Техподдержка - Олег Дивов

Позади тарахтела зенитка; плюясь огнем, выкатилась перед трибуной, заслонив ее собой, бесстрашно подставив борт, ай да молодчина…

С трибуны кубарем сыпались люди, теряя фуражки и обрывая аксельбанты.

Контрольная вышка полигона – позывной «Тауэр», – вдруг разлетелась вдребезги.

БИУС что-то настойчиво твердила голосом классной дамы, но Леха ее не слышал. Он смотрел, как завороженный, в сторону трибуны, пытаясь разглядеть среди мечущихся в дыму и пыли людей знакомые силуэты.

Увидел.

Кто-то волоком утащил за горящую БМП тело в пилотском комбинезоне. Собственно, Леха зацепил взглядом только ноги. Одна штанина была в крови.

Два оставшихся на ходу пушечных «Бэджера», огрызаясь, сдавали задом, отползая к КПП. Под их прикрытием сквозь ворота ломился бегом народ. Директорский лимузин сначала ткнулся носом в толпу, потом вспомнил, что он тоже как бы броневик, легко повалил сетчатый забор и скрылся.

Отчаянно смелая зенитка, не переставая стрелять, отъехала от трибуны – все уже удрали, эвакуация закончена, – и почти сразу поймала тяжелый снаряд в боевой модуль, а следом пару очередей в бок. Леха охнул. Это было как убийство живого существа. Отважного, верного, преданного. Да, преданного во всех смыслах… Зенитка прокатилась по инерции несколько метров и, окутавшись черным дымом, замерла. Умерла.

Противник быстро приближался, не имея, судя по всему, существенных потерь. «Бэджеры» охраны ползли задом к боксам, накрытые случайно образовавшейся дымовой завесой, и наверное, только поэтому всё еще были целы.

Впрочем, с начала перестрелки минуло чуть больше минуты.

В иных обстоятельствах эксперт Филимонов, со свойственной ему дотошностью, мог бы задуматься: почему зенитку не трогали, пока она заслоняла трибуну; отчего трибуну не превратили в крошево первым залпом, хотя в контрольную вышку не поленились всадить снаряд; что-то мало раненых; а я здесь вообще никому не интересен? – и так далее. Но эксперт Филимонов не задумывался.

Он просто растерялся.

Тут взревела сирена, «Избушка» резко дернулась и сама, без команды, сделала шаг вправо.

Еще через секунду в Леху попали, и он очнулся. Из пулемета в ногу – это нам вроде щекотки, но в башню летел большой-пребольшой снаряд, иначе машина не стала бы отпрыгивать.

Леха сбросил с плеч ремни, упал на пол, рванул дверцу неприметного шкафчика под главным пультом, нащупал внутри защитный пластиковый колпачок, сорвал его – и, не глядя, схватился за тумблер. Красный тумблер с красной пломбой – там ничего другого не могло быть.

На всех БШМ этот переключатель зовут «Красная Кнопка», и первое, что о нем говорят молодому пилоту, оно же последнее: «Ты обязан знать, где кнопка, и тебе показали, а теперь, мальчик, забудь про нее навсегда!»

Чтобы даже и не думал.

Аварийная сирена надрывалась вовсю, но сквозь этот рев Леха расслышал, как звонко – бам-м-м! – ударило в угол башни, и «Избушка» обиженно вякнула.

Леха дернул тумблер.

Сирена умолкла, зато машина – заговорила.

Да так, что заложило уши.

Четыре огненные иглы сорвались с башни и вонзились в ближайшую БМП. Та окуталась пылью, легла на брюхо, опустила пушку и замерла. «Избушка» прыгнула в сторону, уходя от снаряда, и в два плевка сшибла две управляемые ракеты. Застыла на долю секунды, определяя порядок целей, задрала стволы, – и высоко в небе образовалось пушистое черное облачко там, где только что был дрон-корректировщик.

Леха наблюдал всё это, катаясь по полу кабины, молясь, чтобы не врезаться очками, и пытаясь ухватить шлемофон.

