Фабрика героев - Даниэль Дакар

— Борт — ТК-, немедленно вернитесь в точку старта и приготовьтесь к досмотру!

Слушаться нарушитель и не подумал. Более того, явно наплевав на скрытность, он резко пошел вверх.

— Борт — ТК-, вы не подчинились законному требованию и будете атакованы! — Ну все, формальности выполнены.

На! Первая ракета ушла в пустоту. Вторая тоже, хотя теперь Мэри взяла прицел, казавшийся идеальным. Но неизвестный пилот совершил маневр, который — она была готова в этом поклясться — являлся просто невозможным для кораблей этого типа. Ах так?! Она уже поняла, с кем имеет дело. Кто бы не находился в каютах, не было никаких сомнений в том, что в пилотском ложементе лежала сейчас выпускница Корпуса. Очень знакомый стиль. Однако стиль стилем, а «Сапсан» быстрее и маневреннее. Причем существенно. Куда там какому-то транспортнику! Только бы не сплоховать на этот раз… Истребитель слушался так, словно двигатели его стали ногами Мэри, послушно разгоняющими ладное, сильное тело для прыжка, а ракетные установки руками со множеством пальцев. Чем следовало считать в таком случае пару тяжелых гауссовых пушек, она додумать не успела. Потому что один из пальцев-ракет дотянулся до маршевого двигателя противника. Изумительный, цвета раскаленных яблоневых угольев, шар взрыва подбросил корабль, который закувыркался в разреженной атмосфере, как игрушечный. Комп «Сапсана» тут же проанализировал и сообщил характер повреждений. Порядок, маневровые целы…

— Борт — ТК-, приказываю совершить посадку! — ответ, пришедший на используемой ею частоту даже отдаленно не напоминал выражения, принятые в приличном обществе, но тем не менее корабль начал снижаться. И вот тут-то по струе ледяного пара, вырвавшейся из тонкой щели, возникшей на — секунду назад! — монолитном корпусе, Мэри поняла, что началось аварийное открытие погрузочного люка грузового отсека. Залитое мертвенным светом полицейских прожекторов поле хмеля на секунду промелькнуло у нее перед глазами, собственная клятва прозвенела где-то на границе слуха и, не заботясь уже о процедурных тонкостях, она заорала:

— Не сметь!!! Закрой люк, ублюдок, рубку разнесу! Дюзами сожгу на хрен, только попробуй открыть!

Много позже она выругала себя за эту угрозу: пилоту транспортника ничего не стоило сообразить, что в случае прямого попадания в рубку груз погибнет точно так же, как если бы его сбросили. Но струя пара уменьшилась, исчезла, щель в корпусе закрылась. Нарушитель опускался. Внизу мелькнул лес, переходящий в холмистую равнину. Не лучшее место для посадки, но хоть не скалы — и то ладно. Корабль сел. Вернувшись на полицейскую частоту, Мэри уточнила координаты, получила заверение в том, что арестная команда на подходе, краем уха выслушала категорическое требование ничего не предпринимать до прихода помощи и, включив все бортовые огни, зависла над изрядно покосившимся на опорах транспортником.

— Корабль не покидать. Люки не открывать. При попытке неповиновения вы будете уничтожены. — Она снова перешла на полицейский канал, потому что выслушивать визгливые вопли, обильно сдобренные непристойностями, у нее не было ни желания, ни, откровенно говоря, сил. Мэри чувствовала странное оцепенение. Волна отхлынула, выбросив ее на берег, и берег этот был пуст, холоден и неприветлив.

— Ноль двадцать два, вы в порядке?

Ну вот что он пристал, без него тошно…

— Так точно, сэр.

