Принц Вианы - Дмитрий Старицкий

Наше воинство, построившись по двое в ряд, уходило в воротный туннель надвратной башни. Глядя на то, как многие наши люди с седла раскланивались с замковыми слугами, понял, что принимали их тут хорошо. И воины довольны отдыхом.

Я, замыкая кавалькаду, сразу после повозки, которую нам вместе с возницей одолжил старый барон, — отвезти до барки запас провизии и два пятиведерных бочонка вина, которыми он сам же нас и одарил, — напоследок повернулся из седла к Иоланте.

Прощальный воздушный поцелуй, после которого я круто развернул кобылу и коротким галопом поскакал догонять свое воинство. Это я так подумал — галопом. На самом деле Флейта разом выдвигала ноги только одной стороны. У нее был единственный аллюр — иноходь. Иноходь быстрее или иноходь медленнее. И на ней действительно совсем не трясло. И правда, как в кресле.

Микал с Филиппом ожидали меня на лугу сразу после моста через ров и, пристроившись за мной, вместе догоняли отряд. Все же они — моя свита, и то, что они тактично не мешали мне прощаться с Иолантой, не снимало с них обязанностей.

Дорога на запад от замка петляла среди виноградников. Отряд перешел на шаг, и мы его быстро догнали. А там уже я сам возглавил походную колонну.

Когда вся кавалькада, покинув благословенные поля Боже, втянулась в лес, я спросил:

— Что так беспечно идем?

— В чем ты видишь беспечность? — ответил дон Саншо вопросом на вопрос.

Меня просто подмывало спросить у него, не было ли в его роду евреев, но в эти времена с их культом «чистой крови» можно было за такой вопрос запросто с ходу нарваться на поединок. Даже с близким другом. Потому промолчал, а сам подумал, что аристократия сейчас такая вежливая и учтивая между собой, потому что за прошедшее тысячелетие все, кто мог, уже «за козла ответили» — искусственный отбор называется. Хорошо, что у нас в музее была атмосфера интеллигентной, я бы даже сказал — академичной вежливости отношений между сотрудниками, а то… Нет, я все же теперь принц крови, епрть, и вправе выставить вместо себя любого бойца хоть на Божий суд, но все же… все же… Репутация в это время — не пустой звук. Лучше не нарываться ради сомнительной шутки. Сказал другое:

— Выставить передовой и арьергардный дозоры. По два стрелка. На сотню-полторы туазов* от отряда. Так они и засаду заранее обнаружат, а если будет преследование, то тогда мы сможем неспешно подготовиться к его отражению.

— В этом есть резон, — согласился дон Саншо, — до земель Паука не так уж и далеко.

И инфант отдал необходимые распоряжения сьеру Вото.

Виноградники закончились, и проселок углубился в лес. Около замка он совсем не напоминал те первобытные дебри, сквозь которые мы прорывались всего несколько дней назад. Больше всего это походило на природный парк, резерват, в котором санитарно вырубили сухостой и аккуратно подобрали весь хворост. Заодно и лишние кусты повырубили, так что просматривалось все вокруг на большое расстояние. Ничего не скажу — и выглядело все это красиво, и никакую засаду в таком лесу не спрячешь.

Сама дорога больше напоминала парковую аллею из французского исторического фильма с Жаном Маре в главной роли. Но тень деревья давали вполне приличную и жары особо не чувствовалось. Оглядевшись, я не заметил ни одного хвойного дерева — только лиственные. В основном бук. Но встречались ясени и грабы, даже вечнозеленый тис, а величественные дубы в окружении зеленых полян потрясали своими размерами: так и мнилось, что вот-вот из-за такого лесного гиганта выйдет седобородый друид в зеленой рясе с золотым серпом на поясе.