«Избушка» влепила из своего адского бластера прямо в морду еще одной БМП – враг просто остановился, въехав в стену огня, и уже дохлый припал на передние колеса, жирно дымя.

Леха наконец-то вцепился одной рукой в ножку пульта.

Машина достала третью бээмпэшку, вырвав ей напрочь два колеса и безнадежно разломав боевой модуль; сбила еще ракету – и побежала портить танки, пока те не испортили ее. Рванула она с места, как заправский спринтер, и неслась зигзагом, мотая башней и пуляя во все стороны. Леху спасло от тяжелых увечий лишь то, что горе-пилот очень удачно налетел на кресло – и стиснул его в объятьях. Шлемофон он держал в зубах.

Высматривая на поле боя танки, «Избушка» небрежно и даже с некоторой ленцой подстрелила еще две БМП, завалив обе на бок. Сама она поймала несколько безобидных попаданий в броненакладки на ногах, да башню ей всю расцарапали пулеметами. Звон внутри стоял колокольный, и Леха не оглох от него лишь потому, что уже оглох от своих же пушек.

Закладывая петли, машина вклинилась в строй противника. Интенсивность огня сразу упала – враги боялись задеть своих, – а «Избушка» почти в упор плеснула желтым пламенем на транспортер с ракетным модулем, превратив его в огненный цветок.

И пошла на сближение с «Леопардами».

Леха пытался заползти в кресло.

БШМ бегают по пересеченной местности так лихо, что угнаться за ними, осуществляя при этом какую-то рассудочную деятельность, не в состоянии никто. Технически – можно, практически – бессмысленно. Танки и БМП способны ехать по ямам и ухабам быстро, но экипаж теряет связь с реальностью уже на сорока пяти километрах в час. Даже если не блюет, всё равно ему как-то не работается. А шагоход «на рывке» легко делает шестьдесят, задорно прыгая через овраги и весело постреливая на лету.

«Избушка» никогда не была такой резвой, но танкодром, перепаханный глубокими канавами, играл ей на руку, точнее, на ногу. Здесь она критически превосходила врага в подвижности и маневре огнем. Вдобавок, она точно знала, что делать: носиться зигзагом сквозь вражий строй и принуждать к миру. Леха, передернув красный тумблер, ввел машину в режим активной обороны. «Избушка» превратилась в оружие возмездия: любую пушку, что глядит в ее сторону, надо заткнуть, любую угрозу ликвидировать, а в идеале – упредить. Благодаря своей зенитной скорострельности, на каждый выстрел противника «Избушка» отвечала минимум десятью. Систему активной противоракетной защиты она до сих пор не использовала ни разу, за ненадобностью. Всё, что ее сейчас заботило, – не перегреть стволы.

Леха наконец-то сел и теперь судорожно пристегивался, нервно жуя шлемофон.

«Избушка» играла в прятки с танками, бегая восьмерками между двух дымящихся бронемашин. Попутно она сбила еще пару ракет.

«Леопарды» медленно отползали, изредка бабахая, стараясь не попасть в своих и не попадая по факту никуда. Будучи тут самыми толстокожими, они оттягивали шагоход на себя, прикрывая отступление группы. Они явно впервые увидели БШМ «живьем» и не очень понимали, с чем ее едят. Им никто не говорил, что если между тобой и шагоходом меньше километра, надо не рефлексировать, а сразу напрыгивать, пока не напрыгнули на тебя.

Знай противник заранее, что ему предстоит отбиваться от бешеного русского сарая на лапках, он бы наверняка оставил танки далеко позади – и сам себя перехитрил. Снаряд из-за горизонта летит долго, БШМ успеет сделать шаг в сторону, а то и два. Скакать на месте она не станет, а помчится на сближение, и тут-то вам будет весело. Как, в общем, и случилось. Шагоходы всегда идут на сближение. Врагу надо было давить «Избушку» числом; пытаться взять в клещи, ведя непрерывный огонь и закидывая ракетами, благо ПТРК хватало. Не хватило выдержки. После шестой БМП, расстрелянной вдребезги меньше, чем за минуту, у пришельцев сдали нервы, и началось отступление врассыпную.