Апостол Павел - Ален Деко

Каждая из сторон предлагала свое решение.

Наступил день, когда Варнава, Симеон, Луций Киренеянин, Манаил и Савл собрались на молитву, и «Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их» (Деян 13:2). Приказ, пришедший свыше, был предельно ясен. «Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их. Сии, быв посланы Духом Святым, пришли в Селевкию, а оттуда отплыли в Кипр» (Деян 13:3–4).

Еще раз Варнаве предстоит сыграть ключевую роль в жизни Савла: он увел Савла из Тарса, из его семьи, а теперь ведет в страну, которую знает лучше всего, потому что там родился: они отправились вместе на Кипр.

В сторону Селевкии, морских ворот Антиохии, шагали три христианина: Варнава, Савл и юноша по имени Марк, двоюродный брат Савла. Пройдет немного времени, и мир заговорит о Марке: ему приписывается одно из Евангелий, что совсем немало. Шла весна 45 года.

Через девятнадцать веков Эрнст Ренан вместе с Корнелией Шеффер, которой он посвятил свою книгу «Святой Павел», также отправится из Антиохии в Селевкию. Ренан пишет, что путь занял у него «один неполный день». Мы теперь ездим на машинах, но о реальности тех лет нам напоминает ехавший верхом Ренан, бывший семинарист, которому в ту пору перевалило за сорок.

Присоединимся же к этим трем христианам, чьи туники отяжелели от пыли, и к Ренану, который представляется моему воображению экипированным, как путешественники из романов Жюля Верна. Ренан прибыл в Сирию в 1860 году для проведения, по поручению правительства Второй империи, археологических раскопок. В апреле-мае 1861 года он посетил граничившую с Сирией Палестину и вернулся, создав свой образ Иисуса Христа: «человека, равных которому не было, человека столь великого, что я не хочу спорить с теми, кто, пораженный его исключительностью, называет его Богом». Автор «Будущего науки» наблюдал те же пейзажи, что и Павел. Конечно, с 45 до 1861 года кое-что в них поменялось. Ренан описал деревушки, совсем рядом с дорогой, где и люди, и вещи остались почти такими же, как в библейских деревнях. Воспользуемся его заметками, чтобы проследить маршрут Павла: «Дорога идет вдоль правого берега Оронта, поднимаясь и опускаясь по дальним отрогам Пиерийских гор. Путники вброд перебираются через многочисленные ручьи и речки, бегущие с их склонов. Повсюду виднеются заросли мирта, земляничника, дубовая поросль; зажиточные деревни лепятся по обрывистым склонам хребтов»[20]. Тридцать два километра отделяют Антиохию от Селевкии. На полпути дорога пересекает ущелье, откуда видно море. «Поросшие лесом Дафнийские горы высятся на линии горизонта с южной стороны».

Надеюсь, что в Селевкии женоподобные приезжие, о которых писал Ювенал, не толпились в гавани, а ветер, дувший с гор, не погнал по заливу ту «сильную зыбь», о которой писал Ренан. В XIX веке на берегу еще существовали «набережные и мол из огромных камней», но к XXI веку от мола и береговых укреплений остались только развалины недалеко от турецкой деревни Магарджик.

Трое христиан вступили на корабль, и пока судно не вышло в открытое море, они могли видеть перед собой «прекрасную дугу, образуемую берегом в устье Оронта»: справа — «правильный конус Кассия», слева — «обрывистые склоны горы Корифея», а позади — «снега Тавра и Киликийский берег, образующий Исский залив». Ренан побывал здесь, но на корабль не сел. Он удовольствовался созерцанием черного песка побережья, а также моря, куда устремили свой путь три завоевателя во имя Христа.

