Принцесса из борделя - Олеся Рияко

Мадам больше не подпускала ко мне никого, ухаживала за мной сама и приставила одноглазую старуху Калтею, которая имела обыкновение осыпать меня гадостями, едва пересекала порог комнаты:

– Вот она, неземная красота, валяется опять в потолок наплевывая, ручками глаза свои бесстыдные прикрыла… поглядела бы я, как ты этими белыми рученьками горшки ваших шлюх драишь, да потом ими же им булочки печешь…

«Ах, бабка Калтея, если б ты знала…»

Правду говорят, бойтесь своих желаний. Вот жила бы и дальше горбуньей… а что плохого? Нос по ветру, сестры-язвы рядом, жизнь своим чередом и всего-то переживаний, что страшна, да все вокруг носом воротят. Дык так оно даже и лучше, не страшно в любое время дня и ночи выйти за порог… ночной Миль так прекрасен – фонари освещают набережную, мощеные улочки, красивые фасады домов. Свет луны и звезд, глядящих с бархатного неба, отражается в зеркале обожжённой глиняной черепицы… как мне вернуть все назад? Где достать амулет, который снова сделает меня той, кто я есть на самом деле?

Я и не надеялась, право, на то, что сестриц вернут… девяносто пять тысяч… да с такими деньжищами можно себе нанять армию телохранителей, купить замок и окопаться в нем, ни в чем себе притом не отказывая… недолго правда, но на годок такой бессовестно шикарной жизни хватит.

Хотя, кто знает, быть может беглянок все еще не нашли, потому что и нет их уже – гниют в какой-нибудь канаве, а денежки мадам Кардамон прибрал к рукам бессердечный лиходей, который теперь и в ус не дует, проматывая их на право и на лево. В том же Миле, например. Быть может даже в нашем же борделе.

От мстительных мыслей лучше не становилось. Я вообще заметила, что спустя неделю такого «растительного» существования мне стало в общем-то все равно на всех и на все. Не хотелось больше думать о тихой жизни с кошками, в уединении на окраине какого-нибудь леса или деревни. И даже мечтать украдкой о том, что король Генрих не забыл меня и вот, прямо сейчас, мчится на белом коне из Розамундских земель, чтобы влететь как есть в гостиную «Лиловой Розы» и пылко потребовать выдать меня ему немедля, иначе он спалит тут все к демонам и станцует на пепелище.

Но могла ли я тогда знать, что кто-то и правда спешил мне на помощь в тот самый момент, вот только…

В двери моей комнаты скрипнул замок. Снова и еще, как обычно – Калтея не утруждала себя смазыванием механизмов и петель, хотя стоило. Дом-то старый.

Но этим утром вошла не ворчливая бабка с новым ворохом проклятий и брюзг на мою голову, а сама мадам Кардамон. Если бы я знала ее плохо, то наверно подумала бы, что женщина влюбилась, но причина была в ином – что-то сулило ей баснословные выгоды. И этим что-то почти наверняка была я.

– Лобелия, цветочек мой, – ну, точно, как есть большие выгоды, раз так лепечет прямо с порога, – тьма отступила и солнце засияло над нашими головами! Я нашла прекрасный выход для нас обеих, как тебе выплатить мне свой огромный долг и при том самой не остаться в накладе.

Маленькая и склизкая лягушка плохого предчувствия сделала сальто у меня в желудке, предупредительно царапнув лапками.

– Я думала долго над нашей ситуацией, ты знаешь. Мужчин, готовых платить за одну ночь с тобой по тридцать тысяч делариев не так много, к сожалению… да и ценность твоих ночей была в том, что их, как бы между прочим, нельзя было купить. Потому я была в таком отчаянии, когда эти мерзавки, твои сестры, провернули свою аферу. Продавая ночи с тобой, как обычно даже до самой твоей старости, я бы вряд ли смогла бы восстановить утраченное. – Печально и совершенно невинно заметила мадам. – Но сегодня ночью ко мне пришел гонец с неожиданным и просто замечательным предложением – купить тебя на длительный срок!