— Саншо, тебе не кажется, что этот лес очень сильно отличается от той чащи, в которой мы блукали в Турени? Странно мне это, вроде бы и расстояния небольшие…

— Ты наблюдательный, Феб, — ответил мне одноглазый приятель. — Близость замка — вот и весь секрет такого леса. Сухостой в округе давно спалили в его каминах. А вилланам здесь без особого разрешения сеньора даже прикоснуться топором к дереву — если не смерть, то суровое наказание. Вот они и собрали в округе весь хворост до последней веточки. И кусты тайком подрубают, чтобы те на корню высыхали и становились законным хворостом. А что до Турени… Свой лес Луи Паук запретил рубить, чтобы он стал непроходимым. Сплетничали, что он даже капканы на людей там ставит. А дрова ему рекой возят.

Этой поездкой я просто наслаждался. И не столько потому, что мог вертеть головой вокруг и получать от созерцания яркое сенсорное удовольствие, сколько ездой на подарке моей Дамы — иноходец был выше всяческих похвал. Никогда раньше не ездил на таких лошадях и теперь понял все литературные восторги по поводу их иной ходьбы.

Проселок уткнулся в торный тракт, который был намного шире — три телеги разъедутся без напряга. Было заметно, что по этому «шоссе» ездят часто. Но скорее всего — в другое время. Утром — от реки, после разгрузки барок, а к реке — как бог пошлет.

Остановились, не выезжая на тракт, выслав по нему разведку вправо и влево от перекрестка.

Разведчики вернулись быстро — разве что коней размяли, — сообщив, что в обе стороны пусто.

На тракте весь отряд пошел широкой рысью, которую еще строевой называют.

И тут моя кобылка меня не подвела: шла голова в голову с жеребцом Саншо. И если инфант постоянно подпрыгивал в седле, опираясь на стремена — облегчался, как говорят конники, — то я на Флейте как сидел, так и сижу. Езда на иноходце больше напоминала езду на мотоцикле, нежели лошади.

Навыки всадника у юного тела моего реципиента намного превосходили мои собственные в прошлой жизни. Хотя с конно-спортивным комплексом музейщики часто общались по поводу тематических костюмированных праздников, которыми директорат комплекса зарабатывал основные деньги с массовой публики. И соответственно угощали нас покатушками на лошадках. Одно время я так втянулся в это, что каждые выходные проводил на стипль-чезе и сына к этому привлекал — нечего ему все свободное время за компьютером сидеть. Так что для человека двадцать первого века держался в седле я неплохо. Но как владел своим телом Феб — для меня было откровением. Просто олимпийский чемпион, и главное было ему в этом не мешать. В чем я и тренировался на ходу: выпустить наработанные рефлексы доставшегося мне тела, не сковывая их своим сознанием.

Скорость отряда на тракте выросла существенно. Река, наше спасение, приближалась.

Крутил-крутил головой по сторонам, потом это мне надоело; никакой новизны — все тот же лиственный лес, разве что гуще стал подлеском.

Подозвал жестом к себе Филиппа, и когда тот подъехал ко мне, спросил, не снижая скорости кобылки:

— Все давно хочу тебя спросить, дамуазо: а где мои доспехи?

Парень виновато опустил голову и промямлил:

— Остались в шато Плесси-ле-Тур, сир. Хорошие были доспехи, белые* — миланские. И шлем — армет*. Копья турнирные. Бастард*. Два тарча*, гербовых вианских. И еще один — с гербом Беарна. Ваш любимый моргенштерн* для бугурта*. Это тяжелые турнирные доспехи. Еще кольчуга панцирного плетения и полукираса* с наплечниками толедской работы, черные с золотой насечкой, горжет* и салад* такие же — эти боевые, легкие. Боевое копье еще, не турнирное. Попоны гербовые для коней, как легкие, так и простежные с набивкой паклей. Доспехи белые для коня, гарнитурные к турнирному доспеху. Знамена. В том числе ваша баннера* осталась вместе с вашими доспехами. И моя бригантина* тоже, вместе со шлемом и всем прочим.