Она (не) твоя - Елена Попова

А ему самому это надо? У него вскоре родится ребенок, там будет полноценная семья. Может, и не следует ничего говорить?

Не знаю… Пока что не знаю…

Родить для себя и стать счастливой мамой или все же сообщить ему? И тогда всякий раз моему малышу придется делить папу с другим его ребенком. Он будет забирать его в гости, а там Маша, там… там совсем другая папина семья… Где папа всегда живет со своим сыном или дочкой, а нашего будет брать только по выходным… Там папа общается с другой тетей, а с мамой ― нет. Он маму не целует, не обнимает, а тетю ― да…

Ох… Пока что мне слишком тяжело принять решение.

Но как бы там ни было, слава богу, есть возможность и без его помощи поставить ребенка на ноги. Если что, никогда не поздно обратиться за помощью к отцу.

Которого я не так давно отчитала как непослушного подростка.

«Алис, ну я ж старался как лучше для вас обоих. Ну, негоже матери одной ребенка воспитывать, он должен расти в полной семье, ― оправдывался тогда он. ― Вы ж так мечтали о детях, а тут ― на тебе ― как только забеременела, вдруг решила подать на развод».

А когда я рассказала папе всю правду, он не находил себе места от злости. Артем тут же из идеального зятя превратился в сукиного сына, который будет кусать локти, когда поймет на кого променял его дочь.

― Вот блин… ― заглянув в кухонный шкафчик, я схватилась за голову и поторопилась набрать Кирилла.

― Слушай, я только опомнилась, что не написала в списке продуктов ванильный сахар. Захвати, пожалуйста. И да, еще не забудь привезти коробки для пирожных, это очень важно.

Кирилл сказал «добро», и скинул вызов.

Я приступила к работе чуть больше недели назад, когда поняла, что без отвращения могу переносить вид и запах еды.

Сейчас мой малыш остро реагирует лишь на запах жареного и копченого, а все остальное ему потихоньку начинает нравится. Что меня очень радовало. Иначе думала, что так и не приступлю к готовке.

Я безумно скучала по украшению пирожных и тортиков. Это всегда отвлекало меня от дурных мыслей, и даже успокаивали что ли.

В прошлый поход к гинекологу мне поставили точный срок ― девять недель. И, слава богу, беременность протекала нормально.

Даже не смотря на то, что поводов для расстройств было более чем достаточно.

Как ни крути, но я не могла не думать об Артеме. Четыре года не вырвешь из сердца так просто. Воспоминания о нашем счастливом времени в какие-то моменты буквально начинали сводить с ума, я готова была лезть на стены от душевной боли, выть волком.

Мы ни разу не говорили с ним за этот месяц. Судя по фотографиям его сослуживцев в соцсетях, они все это время были на Кавказе. А вот у Артема с момента нашей последней встречи не было ни одной новой публикации. Зато Маша продолжала выставлять посты со стихами о беременности.

Как бы я не старалась обходить стороной ее соцсети, любопытство упорно толкало меня на ее страницы.

Порой просто долгими мучительными минутами смотрела на нее и задавалась вопросами: а чем я хуже тебя? Почему он ушел к тебе? Зачем ты его у меня забрала?

Давилась слезами, кусала до крови губу, изматывала себя грустными мыслями о том, как он бегал к ней, пока я ждала его дома.

И так продолжалось до тех пор, пока я наконец-то не приступила к работе.

Вот и сейчас, вместо того чтобы следить за его любовницей, или пытаться привыкнуть к статусу «разведена», я стояла на кухне, завязывала фартук и обдумывала меню для кафе на завтра.

Раздался звонок в домофон.

― Кирилл, дерни сильнее, там что-то дверь заклинивает, ― сказала я в трубку.

Обычно я забирала у него пакет с продуктами внизу. Но сегодня утром написала ему огромный список, и он сам предложил занести все прямо в квартиру.

В дверь постучали, я поторопилась открыть, а когда открыла, кажется, утратила дар речи…

― Саша?

— Ну, ей богу, Алис, — рассмеялся Зверев. — Как будто говорящего пони увидела, а не старого друга.

С барственным видом шагнул в квартиру и обвел взглядом прихожую.

— Смотрю, тут все без изменений. Прям как в старые добрые времена.

Даже слова не сказал, что я, открывая домофон, назвала его Кириллом. А может, не расслышал?

— Я к тебе по важному делу, — объявил Саша, и тут в его руке запиликал брелок, а во дворе заорала сигнализация.

— Черт! Да что это с ней сегодня? — выругался он. — Я вернусь через пару минут.

И выбежал за дверь.

«Интересно, по какому важному делу его сюда принесло? — подумалось мне. — Смотри-ка, и адрес даже помнит. Хотя, чему тут удивляться. Сколько раз бывал здесь раньше».

Саша тоже наш — Королевский. Я познакомилась с ним, когда он стал встречаться с моей одногруппницей и по совместительству подругой Полей.

Нам с ней было по девятнадцать, мы учились на третьем курсе, а он заканчивал финансово-экономическую академию.

Любовь у них была-а-а — всем на зависть! Жаль, что продлилась совсем недолго. Стоило только Сашке поступить в столичный институт за вторым высшим, и Полька тут же нашла ему замену.

Помню, как Сашка убивался по ней тогда, любил безумно. Каждый день мотался в Королев, обивал порог ее квартиры, ночевал под дверью.

Упертый он. Бегал за ней больше года.

И ко мне часто приезжал с просьбой поговорить с подругой.

«Саш, свахи и даже высшие силы тут не помогут», — отвечала я ему.

Успокоился только, едва не загремев в тюрьму за то, что избил Полинкиного ухажера.

После этого пропал из виду.

Я лишь слышала от знакомых, что он был на хорошему счету в столичном институте, уверенно шел на красный диплом. И только через три года увидела его снова.

И не сразу узнала.

Однажды мы с Ваней ужинали в нашей местной кафешке, мило болтали о чем-то своем, как вдруг на мое плечо легла тяжеленная рука с золотым перстнем на мизинце.

— Привет, Алиска! — раздалось над ухом.

Подняв взгляд, чуть не подавилась едой.

За три года Сашка превратился из измученного романтика в холеного и до жути деловитого мажора.

Присев к нам за столик, с нескрываемым пафосом рассказывал, что ему по наследству перепала квартира и добротный дом, угостил Ваню дорогущим виски, мне заказал хорошее вино. И даже о своей первой любви за этот вечер не обронил ни слова.

«Перегорело», — решила тогда я.

Но в то же время заметила, с какими горящими глазами он теперь смотрел на меня.