История Центральной Европы с древних времен до ХХ века - Оскар Халецки

Верно то, что, прежде чем править там, он был признан князем жителями Новгорода, а свое прозвище получил после победы над шведами 15 (21) июля 1240 г. на реке Неве, где он защищал Новгородскую республику от скандинавских захватчиков Финляндии. Два года спустя, 5 (1 1) апреля 1242 г., он также разгромил немецких ливонских рыцарей в другом сражении на льду Чудского озера (озера Пейпус). Но так как эти первые контакты с католическим Западом были чрезвычайно враждебными, он решительно обратился к Востоку, не проявлял интереса к папским призывам к церковному объединению, а, наоборот, пытался укрепить свое положение верной службой своим татарским владыкам.

Такое сотрудничество привело к получению привилегии собирать высокие налоги, которые хан требовал со всех русских князей. Татарам было удобно получать всю сумму при посредничестве великого князя, который, в свою очередь, использовал это довольно неприятное задание с целью контроля других князей и объединения новой России под его собственной властью. После смерти Александра Невского в 1263 г. такую политику продолжили его менее выдающиеся преемники; главная проблема состояла лишь в том, какой князь получит верховную власть, связанную с обладанием городом Владимиром в добавление к своей наследственной вотчине. В отсутствие какого-либо признанного порядка престолонаследия их соперничество могло приводить только к бесконечному вмешательству татар, что было особенно очевидно в долгой борьбе за верховную власть между тверским и московским князьями.

Первому из этих двух главных княжеств, имевших, по-видимому, право старшинства, удалось править Владимиром с несколькими перерывами до 1319 г. Но Москва, упоминаемая впервые в 1147 г. и появившаяся как центр отдельного княжества лишь сотней лет позже, однако не представлявшая собой передаваемую по наследству вотчину одной из ветвей династии до начала XIII в., быстро поднялась до ведущей державы под властью чрезвычайно умных и способных правителей, которые расширили свою территорию и постепенно вытеснили своих тверских двоюродных братьев в качестве хозяев всех зависимых территорий Владимирского княжества.

Вся эта сравнительно хорошо известная история больше не имела ничего общего с историей Центрально-Восточной Европы. Принятие владычества монголов, которое длилось более 200 лет, было, вероятно, неизбежным, но в любом случае оно решило, что новая колониальная Русь – Восточная Европа в смысле географического положения – будет развиваться вне европейского сообщества. Связанная с империей, главная часть которой и основное ядро находились в Азии, она была отрезана от европейского влияния и широко открыта азиатскому.

Надо отдать должное восточным славянам – великорусским поселенцам на этой изначально территории финно-угорских племен в том, что они сохранили не только свой язык и обычаи, не только продолжили принимать в свои ряды различные иные народы благодаря своему культурному превосходству, но и остались верными своей традиционной религии, которая, несмотря на противоречивые тенденции, представленные языческими элементами, сохранилась в чрезвычайно сложных условиях. В большой степени это было результатом непрерываемой преемственности церковной организации под далекой, но уважаемой властью Константинополя и особенно решения, принятого около 1300 г. митрополитом Киевским, перевести свою резиденцию во Владимир, откуда она в 1326 г. переместилась в подающий надежды центр – Москву.

Но ни этих церковных связей, ни династических уз с киевским прошлым было недостаточно для того, чтобы сделать Московское государство продолжением Киевского государства, лишь перенеся столицу. Это было новое политическое образование, в котором местная традиция единоначалия была усилена концепциями управления Монгольской империи. Эта империя была гораздо более деспотичной, чем когда-либо была христианская империя со столицей в Константинополе, и в то же время более агрессивной, с программой безграничной экспансии. Как только Московская Русь, выучившаяся под таким влиянием, почувствовала себя достаточно сильной, чтобы освободиться от унизительного ига этой распадающейся империи, она взяла на себя ее роль в Восточной Европе, а позднее включила в свои владения и ее азиатскую часть посредством колонизации.

Но именно по этой причине Москва при своих царях, как позднее назвали себя великие князья, стала, подобно татарским ханам, представлять собой угрозу всем свободным народам Центрально-Восточной Европы, которые вскоре оказались между германским и русским империализмом. Первыми, перед которыми встала эта угроза, были восточные славяне, оставшиеся в своих первоначальных поселениях в старой Киевской Руси – Рутении, как ее называли в латинских источниках – включая новгородских великороссов; вскоре на всех их заявят свои права правители Московии во имя объединения всей Руси. Вопрос, смогут ли эти народы, особенно предки современных белорусов и украинцев, сохранить свою индивидуальность и поддерживать связь со своими западными соседями, имел первостепенную важность для всего устройства Европы и возник уже в XIII в. ввиду последствий монгольского нашествия.

К середине XIII в. казалось, что вопрос европейских границ получит ответ путем создания двух католических королевств, находящихся между Польшей и немецкими колониями на Балтике, с одной стороны, и новой Русью, подчиненной монголам, – с другой. Оба они были созданы одновременно благодаря далекоидущей политике папы Иннокентия IV на Востоке. Одно из них было совершенно новым. Это была крещеная Литва, с которой были связаны большинство белорусских княжеств. Другим было возрожденное государство – Галицко-Волынское княжество, религиозно объединенное с Римом.

Политическая консолидация литовских племен уже шла в конце XII в., когда их вторжения практически во все соседние страны, включая русские княжества (даже Новгород), стали все более и более частыми. Однако имена их самых первых вождей вымышленны, и нет никаких доказательств существования у них сколько-нибудь объединенного государства. В 1219 г., когда литовцы заключили официальное соглашение с Галицко-Волынским княжеством, были перечислены имена ряда их князей – некоторых из них называли «старшинами» – и различались собственно Литва и Жемайтия (русские называли ее Жмудь).

Среди упомянутых по этому случаю литовских князей впервые появляется имя Миндаугаса, или Миндовга. Приблизительно 20 лет спустя он уже занял место верховного правителя и начал объединять страну под своей властью. Его успехи и последующая интенсификация набегов литовцев во всех направлениях привели к образованию коалиции его соседей-христиан и других литовских князей, которых он сместил, так что к середине века его положение казалось очень ненадежным. Он полностью сознавал, что Литва может сохраниться, только став христианским государством, и поэтому принял предложение Ливонского ордена помочь ему ввести христианскую веру. В 1251 г. сам Миндовг принял крещение при посредничестве Ливонского ордена, а два года спустя получил королевскую корону при содействии святейшего престола.

Primus rex Lettovie (первый король Литвы), как его называли, напрямую управлял собственно Литвой в бассейне верхнего течения Немана. Он претендовал на власть над Жемайтией и ее местными вождями, и ему удалось распространить свою власть на большую часть Белоруссии, где в Полоцке были посажены править родственники Миндовга, а также на регион между Литвой и Припятскими болотами, разделенный на мелкие княжества. Именно там он вступил в непосредственный контакт с Волынью.