Самый желанный - Селеста Брэдли

– Сомерс, ты же всегда лупил меня в спортзале, сыпал песок мне в нос на первом курсе, думаю, ты мог бы обойтись без «ваша светлость», а?

Бут-Джеймисон, который был неплохим парнем, просто не любил сложностей, грустно усмехнулся.

– Ну ты же знаешь, какими становятся некоторые, когда на них сваливается титул.

Грэм мотнул головой на скопище у них за спиной.

– Ты был официально представлен новой звезде?

Бут-Джеймисон гордо распрямился.

– А как же! Фактически я старый друг семьи. Помнишь лорда Рафейела Марбрука? Она его родственница.

Грэм нахмурился.

– Что? Никогда не слышал, что у них есть еще кузины. – А он должен бы знать. Видит Бог, он провел половину сезона, болтаясь в Брук-Хаусе. Софи непременно сказала бы ему, если бы кто-то еще из семьи явился с визитом.

По спине Грэма пробежал холодок. Он потер шею. Нет. Это просто смешно. Он оглянулся на девушку в центре толпы. И вспомнил… Когда он стоял у нее за спиной, то ощутил, что она удивительно хорошо пахнет. Дорогим мылом и теплой кожей.

Грэм схватил Сомерса за руку.

– Представь меня, – стиснув зубы, выдавил он.

На этот раз – возможно, из-за титула, а возможно, из-за свирепого блеска в глазах – море спин всех оттенков радуги расступилось; не потребовалось ни отдавливать ноги, ни толкаться локтями. Сомерс подвел его прямиком к девушке, которая в этот момент отвернулась, выслушивая очередной пассаж бесстыдной лести.

Тут вступил Сомерс, начал с обычных представлений, ни на шаг не отступая от правил, но Грэм не слушал. Он смотрел на ее ключицы, изящную линию челюсти, копну шелковистых волос, которым не требовалось ни украшений, ни роскошных тюрбанов, чтобы поражать своей пышностью.

– …могу я представить мисс Софию Блейк, ваша светлость?

Этого просто не может быть!

Она медленно обернулась. Грэм следил за каждым движением, время словно замерло. Он видел, как она делает медленный вдох, как сглатывает, видел, как распрямляет спину, как по ее горлу прокатывается комок, понимал, что она нервничает. Когда она наконец подняла на него взгляд, их глаза оказались почти на одном уровне. Ее глаза…

– Привет, Грэм.

Грэм чувствовал себя так, как будто его лягнула лошадь, лягнула прямо в сердце. Дыхание прервалось, мысли замедлились, он лишь беспомощно смотрел на Софи и молчал.

Софи. Его Софи. Его смешная, нелепая подружка. Постоянный друг и товарищ. Это она превратилась в божественную красавицу?

Софи молчала и боялась вздохнуть, боялась шевельнуться и просто ждала, когда сердце снова начнет биться.

Увидит ли он ее наконец? Поверит, что она красива? Или высмеет, спросит, во что, черт возьми, она вздумала играть? Скажет ли вообще что-нибудь?

Грэм по-прежнему смотрел на нее с неподвижным, словно замороженным лицом, а ярко-зеленые глаза неистово сверкали, но что в них светилось? Веселье? Неприязнь? Или что-то еще, на что София не могла и надеяться?

– О, так вы уже встречались? – заговорил джентльмен, который ранее пытался представить ей Грэма. Софи не было до него дела, но вскоре толпа теснящихся поклонников сомкнулась вокруг них, возражая против завоеванной Грэмом привилегии и требуя своей доли внимания.

Грэм заморгал, оглядел толпу, потом его взгляд вернулся к Софи, он легким кивком показал на танцующих и приподнял бровь.

«Вальс?»

Софи услышала это слово, как будто он прокричал его. Не самое изысканное приглашение, но ей уже до смерти надоели эти прилипалы-поклонники. Она скривила губы.

«Давно пора, черт возьми».

Грэм низко поклонился, и сейчас его статная фигура на все сто процентов выглядела фигурой герцога Иденкорта. Софи сделала легкий книксен, недоумевая, отчего он не получался у нее всего несколько дней назад.

Она взяла Грэма под руку и заскользила мимо не скрывающих удивления поклонников – ведь она отказалась танцевать с другими, невзирая на самые настойчивые просьбы. Казалось, они с Грэмом начали танцевать раньше, чем прошли сквозь дверь и вступили в зал.

Теплая рука Грэма лежала у нее на талии. В его блестящих глазах читалось – да-да, Софи это ясно видела, – одобрение, именно одобрение.

В вальсе они закружились по залу, и весь первый круг молчали. Грэм не мог отвести глаз от лица девушки. Неужели за очками ее глаза всегда были такими большими и чарующими? Как мог он, человек, который за версту видел хорошенькую девушку, провести столько часов в обществе Софи и не разглядеть эту женщину?

– София?

Она улыбнулась легкой улыбкой. Неужели ее губы всегда имели такой нежный изгиб?

– Это Лементер придумал. Думаю, на меня новое имя подействовало не меньше, чем на всех этих прилипал.

Грэм ответил несколько удивленной улыбкой.

– Новое имя, новая женщина? – Он вдруг нахмурился. – И все для того, чтобы завоевать внимание света?

Софи вскинула голову.

– А почему нет? Не верите, что я могу это сделать?

Грэм понимающе улыбнулся, на загорелом лице блеснули зубы.

– Думаю, вы можете сделать все, что захотите. Если решите стать королевой, я просто поддержу вас и предупрежу всех, чтобы не становились у вас на пути. – Он покачал головой. – Признаю, я ощутил облегчение, когда понял, что у вас на уме. Как долго готовилось это представление?

Софи помедлила.

– Ну… Феба и Дирдре уехали из Лондона. Мне нечем было заняться…

Грэм рассмеялся и снова покачал головой.

– Нечем заняться? Помоги нам Бог, если вы заскучаете по-настоящему! И мне вы никогда не жаловались…

Софи опустила веки, пряча от него глаза.

– Зато получился сюрприз.

Грэм ухмыльнулся.

– Вы выглядите…

Софи впилась в него взглядом.

– Выгляжу – как?

Улыбка Грэма смягчилась.

– Как София, которая собирается взять город штурмом.

Губы Софи изогнулись в неспешной улыбке. Это была первая беззаботная улыбка, которую Грэм видел на лице своей дорогой Софи. От изумления у него перехватило дух, он, как в трансе, кружил ее по огромному залу, даже не замечая, как расступились другие танцующие, чтобы посмотреть на самую высокую, грациозную и красивую пару во всем бальном зале, не отрывающую глаз друг от друга.

Стикли и Вулф по доброй воле никогда вместе не обедали, а потому Стикли был весьма удивлен, когда, открыв входную дверь, обнаружил стоящего за ней Вулфа, который нетерпеливо вертел в руках скрученные в рулончик газетные листки.

Стикли подавил невольный позыв отшатнуться, знал, что Вулфу нельзя показывать никаких признаков страха, – это еще никогда не помогало, а лишь провоцировало партнера на язвительные замечания и глупые шутки, например, сунуть в ящик с нижним бельем таракана или нечто подобное.