Две полоски от босса - Элли Шарм

Быстро вытеревшись, надеваю пижамные штаны и футболку с изображением любимого героя из мультика «Микки Маус». Пара отлаженных движений и вот - на голове красуется тяжелый тюрбан из махрового розового полотенца. Прошлепав босыми ногами по полу в зал, вижу отца. 

Он сидит на кресле с видом преданного хаски, держа в руках злополучную коробку, из-за которой мне пришлось покинуть свое убежище. Ведь именно в ванной я зализывала свои душевные раны последние полчаса. 

Невольно замираю, когда вижу, что именно в руках отца. Это совсем не бандероль и, тем более, не посылка. Шикарная бархатная коробка, перевязанная атласной лентой. Все в нежно-лиловых тонах и подобрано с таким безупречным вкусом, что у меня не остается никаких сомнений – это дело рук Максима. 

- Может, там конфеты? - с какой-то надеждой спрашивает отец, пытливым взглядом сканируя необычную упаковку из дорого бутика. 

В отличие от него, я понимаю, что там нечто особенное. 

- Извини, пап, я думаю, что ты ошибаешься. 

Я беру из рук отца бархатное великолепие и осторожно ставлю на небольшой стеклянный столик, который папа урвал по мизерной цене на одной из барахолок.

Когда я развязываю изысканно собранный бант, меж пальцев скользит широкая шёлковая лента. Затаив дыхание, поднимаю верхний отсек коробки и тут же громко вскрикиваю, не в силах сдержать обрушившийся шквал эмоций. 

Отец смотрит на меня, округлив глаза. 

Я же, роняя слезы, благоговейно вынимаю пуанты нежно-кремового цвета. 

Не в силах справиться с собой, крепко прижимаю их груди и оседаю на ковер. Соленые слезы пощипывают нежную кожу щек. Я просто не могу поверить глазам, трепетно трогая атласное великолепие. 

- Конфеты! – радостно сообщает сладкоежка, а затем добавляет: - О, здесь чей-то номер телефона, - отец громко шуршит крапсовой бумагой. Он явно совершенно не знает о таком понятии, как личные границы. 

Я поднимаюсь на ноги, все еще прижимая к груди обновку так, как будто боюсь, что это иллюзия, которая может испариться в любой момент. После всего, что произошло, он подарил мне пуанты! Не зная, как теперь с этим жить, беспомощно шмыгаю носом. Белый квадратик с номером телефона Максима перекочевал в мои руки. Зажав его в дрожащих пальцах, поднимаю заплаканные глаза на отца. 

- Пап, главная роль моя. 

Отец издает крик, похожий на боевой клич индейского воина, в победном жесте вскидывая кулак. 

- Я даже не сомневался, Ангелок! Надо матери сказать, – хватаясь за кнопочный телефон, родитель воодушевлённо принялся набирать номер темными от машинного масла пальцами. Казалось, оно въелось в кожу навсегда… 

- Па, - желая предостеречь отца, делаю шаг вперед. – Врач сказал, ей нельзя волноваться. 

- Глупости! - машет рукой отец. - Когда это вредили хорошие новости? 

- Не знаю… - переполненная противоречивыми чувствами, робко пожимаю плечами. – Я так переживаю за нее. Давай, хотя бы утром? 

Взглянув на меня, отец задумчиво потирает синеватый от щетины подбородок, явно задумываясь над просьбой не беспокоить маму. 

- Ладно, завтра скажем. Ты бы отдохнула, дочь, – качает головой, поясняя: - Вон какие тени под глазами… 

- Пап, тени - это макияж на веках, а под глазами – круги, – нежно улыбаюсь в ответ. – Я сегодня лягу пораньше. Сил нет. Илюха Верхотуров вернулся, - предупреждаю отца, все еще не отнимая от груди своего сокровища в роскошной коробке. 

Отец понимающе кивает

. Он в курсе требовательности моего партнера. 

- Да, поспи, сил наберись, тем более, завтра выходной. Хоть на улицу выйди, свежим воздухом подыши. 

На пороге спальни поворачиваюсь на оклик отца.

- А Максима-то своего… поклонника, - заминается папа, прежде чем продолжить: - когда в гости позовешь? 

Значит, увидел все-таки имя в записке. 

- Позову, – уклончиво отвечаю, переступая порог своей комнаты. 

Я ставлю подарок Грома на прикроватную тумбу, рядом с маминой фотографией в белой простенькой рамочке из «Икеа». 

- Мамочка, что мне делать? – шепчу, проводя пальцем по фото. – Как мне хочется поделиться с тобой всем-всем, что происходит. 

Я понимаю, что не имею права на столь эгоистичный поступок. Расскажу обо всем – растревожу маму еще больше, что накануне операции совсем не нужно. 

Дата назначена ровно после моего выступления, через месяц. А чувства к Максу… Именно сейчас я просто не могу позволить их себе. Зато папа, похоже, понимает, что с Димой все обречено на грустный финал. 

Только вот он не подозревает о том, что помимо разницы в восемь лет между мной и моим «поклонником» еще и несколько миллиардов на его счету. Тот ров, который я не представляла, как перешагнуть, в одночасье превратился в огромную пропасть. 

Взгляд упал на записку с номером телефона Максима, которую папа нашел на дне коробки. 

С другой стороны написано все тем же размашистым почерком: «Мой скромный вклад в твое хорошее настроение. Макс». 

Я не могу проигнорировать его широкий жест, просто не имею права. И я хочу… хочу услышать его голос. 

Устроившись на краю кровати, опускаю ноги и скрещиваю их в привычном положении. Сопя от усердия, набираю номер телефона с повторяющимися цифрами, благодаря чему его легко запомнить наизусть.

Шумно выдохнув, пытаюсь унять бешеное сердцебиение и прижимаю телефон к уху. В какое-то мгновение мне кажется, что я слышу вовсе не длинные протяжные гудки, а в динамике смартфона бьется мое собственное сердце. 

Неужели не ответит?

Макс 

- Выясни все «от» и «до». Хочу знать, чем занимается, чем дышит, где учится. Крайний срок - к сегодняшнему вечеру. 

Санек чешет рыжую шевелюру, а затем принимается тереть высокий лоб. 

- На фига тебе сдался этот… – запинаясь, читает на клочке бумаги фамилию и имя заинтересовавшего меня объекта. - Дмитрий Соколов? 

- Надо так. Хочу убрать с дороги, но так, чтобы перед Ангелиной не стрёмно было, – усмехаюсь, зажимая деревянную зубочистку между зубами. – Доходяга должен свалить сам, без какого-либо насилия. 

Я убежден, что Ангелина не простит мне рукоприкладства. Это мне совсем не нужно. У меня другая цель. 

- Про телок тоже узнавать? – Санек не понимает моей чрезмерной осторожности. Он знает, что обычно я предпочитаю другие методы решения проблем. 

- Про них - в первую очередь, – щурюсь от солнечных лучей, которые бьют через лобовое стекло прямо в глаза. Одним движением опускаю козырек. - Особенно то, что было за последний год. 

Санек ухмыляется.