Создавая в I веке список физических испытаний, которые могут выпасть на долю человека, Сенека поставил кораблекрушения в один ряд с пожарами и землетрясениями. В течение всей античной эпохи путники предпочитали путешествовать морем. Это было несравненно быстрее и не столь утомительно, как путешествие посуху, но древние всегда знали, как рискует человек, отправляясь в плавание. Опасности были столь реальны из-за частых кораблекрушений, что пришлось принять особые декреты. Наиболее категорично составленный документ разрешал плавание лишь в благоприятное время года — с мая по сентябрь, чтобы моряки и пассажиры не стали «игрушкой ветров». Памятники той эпохи проклинают алчность судовладельцев: большинство кораблекрушений происходило из-за перегрузки судов товарами и людьми. В 64 году Иосиф Флавий попал в кораблекрушение на Адриатике, потому что на судно взяли слишком много народу.

Ни одно из судов не создавалось специально для перевозки людей. На борт к тому же принимали любой груз, так называемые товары: продукты и животных, особенно крупный и мелкий рогатый скот. Наряду с большими транспортными судами naves onerariae[21], использовали и мелкие каботажные суда naves orariae[22]. Когда Варнава, Савл и Марк сели на корабль, они, конечно, знали, что никаких специальных удобств для пассажиров не предвидится. Они должны были захватить одеяла и циновки, чтобы спать прямо на палубе. Лишь в исключительных случаях бывало, что на корме корабля устраивали dietae — что-то вроде кабин, предназначавшихся для знатных путешественников. Для прочих, в лучшем случае, натягивали навес, чтобы защитить от палящего солнца. Некоторым приходилось устраиваться внизу — незавидная участь, так как в трюм выливали все сточные воды, в том числе и самые зловонные. Путешественник должен был запастись провизией на весь путь, поскольку капитан предоставлял только питьевую воду.

Варнава, главный в группе, очевидно, договаривался с судовладельцем о плате. Нередко приходилось подолгу торговаться. Три христианина отправлялись в недалекое путешествие — всего 76 миль, или 214 километров. Плававший на такие расстояния naves onerariae был скорее круглым, чем длинным судном, с единственной мачтой; к мачте крепился прямоугольный парус, ширина которого превышала высоту. Штурвала на судне не было, но сзади крепились на корме два длинных весла, удерживаемые в специальных отверстиях и соединенные баллерами руля, прикрепленными к бимсу, с помощью которого рулевой управлял кораблем.

Варнава, Савл и Марк — такие же путники, как и все остальные, плывшие вместе с ними. Но мы-то знаем, что они собирались проделать в обратном направлении «путь Александра», который привел Павла с Востока на крайний Запад и к смерти под мечом палача. До этого момента слово Христа звучало только на восточных землях Средиземноморья. Скоро его услышат на двух континентах.

Мы не сомневаемся в том, что Савл был преисполнен намерения нести Слово Божие язычникам. Собирался ли он, подобно другим апостолам, рассказывать о самом Христе? Вряд ли: это было Савлу недоступно. Испытывал ли он волнение, осознавая, какие трудности его ожидают? Он, много лет делавший только палатки и думавший о выгоде, которую можно извлечь при их продаже, был ли преисполнен уверенности в себе? Думаю, да. Даже если какое-то время он не вспоминал о потрясшем душу событии, оно всегда теперь занимало надлежащее место в сердце. Павел знал, что именно ему следует возвестить самое главное: Христос воскрес! Иисус победил смерть, чтобы спасти людей, всех без исключения. «Чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе» (Еф 3:6). Если смерть ждет в конце пути каждого, то страх в минуту ее наступления — от неизвестности. Павел утверждает: Христос несет вам спасение. Он настаивает: с любой дороги можно повернуть назад, в том числе и с самой страшной. Нет такой вины, которую нельзя было бы простить. «Смерть, где победа твоя?» Павел стал вестником «Благой вести Христа», которую потом стали называть просто Благой вестью: «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом» (Еф 3:8–9). Он будет говорить об этом, и речь иногда покажется столь «высокой» и невнятной, что задаешься вопросом: как люди вообще поняли его и приняли? И это еще одна тайна апостола Павла.