Человек у руля - Нина Стиббе

– Что такое с Джеральдо? – спросила я.

– Он просто чувствительная натура, – сказала мама.

Тут встряла девушка-администратор.

– Джеральдо знает волосы вашей мамы как свои пять пальцев, и то, что он увидел сегодня, его обеспокоило, – сказала она и протянула нам пакет печенья столь сухого, что без запивки его проглотить было невозможно, но никаких напитков нам не предложили.

Эта непрошеная реплика вызвала у мамы беспокойство.

– Что значит «то, что он увидел»?

– Да что угодно – сухость или секущиеся концы, – сказала девушка, рассматривая свои ногти.

– Не мог же он увидеть седину, правда? – спросила мама и, подавшись вперед, уставилась на свои волосы в зеркале.

Тут вернулся Джеральдо.

– Джеральдо, – сказала мама, – что такое, что ты увидел?

– Я хочу сделать тебе стрижку перьями, – ответил он и закрыл лицо руками, будто сказал нечто ужасающее.

– Нет! – молниеносно ответила мама. – Нет, никогда, длинные волосы – это мой стиль, это все, что у меня есть. Это все, что у меня есть, кроме моих пьес. Я люблю их больше всего на свете, кроме индийских шкатулок для чая, которые мой отец привез с Цейлона, но они куда-то запропастились.

Джеральдо сел на пол перед ее креслом и сложил пальцы вместе. Он был итальянцем, а по-итальянски этот жест означает «не дури».

– Если у женщины что-то есть, и больше у нее ничего нет, и она холит и лелеет эту вещь, и как будто застряла на одном месте, – сказал Джеральдо, постепенно повышая голос, – то она должна выбросить эту вещь. Выкинуть ее. Я уверен, что эта вещь, эти красивые длинные волосы тянут тебя в прошлое, и ты не сможешь успокоиться и двинуться вперед, пока их не отрежешь.

Нас с сестрой весьма заинтересовала эта логика, и мы порадовались, что с маминого лица сошло упрямое выражение. Мама склонила голову набок, а это значило, что она, по крайней мере, слушает.

– А как вообще выглядит стрижка перьями?

Джеральдо вскочил, крутанул кресло так, чтобы мама оказалась лицом к зеркалу, и приподнял несколько прядей. Он велел ей покрутить головой, чтобы она разглядела себя с разных ракурсов.

– Ну, Элиза-бе-ет, стричь буду бритвой, получится вот так вот неровно и клево, как будто бы стрижка говорит: «Эй, а вот и я!»

И он засмеялся, и мама засмеялась, и мы засмеялись этой маминой стрижке, которая говорит «Эй, а вот и я!».

Мама почти согласилась. Она уже начала говорить: «Ну тогда хорошо…» Но тут Джеральдо показал ей фотографии людей со стрижкой перьями.

– Посмотри, как модно, как дерзко, как актуально, – говорил Джеральдо, показывая на фотографии.

И тогда мама сказала:

– О, я не знаю, Джеральдо. Звучит ужасно клево, и я понимаю, в чем тут идея, но, пожалуй, мне нужно время, чтобы все обдумать. Может, в другой раз?

– Да, конечно, – сказал он.

И развернул ее и начал подстригать кончики на полтора дюйма. Я посмотрела на фотографии со стрижкой перьями. На всех был один и тот же актер из «Монти Пайтон».

Позже, дома, мама несколько раз подходила к зеркалу и приподнимала прядки волос. А после приняла таблетку и пошла спать.

На следующий день она рассказала нам свой сон. Как будто бы прилетела птица и начала клевать молодую поросль, и молодая поросль вдруг выросла выше птицы. Мама восприняла этот сон как знак – нужно вернуться в «Стайнер», чтобы Джеральдо постриг ее перьями. Мама записалась по телефону, что было на нее совершенно непохоже и свидетельствовало, что стрижка перьями вдруг сделалась чрезвычайно важной.

– Что ты думаешь, Лиззи? – спросила мама.

– О чем? – спросила я в ответ.

– О стрижке перьями, – сказала она.

– О, я думаю, что она очень современная и красивая, – соврала я.

– Она тебе нравится? – спросила мама.

– Да, определенно, – ответила я, – очень нравится.

Мы снова поехали в город и оставили машину неподалеку от парка Виктории, а по дороге в центр заглянули в музей, бросили несколько монеток в пруд с рыбками и посмотрели на жирафа и мумий. Мы зашли в типографию за бумагой для писем с новой маминой фамилией и визитками, которые мама заказала много месяцев назад, но все не могла собраться с духом и забрать их. Хозяин типографии немного рассердился на нее за это и спросил, как бы, по ее мнению, выглядело его заведение, если бы все держали у него свои заказы по полгода.

– Извините, я никак не могла собраться с духом, – сказала мама таким слабым голосом, что у хозяина типографии сразу же сдулись паруса и он извинился за свою нелюбезность.

Я взяла этот приемчик на заметку, а заодно подумала, что мы могли бы добавить типографщика в Список, не находись он в пятнадцати милях от нас.

Потом мы направились в «Стайнер» к Джеральдо. Нас с сестрой предстоящая стрижка перьями и беспокоила, и радовала. Беспокоила, потому что тот актер из «Монти Пайтон» выглядел с ней очень смешно, а радовала, потому что это было что-то новое и волнующее.

– Ладно, – сказала мама, – давайте посмотрим, как выглядит такая стрижка.

И, к моему крайнему изумлению, меня усадили в кресло Джеральдо. Хотя я и пришла в ужас, но чувствовала, что едва ли смогу что-то возразить, ведь совсем недавно в ответ на мамин вопрос о том, что я думаю о стрижке перьями, я высказалась вполне положительно, да к тому же сейчас я не могла вымолвить ни слова.

– Какая остроумная мысль, – расхохотался Джеральдо, – сначала опробовать стрижку на ребенке.

И на меня надели накидку, помыли волосы, и не успела я глазом моргнуть, как Джеральдо уже стриг меня какой-то расческой с лезвием, как у бритвы. Я чувствовала, как режет лезвие, и уголком глаза видела длинные пряди волос, падающие на пол. Я взглянула на сестру. И увидела на ее лице глубокую озабоченность.

Стрижка заняла всего несколько минут. Все это время мама стояла рядом с креслом, прикрыв рот рукой.

– Та-дам! – Джеральдо сдернул с меня накидку. Он чем-то побрызгал мне на волосы, причесал меня и спросил: – Ну, что ты об этом думаешь, Элиза-бе-ет?

– Боже! – воскликнула мама. – Нет, с собой я такого сделать не позволю.

Я потрясенно смотрела на свое ультрастильное отражение в зеркале. Но мне было десять лет, я жила в деревне, и стильность мне была ни к чему. Я выглядела как взрослый мужчина из поп-группы. Род Стюарт или кто-то в этом роде, а раньше я была похожа на писательницу Анаис Нин с ее правильным эдвардианским лицом.

На следующий день один мальчик сказал на переменке, что теперь я похожа на косматую обезьяну. Я совсем не была похожа на косматую обезьяну, но я поняла, на что он намекает, и с ужасом подумала, что скажет Миранда Лонглейди. Какое остроумное описание она выдаст. А забеспокоившись, я вспомнила про лягушонка Буфо, которого она мне так и не вернула, и рассердилась, а сердиться лучше, чем беспокоиться.