Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина

в неизвестных мне целях, я попросила осторожно перенести больного на кровать доктора. Кровопотери нет, шока не ожидалось… Отек, увеличиваясь, сам жестко зафиксирует самодельную лангету, нужно следить, чтобы не слишком пережал потом ногу. Парни помогли снять мундир и исподнее, давая мне доступ к ушибленному плечу – серьезно приложился… тяжеленький мальчик.

- Сбегайте на кухню и притащите капусты… десяток чистых крупных листьев, только побыстрее, - отослала я еще одного, - штаны сейчас тоже срежу… будешь пока в подштанниках.

- Не нужно, - попросил один из его приятелей, - я сам сейчас - по шву, а потом и зашью… сам. Кто ему потом даст штаны?

Травмированную ногу я приподняла, к гематоме на предплечье пока что приложила холодную мокрую ткань. Остальных отослала – пускай известят там кого нужно.

- Не мерзнешь, голубчик? – заглянула в лихорадочно блестящие черные глаза.

- Нет… уже можно терпеть… больно, но можно. Почему я голубчик?

- Так говорят, когда жалеют. А хочешь, спою тебе песню про голубку? Только она на другом языке, хочешь?

- Хочу… простите меня, мадам. Мне так стыдно! - зажмурил он глаза.

- Слушай тогда… - с облегчением улыбнулась я и негромко запела. У Маритт был не звучный, но вполне приятный голос:

В мой старый сад, ланфрен-ланфра

Лети моя голубка

Там сны висят, ланфрен-ланфра

На всех ветвях… голубка

Ланфрен-ланфра лан-та-ти-та

Там свеж ручей, трава густа…

Постель из ландышей пуста

Лети в мой сад… голубка…

Мы еще поговорили… я считала его пульс, когда вернулся Дешам. Долго же его искали.

- Мари? Что тут у вас?

- Разрыва связок и мягких тканей нет, голень я зафиксировала, - докладывала я, не оборачиваясь. Кожа у парня уже не была такой бледной. Успокаивая, погладила его по волосам – не бойся… он с таким страхом смотрел на Дешама!

- Я практически уверена – незавершенный перелом по типу… - засомневалась я, что меня поймут. Умничать не хотелось. Потом – между нами…

- Просто трещина в кости, мэтр. Пульс нормализовался… сильный мальчик - терпит, хотя ему очень больно сейчас. А в полку есть плотник?

- Плотник есть, - ответил мне не Дешам и я медленно обернулась. А вот и принц… заказывали?

Мужчина лет тридцати, остановившийся в десяти шагах от кровати, производил сильное впечатление – высокий, сильный и очень красивый. Трудно так сразу понять, в чем она - мужская красота? Нос, рот, глаза… все в пределах и будто ничего особенного, а взгляд оторвать трудно. Южный типаж: жаркий, даже знойный – смуглый, чернобровый, черноглазый… Жесткое, волевое лицо и вместе с тем – умное. Или лучше сказать – интеллектуальное? К поясу пристегнуто холодное оружие… как там его? Не шпага - пошире. Высокие сапоги, светлые штаны, темно-коричневый мундир с желтым жилетом, белыми отворотами и золотистыми эполетами - красивая форма. А головного убора нет, как и парика – вороные кудри. Как у меня, только совсем короткие.

Наверное, я засмотрелась… потерялась от неожиданности, потому что он терпеливо повторил вопрос:

- Так зачем вам плотник, мадам?

- Простите, неожиданно… Маритт, вдова дю Белли, урожденная Лантаньяк, - встала я с краешка кровати и чуть присела.

- Полковник де ла Морльер. Так что там с плотником? – не терпелось ему.

- Нужно вырезать колодку по форме ноги - лубок. Чтобы зафиксировать и стопу тоже, обездвижить ногу ниже колена полностью. А… вопрос, по которому к вам подходил мсье Дешам, решен?

- Да, - спокойно подтвердил он и подошел к изголовью кровати, став рядом со мной. Взглянул в лицо солдату, коротко спросил:

- Имя?

- Солдат 2-го класса, Ланс Журэ!

- Ротного известили?

- Да, мсье полковник, - белел парень, пытаясь встать.

- Лежать, - рыкнула я, принюхиваясь заодно. Полковник пах лошадьми, липовым саше и кофе. Много, много липового саше, будто им в сплошную была переложена вся его одежда. Я сама пользовалась такими же, сама сушила липовый цвет, помогая Алэйн и зашивала его в тонкую ткань, чтобы проложить потом между одеждой. А вот кофе… где-то тут у них есть и кофе.

Хотя принюхивалась я зря – он прибыл только через сутки... Да и просто не мог – по ощущениям.

- Слушай врачей, сейчас они твое начальство. Приятно было познакомиться, мадам…? - развернулся он на выход, даже не взглянув на меня.

- Дю Белли, - машинально присела я, изображая книксен и уже не понимая – как мне могла понравиться эта заносчивая скотина? Вот так дал понять, что даже не собирается запоминать мое имя. Заносчивый скот.

Мы все смотрели ему вслед, пока он шел к выходу. Уже опуская кусок парусины, выполняющий функцию двери, полковник обернулся и мельком взглянул мне в лицо. И я как-то сразу поняла – знает…

Взгляд не был ни торжествующим, ни насмешливым. И с какого я вообще решила, что только так…? Но он знал, это точно. Хороший командир всегда знает, что происходит в его заведовании. И этот тоже. Откуда – не так и важно. Ничего… и это переживу.

- Мари?

- Я посижу здесь еще немного, - заторможено ответила я. Куда-то делись все силы и захотелось прилечь, полежать.

- Зачем? Сейчас подойдет плотник… На свету объясните ему что к чему.

- Обязательно, а пока буду следить, чтобы повязка не слишком пережала ногу. Дешам, - спросила я, прямо глядя ему в глаза: - Опий… конопля, маковое молочко… чем вы снимаете боль при тяжелых ранениях или операциях?

- Опий, Мари, водный раствор.

И я заплакала… И отвела его руку, когда захотел утешить. Или пожалеть, как я этого мальчика.

- Простите – понервничала... И понимаю, насколько мне повезло с вами. Не иначе – Господь привел… Вы удивительный человек, мсье Дешам, - лились бесконечные слезы, - я уж готовилась услышать про оглушающий удар в висок, или пережатие сонной артерии. Или вообще… безо всего.

- Далеко на востоке у меня остался друг, - задумчиво говорил он, пробуя заодно – нет ли жара у глупого Ланса: - Как тебя угораздило, солдат?

- Мадам… - просительно прошептал тот и крепко зажмурил глаза.

- Чего уж теперь, голубчик? – грустно улыбнулась я, - наверное, уже все знают. Он подглядывал, как я моюсь, доктор, сидел на дубе. Я завизжала.

- Я сам его срублю… только вот встану, - бормотал покрасневший мальчишка, не открывая глаз: - Простите меня, мне так жаль… или нет. Стыдно.