Атташе - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Нас интересовали пальмы — и они росли тут в изобилии, целая роща. Нужно было десять-двадцать стволов, подходили и старые, высохшие, им мы были готовы даже отдать предпочтение.
— Давайте заночуем на острове, а? Войдем в лагуну, днище у нас металлическое — выдержит, и будем как у Бога за пазухой, — предложил Коллинз, — Поработаем утром, а потом двинем к другому острову, как бишь его — Сэнди?
До Сэнди было километров 250, понятия не имею, сколько это в кабельтовых. Предложение показалось дельным, и я стал на носу, периодически забрасывая лот, чтобы измерить глубину, Доусон пристроился в кочегарке, а Коллинз — у руля в рубке.
Остров располагался полумесяцем, окружность завершали рифы, которые располагались на разной глубине. Наша миноноска была практически плоскодонной и негабаритной, а потому — легко нашла проход среди кораллов. Медленно, едва-едва попыхивая дымом из трубы, катер входил в эту природную гавань. Я всматривался в песчаный берег, листву пальм и ветви экзотических деревьев, зеленый ковер травы и думал, что именно так представлял себе рай в детстве.
Вдруг среди всего этого великолепия мне показалось, что я увидел ангела. Ну, как обычно представляют ангелов? Стройный, летящий, невесомый силуэт, легкие светлые одеяния, белокурые волосы… Я моргнул, потом ущипнул себя за ногу, но фигура оставалась всё там же — на берегу атолла Дьюси!
— Ребята, а… — начал я неуверенно и указал рукой в сторону мистического видения.
— Баба! Ей-Богу, на острове — женщина! — выпучил глаза Коллинз, — Я ведь не один это вижу?
Женщина — и прехорошенькая! — выбежала на отмель и замахала нам руками, приветствуя по-арелатски, по-имперски и на лаймиш.
— Ради всего святого, только не уплывайте, только не уплывайте! — приговаривала она, умоляюще сложив руки.
— Никуда мы не уплывем, мадам… — галатно приподнял головной убор Коллинз, когда мы приблизились к берегу на несколько метров, — Мы намереваемся пристать к берегу.
— О, это прекрасно, просто прекрасно! — тонкая, высокая, с длинной шеей, большими глазами и чуть курносым носом, она была настоящей красавицей, — Вы ведь увезете нас отсюда? Куда угодно, только бы видеть еще живые человеческие лица, слышать музыку, есть обычную человеческую пищу…
— Вы не одна на острове? — спросил я настороженно.
— Еды у нас полно, — сказал славный парень Джим Коллинз, и мне стало стыдно.
— Я позову Пьера, хотя последние четыре месяца мы и не разговариваем, — она глядела на нас не сходя с места, как будто мы были какими-то диковинными существами.
Доусон вылез из кочегарки и размотал канат, Коллинз спрыгнул в тихие, теплые воды лагуны и выбрался на берег, затем подобрал конец и закрепил его на одной из пальм. Незнакомка всплеснула руками и убежала куда-то в глубину пальмовой рощи.
Я сходил в кубрик и сунул в карман револьвер. Черт его знает, что здесь творится, на этом острове… Милое личико и изящная фигурка уже давно не были для меня достаточным поводом для безусловного применения презумпции невиновности. А еще этот таинственный Пьер!
Мы не отходили далеко от катера — разложили костёр из собранных сухих веток и пальмовых листьев, и принялись готовить ужин: макароны в большой кастрюле и копченая грудинка, поджаренная на палочках. Еще у нас имелись фрукты с Золотого острова, но этого добра и здесь хватало. А вот что касается жареной свинины… Не знаю, кой черт занес их сюда, но если она не разговаривает с этим своим Пьером уже целых четыре месяца — то грудинки им явно приходилось отведывать давненько!
Стремительно, как и всегда в этих широтах, спустились сумерки. Тропическая ночь наполнялась аппетитными ароматами, ветер уносил в звездное небо искры костра, ленивые воды лагуны тихо плескались о берег. Мы сидели прямо на теплом еще песке и ждали, пока еда приготовится.
— Оставим им две порции и приступим? — предложил Коллинз, раскладывая поварешкой макароны из кастрюли по мискам.
Мы такую его инициативу поддержали всецело.
* * *
Они появились одновременно с разных сторон: красавица, которая сменила свои непонятные одеяния на видавший виды, но всё еще приличный кремовый брючный костюм, и худощавый мужчина в латанном-перелатанном сюртуке, оборванных по краю штанах в полосочку и ярком красном галстуке-бабочке. Без рубашки — но с чем-то вроде сетчатой авоськи в руках.
Волосы его торчали во все стороны, борода представляла собой жуткое зрелище, но глаза горели любопытным огнем, а на губах играла улыбка.
— Господа, господа! — светским тоном проговорил он, — Рад приветствовать вас в своих владениях. Я принес к ужину кокосы, финики и мидии — их можно запекать на костре… Вот они тут, в этой, с позволения сказать, сумке. Но я готов дать свою бороду на отсечение, если вы угостите меня макаронами… Кстати, о бороде — не найдется ли у вас бритвенных принадлежностей?
— Конечно-конечно, — засуетился Коллинз как самый дружелюбный из нас.
Он мигом навалил им макарон и снял с прутиков по нескольку кусочков мяса. Доусон орудовал с кофейником, и я видел, как затрепетали ноздри незнакомки, которая пыталась есть аккуратно, накалывая на вилку небольшие порции — но это стоило ей серьезных волевых усилий. Некоторое время мы молчали, работая челюстями: мы здорово проголодались за несколько часов плавания и уборки бардака, который устроили наемники. А об островитянах и говорить было нечего — наверняка эти макароны с мясом казались им пищей Богов.
Наконец мужчина удовлетворенно выдохнул и поднял глаза к небу. Его ястребиный нос придавал лицу некое агрессивное, властное выражение — хотя ситуация не располагала ни к агрессии, ни к высокомерию.
— Послушайте… Если вы доставите нас к цивилизации — я найду чем с вами расплатиться, — начал он, — Мы — жертвы кораблекрушения, и провели тут безвылазно около двух лет, если я не ошибаюсь. Какое нынче число?
Коллинз назвал дату, и женщина как-то тоскливо вздохнула, а мужчина энергично кивнул:
— Два года, один месяц и восемнадцать дней!
Я уже начинал подозревать, кто передо мной, но пока не настаивал на раскрытии инкогнито этой парочки. Только сказал:
— Тяжко вам пришлось, наверное…
— Ерунда! — откликнулся он, — Было время подумать, было время строить планы, учесть ошибки… Время мечтать о великом будущем!
Женщина снова горестно вздохнула:
— Я мечтаю только об одном, Пьер — никогда больше не видеть твою физиономию… — сколько ей было лет? Двадцать пять? Тридцать четыре?
— Да бросьте вы, сударыня, — сделал небрежный жест тот, кого назвали Пьером, — Мы не так уж плохо проводили время вместе! Моя королева…
— О, Боже… Не начинай!
— Госпожа Монроз, вы так жестоки… — нарочито завывая и прижимая руки
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!