Зеркальный вор - Мартин Сэй

— Деймон, это я. Ты должен мне кое-что объяснить. Только что у меня вышел гнилой треп по телефону с каким-то мелким паразитом, который здесь, в Вегасе, набрал меня с кода шестьсот девять. Он просил передать тебе, что он знает правду о случившемся в Атлантик-Сити и хочет от тебя гарантии безопасности при встрече. А лично меня это все уже достало, потому что я ни хера не врубаюсь, кто такой этот паразит и что вообще творится с этим заданием. Ты понял, о чем я? Хватит уже пудрить мне мозги, мудила чертов! Ты должен со мной связаться — по телефону, а не через этот сраный факс! — и выложить все как есть. До той поры я и пальцем не шевельну по твоим делам начиная с этой самой минуты. Буду валяться в шезлонге у бассейна и транжирить твои дурные баксы. Ты меня слышишь? Ты должен быть со мной откровенным, старик. Потому что я сыт по горло. Пока.

Отперев дверь, Кёртис входит в свой номер. Под ногой бумажный шорох — что-то прилипло к влажной подошве его ботинка. Он поднимает с пола сложенный бланк отеля, попутно уловив запахи рома и апельсинового сока, и разворачивает его.

Сейчас уже почти двенадцать. Кёртис делает шаг обратно к двери, но затем останавливается. И неожиданно чувствует себя почти счастливым. Чувствует себя в норме. Дело начало сдвигаться с мертвой точки.

Не включая свет в номере, он идет к сейфу, достает револьвер, проверяет барабан — пять латунных шляпок гильз аккуратно расположились по кругу — и закрепляет кобуру на поясе. Его кожаная куртка висит на стуле у окна. Надев ее, Кёртис оправляет нижний край и полы, чтобы надежнее скрыть оружие, и для проверки осматривает себя в настенном зеркале.

А из зеркала на него смотрит вторая пара глаз. Черных глаз на восково-бледном лице.

Рефлекторным движением он выхватывает револьвер, но в силу того же рефлекса целится в зеркальное отражение. Затем, чертыхнувшись, разворачивается. Одновременно фантом в зеркале искажается, перекашивается — как изображение на телеэкране, когда к нему подносят магнит, — и исчезает из виду. Кёртису становится нехорошо, возникает уже знакомое ощущение потери контроля над собственным телом: он стоит в полуприседе с дико выпученными глазами, попеременно направляя ствол в темные углы комнаты, хотя ясно понимает, что там никого нет. Просто его глаза — или его мозги — сыграли с ним дурную шутку.

Он распрямляется и прячет оружие в кобуру. Руки и нижняя челюсть чуть подрагивают из-за выброса адреналина; он прочищает горло и встряхивает головой, хмуро глядя на свое одинокое отражение в зеркале. Подобное случалось с ним и раньше, хотя эти приступы не были затяжными. Когда Кёртис в первый раз вернулся с Аравийского полуострова, призраки виделись ему часто: мертвые лица, мертвые тела или части тел — то, что оставалось от вражеских солдат после обработки их позиций «косилками маргариток» и бомбами объемного взрыва. В Кувейте мертвецы были просто раздражающим фактором — смотри внимательно под ноги, чтобы на них не наступить! — но по приезде домой они начали его прямо-таки преследовать: обугленные черепа, торчащие из окон машин, неестественно изогнутые руки и тому подобные видения терзали его на протяжении многих ночей, пока однажды это не прекратилось. А теперь, похоже, видения возвращаются, и по большому счету это его не удивляет. В последние дни многое стало возвращаться из прошлого.

Однако вот что странно: увиденное им в зеркале лицо не походило на воспоминание из пустыни. Да, это было несомненно мертвое лицо, и оно тоже показалось ему знакомым, но это лицо не ассоциировалось ни с одним из полей сражений, на которых ему довелось побывать. Более всего оно напоминало лицо Стэнли.

Кёртис не знает, что с этим делать; он даже думать об этом не хочет. Он снова прочищает горло, трет ладонями лицо. Он сам себе противен. А наверху его ждет Вероника.

Перед выходом он задерживается, чтобы включить свет и убедиться, что комната действительно пуста. Так оно и есть, разумеется. Бессмысленная попытка. Взгляд Кёртиса скользит по мозаичному полу, гардеробу из красного дерева, ажурной перегородке, столам и диванам, затем добирается до окон, отражение в которых позволяет ему разглядеть те части комнаты, которые не видны с его нынешней позиции: кровать, дверь в туалет, его собственную короткую тень в прихожей. Все в лучшем виде. Этот показной лоск напоминает ему об официантке, принимавшей его заказ в казино, а также о некоторых медсестрах в госпитале, которые настолько поднаторели в своем деле, что их обходительность становится ширмой, успешно скрывающей безразличие. Комната прекрасно обставлена, но не уютна. Она не может быть чьим-то домом.

На мгновение — только на одно мгновение — Кёртис со страхом представляет свою смерть в таком месте.

Комната как будто ждет, чтобы он поскорее ушел, что он и делает. Напоследок щелкает выключателем, и тьма смыкается за его спиной.

По расположению номеров на своем этаже Кёртис прикидывает, как будет удобнее добраться до Вероники, и сразу направляется к лестничной клетке в противоположном конце здания.

Четыре пролета. Он преодолевает их без спешки. Дверь открывается в коридор, идентичный только что им покинутому. Он медленно проходит мимо лифтов, ведя обратный отсчет номерам и внимательно прислушиваясь. Никаких звуков, кроме слабого гудения вентиляции. Не успевает он подумать, что все обитатели этажа сейчас проводят время в казино внизу, как впереди распахивается дверь, и в коридор выходят две женщины в меховых шубах до пят. Они прощаются с кем-то в комнате, им отвечает мужской голос, и дверь закрывается. На руках женщин ярко-красные перчатки из латекса; одна из них несет черный портфель-дипломат. Они лучезарно улыбаются Кёртису и, поздоровавшись, проходят мимо.

Добравшись до номера 3113, Кёртис задерживается перед дверью. За изгибом коридора негромко звякает лифт, прибывший по вызову тех самых женщин. Кёртис отходит от двери и старается расслышать какие-нибудь звуки в номерах слева, справа и напротив через коридор. В потолке над его головой стихает шум вентиляции. Чуть погодя она включается снова.

Кёртис стучит в дверь. Крошечная точка света в выпуклом дверном глазке гаснет. Потом дверь со щелчком открывается.

Лицо Вероники скрыто разукрашенной золотистой маской в виде кошачьей морды. Кёртис вздрагивает от неожиданности. Она смеется над ним — короткий нервный смешок — и отступает вглубь комнаты. Вычурная маска плохо гармонирует с ее босыми ногами, потертыми джинсами и мешковатым свитером.

— Привет, Кёртис, — говорит она. — Что-то ты нынче задерганный, а?

— Не ожидал увидеть маску.

— Извини, что напугала. Входи. И дверь запереть не забудь, о’кей?

Кёртис поворачивается и нажимает на дверную ручку, начиная предчувствовать подвох, но уже поздно: сзади слышится шорох, затем быстрый лязг передергиваемого затвора, и ему в шею чуть ниже уха упирается ствол пистолета. Надо признать, сработано быстро и четко.