Отчего она зябнет? Что это — постбоевой синдром? Нервы разгулялись? Вздор, откуда им взяться! Она услышала чей-то смех. Вот это да — это же она смеется! Мэри, чувствуя что-то вроде паники, покосилась на экран, но нет — канал связи был в данный момент неактивен, услышать ее не могли. Уже хорошо. На дисплее возникли быстро растущие метки, автоматически отправленный запрос получил подтверждение, закодированное по сегодняшней схеме. Люди, высыпавшие из двух севших неподалеку от задержанного транспортника машин, рассредоточились в цепь, окружившую корабль. Приблизив картинку, Мэри с некоторым злорадством разглядела у них в руках тяжелые плазменные винтовки. Да никак Дядюшка Генри пригнал сюда элитное подразделение? Он что же, держал их под ружьем всякий раз, когда один из «Сапсанов» уходит в полет? Тут Мэри вспомнила, что сегодняшний вылет был тренировочным, поняла, что ничего не поняла, и решила, что обдумает все потом. Приземлился еще один катер. Из него выпрыгнула знакомая долговязая фигура и что-то, судя по размашистым рубленым жестам, скомандовала. Люк — тот самый — открылся, трап нижним концом коснулся земли и по нему стали спускаться люди. Рядом с «Сапсаном», слева и справа, нарисовались два атмосферника, а знакомый голос в ушах командовал:

— Ноль двадцать два, возвращайтесь на базу.

Ну как скажете, сэр, на базу так на базу… Мэри аккуратно, чтобы никого не задеть выхлопом маневровых, поднялась на высоту мили, чистого хулиганства ради поставила истребитель на «свечку» и ушла в сторону Центрального космопорта.

— Как она? — Генри Морган торопливо шагал по одному из многих коридоров, скрывавшихся за неприметной дверью справа от органа. Как он ни старался, раздобыть план помещений храма Святой Екатерины Тариссийской ему не удалось, и даже специально натренированное чувство направления сейчас сбоило. Он даже не мог сказать, находится он на поверхности планеты, над или под ней. Его провожатой приходилось почти бежать, чтобы быть хоть на четверть шага впереди нетерпеливого подопечного.

— Скверно, сэр. — Молодая послушница (как же ее? Ладно, неважно) была явно обеспокоена. — Видите ли, майор, Мэри совершенно не умеет проигрывать…

— А что именно в данном случае называется проигрышем? Успешное задержание преступника?! — Морган действительно ничего не понимал и от этого был почти зол. Сообщение о том, что психологическое состояние Мэри Гамильтон оставляет желать много лучшего, он получил в разгар дружеской пьянки по случаю первого настоящего успеха новой патрульной службы. Шон О'Брайен как раз произносил витиеватый (по причине некоторой нетрезвости произносящего) тост за здоровье — «не знаю, где вы их взяли, сэр, но они просто чудо!» — пилотов «Сапсанов», когда клипса коммуникатора рявкнула на майора голосом сестры Агнессы. Не особенно стесняясь в выражениях, монахиня вызверилась на него так, как никто не позволял себе уже несколько лет. Из ее краткого, но энергичного монолога следовало, что он мерзавец и недоумок, а ведь она предупреждала! Она говорила, что Мэри слишком молода! А что теперь?! Морган покосился на экран браслета и с некоторым недоумением обнаружил, что его, оказывается, в данный момент никто не вызывает. Ну да, это просто помехи вопят в ухо так, что оно скоро отвалится; после того, как свернется в трубочку. Вздохнув с облегчением по поводу соблюденной секретности, он дал себе слово разобраться в том, как у монахинь получаются такие вот фокусы со связью, с сожалением покосился на уставленный бутылками и закусками стол и рванул в храм. Что бы там ни произошло, он должен был разобраться лично. Никаких угрызений совести по поводу гипотетической депрессии Мэри он не испытывал, потому что, с его точки зрения, упомянутой депрессии попросту неоткуда было взяться. Но сестра Агнесса уж точно не дала бы ему покоя, а эта девица, встретившая его у дверей (черт, да как же ее зовут? Роджерс. Дина Роджерс), была мрачнее любой из картин Тимоти Макклейна.