На войне как на войне. "Я помню" - Артем Драбкин

Позже я, конечно, сказал Соколову пару ласковых…

И только потом, а это было уже 11 мая, к немцам на «Виллисе» лично отправился наш комдив Маргелов и очень жестко и решительно потребовал, чтобы они сдались в плен, ибо в противном случае огонь всей нашей артиллерии будет сосредоточен на них. Его угрозы подействовали, командир корпуса при нем же написал приказ о сдаче в плен, и немцы сдались без боя, и кто знает, сколько жизней наших солдат он спас… Те, кто был тогда с Маргеловым, рассказывали, что командир этого немецкого корпуса, старик лет шестидесяти, даже слезу пустил, когда подписывал тот приказ…

Когда немцы сдавали оружие, то наши солдаты начали отбирать у них часы, какие-то вещи, те заволновались, и тогда вмешался лично Маргелов, он это дело мигом прекратил, ведь он же пообещал немцам сохранить все их награды, личные вещи.

– Какие у вас боевые награды?

– За бои в Сталинграде меня наградили орденом Красной Звезды. Ордена Отечественной войны я получил за тяжелые бои на реке Молочной и в Венгрии. За тот бой в Венгрии, когда меня ранило, мне вручили орден Боевого Красного Знамени. Уже после войны Лубенченко сказал, что меня представляли к званию ГСС, но якобы ПНШ-4 Чухнин в очередной раз напился и наградные листы потерял, а по повторному ходатайству дали только «Знамя». Награжден медалями: «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Белграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и еще у меня тринадцать благодарностей от Верховного Главнокомандующего.

Командование 144-го полка. Австрия, 1945 г., начало мая

– Вообще справедливо награждали?

– Как вам сказать. В начальный период войны почти совсем не награждали, а ведь какие тогда были бои… Первые массовые награждения были только после Сталинграда, да и то только потому, что на этом настоял наш командир полка, в то время Стацюра. После боев за Днепр впервые наградили многих, а под конец войны уже награждали щедро. Но насколько справедливо, я вам не скажу, потому что подробностей этого никогда не знал и такими вещами не интересовался. Откуда я мог знать, что творилось в штабах, если все время был на передовой?

– Расскажите о ваших встречах с американцами.

– В Австрии мы стояли рядом и решили провести в одном имении встречу. Командир полка Лубенченко отобрал четырнадцать офицеров, не пьяниц, в которых был уверен, что они будут вести себя достойно, и лично три дня проводил с нами занятия: как себя вести за столом, как правильно есть, как держать вилки и ножи, мы же всего этого не знали. Американцы взяли с собой женщин, с нами тоже было четыре наших девушки: врачи и санинструкторы. Встреча началась культурно, говорились тосты за Победу, за боевое содружество, потом начались танцы. Один американец начал выпрашивать у меня мой «ТТ», Лубенченко разрешил, и я ему его подарил, а взамен он мне преподнес золотые женские часы, я их потом подарил сестре Зине. Но потом американцы понапивались и вели себя безобразно. Они, правда, подготовились: взяли с собой «вышибалу», и как только кто-то из них начинал буянить, то он его сразу «изолировал», человек восемь отвел в машину. И потом почти каждый день американцы приходили к нам в часть, с кем-то выпивали и пьяные еле уходили к себе. Но вообще они были очень простые и дружелюбные, без высокомерия, всегда стремились чем-то поменяться на память. Еще там был такой случай: по делам службы я был у американцев, а обратно они меня отправили на «Виллисе». Водителем был негр, и как он вел… На дикой скорости, буквально в сантиметрах от деревьев… Я еще подумал тогда: «Всю войну прошел, живой остался и погибнуть в автокатастрофе»… Когда доехали, я аж перекрестился.

– Как вы попали в Москву на Парад Победы?

– Надо сказать, что из нашей дивизии в Параде участвовали десять человек, хотя из других дивизий всего по одному-два… Авторитет у дивизии и лично у Маргелова был громадный. Отбор был очень строгий: учитывались боевые заслуги, физические данные и, что немаловажно, склонность к злоупотреблению алкоголем. Поэтому у нас на Парад не поехал ряд действительно заслуженных офицеров.

Кадр из хроники о Параде Победы. Сводный полк 2-го Украинского фронта. 1-й ряд 1-й коробки. Слева направо: Маргелов В.; Афиногенов (ком. роты); неизвестный офицер; Котлярский (нач. связи дивизии); Тарасов (из 148-го СП); Войцехович В.В.

Наш сводный полк 2-го Украинского фронта расположили в общежитии пединститута в Сокольниках. Когда первый раз решили провести тренировку, то к нам ринулись простые люди, все хотели нас поздравить, обнять, начали спрашивать о пропавших родственниках… Занятие было сорвано и нам приказали: «По одному к месту расположения шагом марш». Поэтому тренировались в парке только по ночам, а потом занятия начали проводить на аэродроме. Мы прошли очень хорошо, нам даже потом сказали, что лучше всех, но я думаю, так всем полкам сказали.

Все было организовано на высшем уровне, у меня остались незабываемые впечатления на всю жизнь. Я даже был на банкете в Кремле после Парада и видел Сталина и все наше руководство.

В 2005 году я тоже был участником парада, вернее, участвовали только российские ветераны, а мы, из СНГ, были почетными гостями. Организация тоже была безупречная, а на торжественном банкете я оказался за одним столом с Горбачевым, и мы с ним немного повздорили. Я ему сказал о том, как не надо проводить реформы, а он меня назвал сталинистом…

– Были у вас близкие друзья на войне?

– Там и поспать-то времени не хватало. Но жили мы дружно, единой, сплоченной семьей, и каждый из нас думал выжить и победить. Фронтовая дружба у нас во взводе, роте была кристально чистой и крепкой.

Конечно, были люди, с которыми было приятно общаться, но в основном приходилось заниматься служебными делами, да и слишком быстро война разводила людей… Я больше общался с моими командирами и занимался своим подразделением. Без ложной скромности хочу сказать, что я был очень ответственным и заботливым командиром. Очень строго следил, чтобы солдаты всегда были накормлены и одеты, со старшин по три шкуры драл. Поэтому у меня был непререкаемый авторитет, и солдаты называли меня «Батя», хотя мне было всего 20 лет… В училище самым близким моим другом был Евгений Узенев из Приднестровья; он ушел на фронт со всеми курсантами 23-го года, и его дальнейшей судьбы я, к сожалению, не знаю. Очень хорошие отношения были с командирами взводов в моей роте Израилем Мозинсоном, Сашей Смирновым, да и со многими другими. До сих пор я очень благодарен ученикам 49-й херсонской школы, которые, проделав большую работу, нашли ветеранов нашей дивизии. Только благодаря им мы нашли друг друга и потом часто встречались.