Пункт назначения 1990. Шаман - Виктор Громов

Рядом пристроилась Вика. Мы втроем молча смотрели в чашу. В ее глубине снова было сердце. Ровное, объемное, совершенно целое.

* * *

Лена ушла абсолютно успокоенной и счастливой. Унесла с собой Викин сбор. Обещала две недели его пить. Денег брать с нее я не разрешил. Вика и Влад спорить со мной не стали.

Зато Лис, когда за клиенткой закрылась дверь, набросился с возмущенным шипение.

— Совсем сбрендил? А если узнают? Что будешь говорить? Пожалел? Не позволила совесть? — Он хлебнул чая из моего бокала, бухнул чашкой о стол. — Хотя, откуда у тебя совесть! Всех нас подставляешь и хоть бы хны! Сволочь ты, Серега.

Он грохнул дверью и ушел во двор. Вика глянула на меня без капли осуждения и бросилась следом за ним. Я тяжело опустился на стул. В голове был сумбур. И, вроде, сделал доброе дело, а на душе скребли кошки. Как так? Вспомнилось не кстати — добрыми намерениями выстлана дорога в ад? Да? Кажется, к этому самому аду я уверенно приближаюсь семимильными шагами.

Дальше до самого вечера воскресенье обошлось без сюрпризов. Лис со мной принципиально не разговаривал. Я тоже не лез на рожон. Вика сначала пыталась нас примирить, но потом плюнула, взялась за блины. Дом сразу наполнил аппетитный запах.

Влад притащил из машины здоровенный кусок марли и канцелярские кнопки. На мой удивленный взгляд сказал:

— Сил нет кормить кровососов. Зажрали совсем.

Тут я с ним был полностью солидарен и принялся помогать. Лис ушел на крыльцо. Из окна было видно, как нервно он курит. Одну за одной. Беспрестанно.

Слегка примирил нас вечер.

Сначала Вика надумала смотреть гардемаринов. Расставила стулья, притащила с кухни табурет, усадила всех рядком. Потом…

Потом началась программа «Время». Диктор с траурным видом поведал:

— Сегодня в 06:40 утра рейс SU-4076 авиакомпании «Аэрофлот», летевший из Нерюнгри в Якутск был захвачен…

Дальше я не слушал. В глазах потемнело, ладони вспотели. Все оказалось правдой. Все оказалось реальностью.

Лис дослушал новость до конца, отобрал пульт. С каменным лицом нажал кнопку. В комнате стало тихо. Влад и Вика смотрели на меня со смесью восхищения и обожания. Воланчик не выдержал первым:

— Серега, так ты у нас ясновидящий? Круто!

Он вскочил, бросился ко мне обниматься, Вика захлопала в ладоши.

А я смотрел на Лиса. Тот резко поднялся, подошел к столу и жахнул со всей дури кулаком. Веселье моментально стихло. Жалобно зазвенели на блюде камушки. Слава, забыв о девчонке, разразился бранью. Потом слегка опомнился, перешел на цензурные аналоги:

— Идиот, дурак, кретин!

Он сделал паузу, а я попытался уразуметь, к кому последние эпитеты относятся. Впрочем, он сам развеял мои сомнения:

— Какой же я идиот! Надо было сразу рассказать куратору, что ты тут наболтал. Теперь эта курица разнесет весть по всей округе. Мы ж вовек не отмоемся! Он обернулся ко мне. Лицо у него пошло красными пятнами. Глаза стали несчастными, как у побитой собаки.

— Собирайся, — кинул он мне коротко, — поехали. Объясняться будем. А по пути подумаем, что говорить.

Лис замолк перевел дух и добавил совсем убито:

— Серега, какой черт дернул тебя за язык? Лучше бы молчал и сопел в две дырки. Нашел с какой новостью вылезать!

Он снова грохнул кулаком и вышел.

— Что это было? — Спросил с недоумением Влад.

Вика смотрела молча, с испугом. Я же с абсолютной ясностью осознал, отчего мне весь день было так тревожно. Понял, в какое дерьмо ненароком вляпался. Да что там вляпался, влез по самые уши…

Глава 10.

Сначала разговор не клеился. Лис крутил баранку и что-то бубнил себе под нос. Вид у него был смурной. Я его прекрасно понимал. Радоваться было нечему. Что должны подумать власть предержащие, узнав о том, что какой-то актеришко за день до угона самолета рассказывал о нем? А они об этом рано или поздно узнают. Баба молчать не будет, обязательно раззвонит подружкам.

Я горько вздохнул и уставился в окно. За стеклом проносились черные силуэты кустов. Я понятия не имел, куда меня везут. Темная дорога — две полосы в одну сторону, две другую. Дрянной асфальт, на обочине ямы, никакой разметки. Мне, привычному совсем к другому шоссе было немного не по себе. Благо скорость невысокая. Да из Лисовой колесницы большую и не выжать.

В голове беспрестанно вертелось: «Почему это случилось со мной?» Ответа на вопрос у меня не было. Не было даже предположений. Я отвернулся от окна, посмотрел на Славу и спросил в лоб:

— Что будем говорить?

Он смачно выругался. Среди этих знакомых каждому русскому человеку слов я едва сумел разобрать членораздельное: «Какой черт дернул тебя за язык?»

После Лис замолк в ожидании ответа.

— Не знаю. — Ответил я. — Я понятия не имею, как это вышло.

Он психанул, долбанул двумя ладонями по рулю, словно выплюнул:

— Дебил! Лучше бы имел.

С этим я был согласен. А еще лучше было бы, если бы слова об угоне вообще не произносились бы вслух. Но жизнь, как известно, сослагательного наклонения не имеет.

— Лучше, — сказал я, — но чего об этом теперь? Поздно уже. Я все равно ничего изменить не смогу. И ты тоже.

Лис неожиданно остыл. Произнес уже без злобы:

— Говорила мне мама, не связывайся с идиотами, сынок, сам идиотом выглядеть будешь! Так и вышло.

Он снова замолк на этот раз надолго.

* * *

Вдалеке показался город. Дорога была почти пустой, и мы подобрались к нему быстро, без задержек. Я проводил взглядом указатель, мысленно подивился, как тесен мир. Жизнь забросила меня туда же, где я жил, когда был собой. Где-то здесь, совсем недалеко остался мой собственный дом. И там сейчас, наверное, сидел я и смотрел телевизор. Как всегда один. Или не один?

Мне безумно захотелось заехать, подняться на лифте, позвонить в дверь и глянуть хоть глазком… Я не успел как следует обмозговать, чем встреча меня со мной сможет обернуться на тонкой ткани истории, как Лис свернул с шоссе, повел машину в карман у жилого дома, остановил, обернулся ко мне.

— Значит так, Серый, — сказал он совершенно серьезно, — говорить буду я. Твое дело не лезть. Если спросят, тверди свое «не знаю», «не понимаю», «так вышло». И, — он впервые положил мне на плечо руку,