой ленты разгорелись нешуточные страсти. Их главным объектом стал консультант фильма Александр Коржаков – глава ельцинской охраны, который к моменту выхода «Шизофрении» на экран попал в немилость к кремлевскому руководству. По этому поводу Абдулов тогда заявил:

«Да, консультант картины – Коржаков. Но ведь фильм начали снимать, когда он был другом Бориса Николаевича. Я что, знал, что они расстанутся? Или я должен был после этого выгнать его с картины?! Я же не идиот! Человек чудно работал на картине. Он смотрел весь материал, ездил для этого в Ленинград…»

Премьера фильма состоялась 28 июля 1997 года в Москве. Увы, но эта картина не стала открытием, как пять лет назад это произошло с другой картиной Сергеева и Абдулова – «Гений». «Шизофрения» – вполне типичное кино на криминальную тему, которое в избытке снималось тогда в постсоветской России. Сюжет достаточно банальный. Плохие дяди из спецслужб выпускают на волю из тюрьмы героя Абдулова, чтобы тот поработал на них киллером – убил одного неугодного деятеля прямо в центре Москвы из снайперской винтовки. После чего киллера должны были убрать.

На съемках у фотографа Валерия Плотникова. Из-за этого пикантного снимка Александр Абдулов грозился убить знаменитого фотохудожника

Кстати, в реальной жизни едва не убрали самого Абдулова. Только сделать это пытались не спецслужбы, а «братва» – криминальные авторитеты, которых Абдулов ненароком обидел на кинофестивале «Кинотавр» в Сочи. Дело было как раз во второй половине девяностых. Про этот случай чуть позже, уже в наши дни (в 2010-м), широкой общественности поведает кинопродюсер и основатель «Кинотавра» Марк Рудинштейн. Послушаем его рассказ:

«За столами в ресторане одновременно гуляли солнцевские, казанские, подольские и тамбовские „конкретные пацаны“.

Неподалеку от них сидел Абдулов, как всегда, в окружении многочисленной свиты. Звезда… Интересно, он уже успел навестить казино? Я с Абдуловым познакомился на благотворительном мероприятии „Задворки“, где собирали средства на реставрацию церкви рядом с „Ленкомом“. Саша выходил на сцену и представлял меня:

– А это Марк Рудинштейн, новый русский.

– Я не новый русский, я старый еврей, – возражал я.

Собирали мы пожертвования пару лет, а потом мне сказали: „Марк, ты с ума сошел? Сколько денег надо, чтобы отреставрировать одну церковь? Есть подозрение, что собранные средства уходят совсем в другое место. Абдулов игрок, он не вылезает из казино. Никто не знает, сколько он там просаживает, но суммы, говорят, астрономические“.

Я тогда не очень поверил, но вскоре мы вместе с Сашей поехали в Лас-Вегас. Абдулов действительно постоянно торчал в казино и проигрывал очень много, занял несколько тысяч долларов у меня, да так и забыл вернуть.

К сцене подошел бритоголовый парень и шлепнул на пианино купюру. „А сейчас для пацанов из Казани прозвучит песня «Атас!»“ – громко объявил солист.

Братва всячески выпендривалась друг перед другом. Через десять минут уже для „парней из Солнцево“ зазвучал „Владимирский централ“. Потом была „Мурка“…

Я заметил, как директор Абдулова что-то прошептал ему на ухо. Едва отгремела песня, оба направились к музыкантам. Саша взял микрофон и сказал: „А сейчас для работников МУРа прозвучит песня «Наша служба и опасна, и трудна»“.

Честно говоря, я удивился этому выпаду. Вокруг самого Абдулова постоянно крутились „пальцеватые“ ребята. Он был им необходим как пропуск в высокие кабинеты. Саша поддерживал в окружающих полную уверенность, что он накоротке с начальством: „Попасть на прием к мэру Москвы? Нет проблем, я сейчас позвоню его помощнику“. Не думаю, что высокое начальство считало его таким уж близким другом. Но братва в это верила, и Саша имел у нее открытый кредит.

Как только раздались первые аккорды, братки в полном составе встали и, оставив на столах закуску и выпивку, вышли из ресторана…

Вскоре абдуловская компания попросила счет… Вскоре у меня зазвонил телефон. Я поднес трубку к уху:

– Выйди на улицу. Тебя ждет сюрприз…

Я достал портмоне, трясущимися руками вытащил несколько купюр, положил на стол и бросился к дверям…

На аллее уже дрались. Я услышал крик: „Саша, берегись!“ и бросился вперед. На земле в неверном свете фонарей лежал человек. Кто-то рядом произнес срывающимся от волнений голосом: „Абдулова зарезали!“…

На аллее стоял бледный, но живой и невредимый Абдулов. А на земле корчился его директор. „Ножевое ранение, – быстро осмотрев рану в свете зажигалки, сказал Саша. – Неглубокое вроде, но кровищи…“

Через полчаса истекающего кровью директора увезли в больницу. Наряд милиции „вошел в положение“, шума поднимать не стали. Все разошлись по своим номерам, и я наконец остался один…

На следующий день я снова встретил Абдулова в ресторане. Он подсел ко мне за столик.

– Слушай, Марк, у меня к тебе дело. Мне срочно нужно пять тысяч долларов. Моя девушка хочет пойти в казино, а я пустой.

Я налил себе в стакан морса, залпом выпил.

– Саша, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся. Что ты забыл рядом с этой кошмарной бабой?

– Баба как баба.

– Что ты со своей жизнью творишь? Я ведь знаю, ты до сих пор Алферову любишь. Помнишь, как отмечали твое сорокалетие на „Кинотавре“? Когда вы с Ирой на белых конях выехали на арену цирка, у всего зала ком в горле стоял.

Абдулов опрокинул рюмку водки и твердо поставил ее на стол:

– Белый конь, юбилей… Марк, это было просто шоу.

– И потом, ночью, на берегу, когда Ира сидела, положив голову тебе на плечо, и плакала, а ты гладил ее по волосам – тоже шоу было? Я ведь все видел!

Абдулов тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания.

– Ладно, ты денег мне одолжишь или нет?

– Нет, Саша. Во-первых, ты до сих пор не вернул те, что занял в Вегасе. А во-вторых, у меня сейчас нет.

Он встал и, не говоря ни слова, вернулся к своему столу. Обиделся. А мне стало горько. Действительно, среди этих людей нет ни одного человека, кто относился бы ко мне бескорыстно. Ни с кем мы так и не стали друзьями. Хотя не раз сидели за одним столом, выпивали, вели разговоры „за жизнь“, делились своими тайнами, победами на любовном фронте, парились в бане, играли в бильярд. Они были желанными гостями на моих фестивалях, принимали их по высшему разряду, селили в лучших номерах, мой персонал был внимателен и предупредителен. Но со звездами просто невозможно дружить. С ними не стоит сближаться, чтобы не разочароваться в своих кумирах…»