Открытки падали с неба - Лина Соле

наши тарелки, бокалы и пустой графин с яркими половинками выжатых лимонов и лаймов.

– Не беспокойся, я загружу посудомойку, выпью таблетки и приду. Иди, – она ласково подтолкнула меня в сторону белой двери, а сама прошла на кухню, захватив бокалы с журнального столика.

Я зашел в спальню и принялся рассматривать фотографии, висевшие на стене, не веря до конца в реальность происходящего. Фотографии были разных лет – и детские черно-белые, и совсем недавние, где Инна уже с коротким ершиком волос в обнимку с высоким брюнетом в очках. Я отогнал от себя непрошеную ревность, в конечном итоге – кто сейчас находился в ее спальне? На детских фотографиях она выглядела очень артистичной: на типичном семейном снимке были изображены ее мама, отец, такой же рыжий и кудрявый, как Инна, и высокий светловолосый подросток – очевидно, брат Лёша. Все стояли ровно, смотря в камеру, и только маленькая девочка Инна замерла в каком-то неведомом танце, закинув руки вверх и завороженно глядя в сторону. Рядом висело много фотографий тех времен, Инне на них было не больше 5-6 лет. И везде она делала что-то необычное: то пела в расческу, а мама рядом аплодировала, то стояла на одной ноге, балансируя на стуле. Я обошел кровать, на другой стороне были в основном более современные фотографии: семейный ужин – повзрослевшая Инна, ее мама и папа, видимо, брат уже уехал в Питер; Инна в компании молодых ребят играет в настольную игру. Очкастого брюнета я тоже нашел в кругу друзей. Я прошел к столу у окна, за которым таинственно блестело озеро, на столе стояло единственное фото в белой раме, такое же, как на открытке.

Я не слышал, как Инна вошла, она стояла, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на меня. Не знаю, сколько она так простояла, следя за моими передвижениями.

– Здесь так много твоих фотографий, целая жизнь, – я неловко прокомментировал увиденное, но Инна не смутилась.

– Да, я люблю эти фото, в них так много радости. Они каждый день напоминают мне, ради чего я живу, – она грустно обвела взглядом стену с фоторамками. Я знал, о чем она думает: «Я живу и буду бороться ради этих людей, я люблю их».

Я подошел и обнял ее, маленькую, хрупкую, беззащитную, а может, наоборот, в миллион раз более сильную морально, чем я сам. Она легонько, еле касаясь, начала расстегивать пуговицы на моей рубашке. Я глубоко вздохнул и поцеловал ее маленькое ушко, провел языком вниз по шее. Я услышал, как она с выдохом тихо ахнула, и почувствовал, как задрожала. Я поднял руки к тонким бретелькам платья, спустил с плеча сначала одну, потом вторую, и платье голубым водопадом заструилось вниз, раскрывая для меня обнаженную Инну.

Я узнавал Инну и открывал себя по-новому. Сознание снова сыграло со мной странную шутку, перенеся меня из городской квартиры на берег океана, где были только я и она. Я слышал шум волн, чувствовал бриз на своей спине, ощущал запах горячего песка и соленой морской воды. Я целовал Инну, каждый уголок ее тела, так нежно, так неистово, и погружался в пучину сильных упругих вод бескрайнего океана. Я несся вместе с этой стихией. Я замирал от влажных прикосновений наших разгоряченных тел, жадно изучал пальцами и губами все изгибы и впадины. Где-то на краю реальности Инна склонилась надо мной, раскрыла упаковку с презервативом и быстро надела его на меня, но даже в этом простом действии было что-то волшебное. Ведь это была Инна. Моя незнакомка, о которой я безнадежно мечтал долгими днями и ночами, так и не сумев отыскать. И вот спустя годы мы были одним целым, сплетаясь телами, срастаясь душами. Я не верил своему счастью, я задыхался от удовольствия. Я выныривал из теплых вод, чтобы набраться воздуха, и погружался вновь, снова и снова.

Мы заснули под утро, крепко прижавшись друг к другу. В темноте сознания колокольчиком звучал голос Инны: «Серые с синим сольются… мгновения с вечным сплетутся». Где-то вдалеке кричала чайка, и утихал шум волн.

Я проснулся от тихого шороха на кухне, чувствуя себя измотанным и не выспавшимся. Инны не было рядом. Если бы не это, я бы заснул снова, но я встрепенулся и повернулся в кровати. На ноутбуке светилось время: 5.40, за окном было светло и солнечно, а дома пахло чем-то печеным. Я потер глаза, потянулся и довольно улыбнулся, вспоминая нашу ночь. Потом я заметил на прикроватной тумбочке палочки ароматизатора, на флаконе было написано «Океан». Я беззвучно рассмеялся и обмяк, подумав: «Это объясняет спецэффекты сознания».

Я вышел в гостиную, Инна стояла у плиты в том же голубом платье, что и вчера. Я немного замялся, поскольку стоял голым в дверях спальни, не решаясь идти ли так дальше или одеться. Я заметил, как в воздухе кружится дым, Инна повернулась взять нож с острова и, заметив меня, широко улыбнулась:

– Доброе утро, – воскликнула она радостно. Ее ничуть не смущала моя нагота, поэтому я направился к ней, – не выспался?

Я улыбнулся ей в ответ и отрицательно покачал головой, а Инна продолжила:

– Хорошо, что ты уже встал, а то я вытяжку не могла включить, – она потянулась к кнопкам над плитой, зашумела необычная цилиндрическая конструкция. – Из окна совсем не тянет, ветра нет.

Я повернул голову, окно было нараспашку, а за ним, утопая в зелени, переливалось утреннее озеро в небольшой дымке. Этот вид производил нереальное впечатление: словно живая картина, от которой невозможно было оторвать глаз, я подмечал все новые движущиеся детали – едва заметные покачивания листвы, проезжающие вдалеке машины, пролетевшую птицу. Я шел, как завороженный, пока не уперся в высокий стул.

– Это просто потрясающе, – отметил я, садясь за стол, на котором стояли две тарелки с кашей. Инна проследила за моим взглядом.

– Да, я поэтому и выбрала эту квартиру, хотя были другие более дешевые варианты. Здесь мое вдохновение. Я и работаю так же – открываю окно в спальне, сажусь за ноут, а сама дышу, наблюдаю, чувствую. Я жалею, что не родилась в деревне, природа – моя любовь, но рада, что нашла это место для себя.

Я обернулся к Инне, она выглядела утонченной и свежей, она сияла и излучала счастье и безмятежность. Она поставила на стол тарелку с небольшой стопкой блинов и сказала:

– Некоторые блины подгорели, так что не обращай внимания, просто не ешь черные края, – и добавила с тоской в голосе. – Вообще, повар я так себе. Сама ем