Лягушка в желудке просто сошла с ума, выполняя всевозможные акробатические трюки… и кто же этот невероятно щедрый человек? Или не человек? Тот одержимый, что является вместилищем для трех демонов сразу или, быть может, мой новый знакомый – дракон? Да мало ли в Эвеноре достаточно мерзких и сластолюбивых существ, которые могли бы пожелать себе такую рабыню как я, обворожительную синеглазую и совершенно бесправную.

– Кто? Кому вы меня продали? – спросила я, плохо скрывая горечь в голосе, подступившую к самому горлу. Нет, пожалуй, мне было вовсе не наплевать на свою судьбу, как я думала все это время! Но женщина махнула на меня рукой, сдерживая улыбку, словно вот-вот собиралась рассказать пошлую шутку, услышанную на привозе от рыбаков.

– Не торопись. Предложенная мне сумма была достаточно щедра, но я владею борделем не первый год! Разумеется, если кто-то один готов заплатить такую цену за товар, то найдется и другой. – Женщина лукаво притихла, видимо, ожидая что я накинусь на нее с расспросами. Но я стояла перед ней не жива не мертва, уже живо представляя себе, что останется от меня спустя год рабской жизни… – Восемь! Восемь предложений поступило мне на тебя, нет, ты представляешь! Вот уж где моей натуре разгуляться!

– Кому? Кому вы меня продали? – обратилась я к ней чуть не плача, у меня просто сил уже больше не было смотреть на ее довольное, чуть не лопающееся от радости лицо. Уж лучше было узнать свою судьбу и смириться с ней или сейчас же пойти и выйти в окно… хотя, пожалуй, с такой высоты я только ноги переломаю, а шею так и не сверну.

– Да никому я тебя еще не продала, ну что ты заладила! Говорю же, гонец только вчера прибыл, я всего-то и успела дела состряпать, да нужных людей напрячь, чтобы подсобили с поиском покупателей. Не сегодня-завтра назначу торги… да не переживай! – По-своему истолковала она мой потерянный вид. – Я все придумала; посмотрим, сколько заплатят, я покрою убытки, а с того, что останется выдам тебе десять процентов. Десять! И будь уверена, я продам тебя, мой цветочек, по самой достойной цене!

Она еще что-то говорила, говорила, взявшись укладывать мои волосы, а потом массировать плечи, но я не слушала. Думала о том, что же еще предстоит мне испытать в жизни и как коварна судьба… вот, вроде бы совсем недавно махнула передо мной своим хвостом счастья, завлекая в беспечное и спокойное будущее, а теперь клацнула зубами у самого носа. И смотрит, как я себя дальше буду вести. Испугаюсь и дам себя съесть с потрохами и косточками или начну выворачиваться ужом и кусаться в ответ. А внутри ширилась пустота… отдававшая могильной сыростью и холодом, совершенным одиночеством и полной беззащитностью перед чужой волей.

***

В эту ночь я долго не могла уснуть. Нет, я не планировала побег… ну, куда мне бежать с таким лицом. Разве что в объятия к какому-нибудь портовому грузчику или стражнику на площади, который, разглядев мою ладную фигурку, пожелает и себе такого счастья. Не на совсем, так хоть пощупать в сласть. Ну, чем лучше такая судьба той, что мне сулила мадам Кардамон?

Я думала – а может то мне и правда на роду написано, и нечего роптать. Другие живут и не в таком горе. Да, если подумать… а потом еще подумать, отринуть всякое достоинство, мысли о будущем и вообще какие-либо мысли, можно найти что-то приятное и в неволе… Вот только покинув своего «доброго» господина год спустя, куда я пойду? Вернусь, должно быть, к мадам. Коль буду еще свежа предложу себя в качестве куртизанки за кров, уход и небольшой процент. А если нет – стану вновь мыть-готовить-подшивать. Наверно не откажет по старой дружбе. Но это если живой, конечно останусь… а то, мало ли…