Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская

— Милое дитя, я — архитектор. Работаю у Остенмайеров. Ася остановилась. Она смотрела на своего нового знакомого с нескрываемым восхищением.

— Вы… придумали этот замок?

Открытие потрясло девочку. Под ее взглядом Лев отчего-то смешался.

Он озадаченно потер переносицу.

— Чистота ваших глаз, Августина, не позволяет лгать. Скажем так — слово «придумал» в этом случае не подходит. Я его построил. Но… я его не придумал. Я его… украл.

— Но… как же это может быть? — в недоумении воззрилась на него Ася.

Они подошли довольно близко к парку. Отсюда замок был как на ладони. Он выглядел старинным, средневековым. Легко можно было представить, что они сейчас не в лесах Центральной России, а на берегу Рейна.

— Вам нравится? — кивнул он в сторону замка.

— Очень, — призналась Августина.

— Мне тоже. Хозяева Буженинова, как вы, наверное, слышали, потомки того самого ливонца, у которого замок родовой остался в Германии. Остенмайеры пожелали, чтобы их родовое гнездо в точности повторяло тот самый замок.

— И вы…

— Я совершил незабываемое путешествие в Германию, изучил архитектуру замка знаменитого ливонца, сделал чертежи, ну и… Я разочаровал вас, Августина?

Слава Богу, он не назвал ее снова «прекрасное дитя». Она честно углубилась в себя в поисках ответа. Разочарована ли она?

Нет. Ведь он не для себя украл чужую идею, а по прихоти заказчика. Она так и сказала. Лев покачал головой:

— Вы определенно мне нравитесь, Августина.

— Вы мне тоже, — серьезно ответила она.

— Несмотря на то что строили в России, это не подделка, — горячо заговорил Лев. — Это настоящий немецкий замок. Все материалы были завезены из Германии. Камень везли вагонами, даже песок. Сейчас приступили к внутренней отделке. Вот приходите сюда года через два-три, думаю, все будет шикарно не только снаружи, но и внутри.

— Мне пора, — улыбнулась Ася. Не хотелось говорить о грустном. Вряд ли когда-нибудь она увидит, каков замок внутри.

Они подошли к пруду. У берега свита короля ловила рыбу.

— Господа, господа, я поймала! — кричала Сонечка, держа прямо перед собой удилище с блестящей полупрозрачной рыбкой, трепещущей на натянутой леске. Мальчики зааплодировали. Манечка Вознесенская училась забрасывать леску, ей помогал Митя Смиренный, сын отца Федора, неизменный спутник всех ее детских забав.

— Не дергай раньше времени, — кипятился Митя. — Жди, когда клюнет!

— Да она уже клюет! — возражала Маня. — Дай-ка я сама!

Первым Асю и архитектора заметил король. Он стоял, скрестив руки на груди, и сурово взирал на них, переводя взгляд с Аси на незнакомца.

— В пруду водится рыба? — спросила Ася, чтобы издали было видно, что они разговаривают.

— Садовник нарочно разводит форель. Вы познакомите меня с вашими друзьями?

Теперь уже все заметили их. К ним были прикованы взгляды всей компании. Ася испытала двойственное чувство. Конечно, внимание, которое предназначалось незнакомцу и невольно распространилось на нее, было приятно. В то же время появилось и росло чувство досады. Теперь она должна поделиться с остальными тем, что должно… что могло принадлежать только ей! Ей одной! Стать ее тайной! Как жаль…

Она представила Льва, и знакомство состоялось. Он распорядился, чтобы на кухне приготовили пойманную форель, живо отвечал на вопросы гостей о замке, а Сонечка самозабвенно кокетничала с ним! Ася, только недавно полная счастливых мечтаний, стояла у пруда абсолютно несчастная. Король тоже грустил. Вероятно, ему наскучила прогулка.

— А привидения в замке живут? — интересовалась Сонечка, не забывая поглядывать в сторону старшего Вознесенского.

— Думаю, через пару столетий непременно заведутся, — успокаивал Лев. — Пока же здесь даже хозяева не живут. Работы еще много.

Девочки кокетничали, мальчики старались блеснуть умом. Ася отошла к деревьям и издали смотрела на архитектора. У него были изящные топкие кисти. Когда он рассказывал, то ловко помогал себе руками, словно рисовал в воздухе.

Потом, расположившись прямо на траве, ели форель и пироги матушки Александры, привезенные с собой. Когда уходили, Владимир, по праву старшего, пригласил архитектора в город.

— Наш город небольшой, но по-своему красивый. Словами это не расскажешь, нужно увидеть.

— Непременно побываю, — пообещал Лев.

Он помог оттолкнуть лодку от берега и долго стоял на берегу, на фоне своего величественного творения — дома-замка с готическими шпилями.

Несколько дней после прогулки в Бужениново Ася сторонилась подруг, задушевных разговоров и вообще людей. Ей вдруг полюбилось бывать одной, уходить к реке, молчать и смотреть на воду. Ее стала раздражать Эмили, старающаяся всюду увязаться следом. Подруги обижались, но объяснить свое состояние она не могла.

Как-то утром фрау Марта попросила Асю сходить за маслом на мельницу. Эмили тут как тут:

— Можно, маменька, я с Асей?

Ася едва раздражение сдержала. Взяла кувшин и пошла нарочно быстро, зная, что через пару шагов у нежной Эмили начнет колоть в боку и она примется ныть и умолять идти помедленнее.

«И зачем она везде за мной таскается? — сердито думала Ася, нарочно большими шагами отмеряя мощеную дорогу главной улицы. — Наверняка влюбилась в Алешку Вознесенского — думает, что мы теперь пойдем по Троицкой мимо их дома. А я вот возьму и нарочно пойду в обход!»

Эмили семенила за ней следом, не жалуясь и будто бы не замечая, что идут они более длинной дорогой, чем обычно.

Уже вышли за город, дальше начинались березовые аллейки, где можно поискать грибы. И раньше, бывало, когда за маслом отправлялись большой компанией — с няней Маришей, Анной и Фридой Карловной, здесь обязательно делали привал, искали грибы, съедали бутерброды, а затем уже отправлялись дальше.

Теперь же Ася нарочно не останавливалась, шла, сердито насупившись, пока не заметила, что идет одна.

Она оглянулась. Эмили сидела на поваленной березе и плакала.

Конечно, этого и следовало ожидать. Устала, разнюнилась. Нечего было и увязываться!

Пришлось вернуться и сесть рядом.

— Устала?

Эмили отрицательно покрутила головой. Она выглядела совершенно несчастной.

— Что случилось?

— Ася! Мне так плохо! Мне так одиноко!

— Ты скучаешь по Анне?

— И это тоже. Но теперь все не так! — Глаза Эмили покраснели, и стало еще заметнее, что ресницы и брови совершенно белые. Волосы выбились из-под шляпки, прилипли к мокрой щеке. — Папенька больше меня не любит, Фриду Карловну уволили, будто все мы были в заговоре с Аннон!